Кокаиновые ночи - Баллард Джеймс Грэм - Страница 58

• Предыдущая
• 58/75
• Следующая

Сам Лежюн сидел верхом на бревне в лихо сдвинутой набекрень бейсбольной кепке. Зажав в зубах гвозди, он ждал, пока подадут наверх последнюю секцию наклонной части фронтона. Яростная дробь молотков разносила весть о том, что эта бригада бывших бухгалтеров, юристов и менеджеров среднего звена покрыла здание крышей.

Под ними, заткнув уши от невыносимого грохота, их благоверные разворачивали рулоны шелкового бомбазина, которому предстояло стать задней и боковыми стенами будущего театра. Стайка их энергичных дочерей выгружала складные металлические стулья из кузова пикапа, расставляя их рядами перед сценой.

Труппа «Портовые актеры» подготовилась к дебюту – представлению пьесы «Как важно быть серьезным», которую планировалось чередовать со спектаклем «Кто боится Вирджинии Вульф?» [48]. Дальнейшие планы труппы охватывали пьесы Ортона и Кауарда [49], все до одной в постановке Арнольда Уайнгарда, ветерана Шафтсбери-авеню [50], и с участием нескольких бывших профессиональных актеров, пожелавших усилить состав дилетантов.

Молодые побеги забытой утонченной культуры пробивались сквозь штукатурку и дранку владельцев недвижимости. Когда молотки ненадолго смолкли, из гимнастического зала, где балетный класс, состоявший из жен помоложе, упражнялся в фуэте и арабесках, послышались аккорды «Жизели». Обычно в конце урока они в балетных трико прыгали под рок-музыку, а потом без сил, едва переводя дыхание, падали возле бассейна.

Прошел всего месяц с небольшим с того дня, как Кроуфорд взял меня в первую поездку по Костасоль, но городок просто преобразился. Стоило открыться в торговом пассаже заново отделанным ресторанам и бутикам, как они мгновенно стали преуспевать и приносить прибыль под бдительным взглядом Элизабет Шенд. Точно по волшебству, возник импровизированный фестиваль искусств, пробудив от послеполуденной дремы целые труппы восторженных добровольцев.

Городок решил, что ему необходимо встряхнуться. Бурная активность проявлялась буквально во всем, жители Костасоль устраивали вечеринки, барбекю и танцевальные вечера с чаепитием, посещали церковную службу, чтобы ощутить незнакомое прежде чувство общности. Сообщения о все новых культурных событиях циркулировали по электронной почте, приглашая жителей поддержать будущий муниципальный совет и его подкомитеты.

С теннисных кортов, где Гельмут натаскивал своих ретивых учеников, доносился стук подач, в бассейне, где Вольфганг показывал своим питомцам разнообразные прыжки в воду, не смолкали громкие всплески. Из забытых кладовых под гимнастическим залом служители извлекали водные лыжи, трамплины и велотренажеры. Из-под арочного моста, по которому пролегала прибрежная дорога, выходили в открытое море первые за это утро яхты. Портовые причалы, еще недавно безмолвные, оглашались скрежетом подъемных воротов и скрипом тросов, пока Андерсон и его бригада ремонтников-испанцев спускали на судах старую балластную воду и заново их лакировали.

Между тем в самом центре порта к железному лихтеру был принайтован шлюп, разрушенный пожаром, – полузатопленный остов «Безмятежного». Его обуглившаяся мачта и почерневшие паруса возвышались над гаванью, и, глядя на него, яхтсмены Костасоль брали рифы своих парусов и выходили на поиски самых сильных ветров и самых бурных волн.

Чьи-то руки обхватили мои плечи, а потом сжали виски, прежде чем я успел пошевелиться на водительском сиденье «ситроена». Я уснул в машине, и кто-то незаметно проскользнул на сиденье позади меня.

– Бобби!… – Я оттолкнул руку, разозленный его жестокой шуткой. – Это…

– Удар ниже пояса? – Кроуфорд захихикал, словно ребенок, смакующий свой любимый розыгрыш. – Чарльз, вы крепко заснули, а я нанимал вас в телохранители.

– Я считал себя вашим литературным консультантом. Вы должны были прийти в десять.

– Срочная работа. Столько всего навалилось. Скажите, что вам снилось?

– Какой-то… ураган огня. Полыхали яхты в порту, бог знает почему.

– Странно. Ребенком вы мочились в постель? Ладно, неважно. Как в клубе? По-моему, дел там невпроворот.

– Так и есть. К нам уже записались триста человек, еще полсотни взяли с собой бланки заявлений, пока думают. Уже ведем предварительную запись на корты.

– Хорошо, хорошо…

Кроуфорд, улыбаясь, оглядывал бассейн и множество красивых женщин, намазывавшихся кремом в лучах солнца. Вольфганг продемонстрировал сальто спиной вперед, и трамплин спружинил под его ногами с таким треском, что все невольно вскочили с мест.

– Красивый парень, – сказал Кроуфорд, – любой греческий скульптор отдал бы передний зуб, чтобы запихнуть его в какой-нибудь фриз. Здесь просто здорово, Чарльз. Работу вы проделали просто классно. Возможно, вы не отдаете себе в этом отчета, но ваше истинное предназначение – управлять каким-нибудь ночным клубом в Пуэрто-Банусе.

Он хлопнул меня по спине, пристально разглядывая эту суетню и хлопоты, улыбаясь почти невинной улыбкой, восторгаясь тем, что его сограждане стали ощущать себя общностью, и совершенно не задумываясь в это мгновение, какими средствами он этого достиг. Несмотря ни на что, я был рад его видеть. Как всегда, меня взбадривало его миссионерское рвение и беззаветная преданность жителям Костасоль. И все-таки я, в отличие от него, нисколько не был уверен в том, что волна преступности, начало которой положил он, принесла с собой все эти перемены. Театр, и спортивные клубы, и подобные начинания в Эстрелья-де-Мар процветали благодаря какому-то небольшому, но существенному сдвигу в сознании людей, ответной реакции всего-навсего на обычную скуку. Кроуфорд ухватился за это случайное совпадение, чтобы дать выход свойственной ему скрытой склонности к насилию, почти по-детски поверив, что способен оживить мир преступлениями, пробудить его от летаргии, напомнить ему о бдительности – и что мир отплатит ему тем же. Если прежде он был готов принять поражение от теннисной машины, то теперь точно так же ждал, что Костасоль сплотится и соберет все силы в борьбе с таинственным внутренним врагом.

И все же его привязанность к местным жителям была искренней. Когда мы выехали из спортклуба и проезжали мимо «Портовых актеров», он потянулся через водительское сиденье и посигналил клаксоном «ситроена», потом, сорвав с головы бейсбольную кепку, помахал Лежюну и его плотникам, сидевшим на крыше, а затем свистнул их женам, сметывавшим на живую нитку бомбазин.

– Когда начнут продавать билеты? – весело крикнул он. – Давайте поставим версию с одними мужчинами. Я сыграю леди Брэкнелл…

Он откинулся на спинку заднего сиденья, хлопнул в ладоши и сказал:

– Порядок, Чарльз, дело пошло. Давайте посмотрим ваш новый дом. Вы теперь полноправный житель Костасоль.

Я наблюдал за женщинами в зеркало заднего вида. Как всегда очарованные привлекательной внешностью и небрежными манерами Кроуфорда, они махали ему вслед, пока мы не скрылись из виду.

– Им без вас не обойтись, Бобби. Что будет, когда вы вернетесь в Эстрелья-де-Мар?

– Они выдержат. Они нашли себя. Чарльз, в людей надо верить. Подумайте об этом. Месяц назад они дремали в своих спальнях и смотрели записи прошлогоднего британского чемпионата по футболу. Они ждали смерти, не отдавая себе в этом отчета. А теперь они ставят Гарольда Пинтера. Это ли не достижение?

– Пожалуй.

Когда мы проезжали мимо порта, я показал на почерневшие останки «Безмятежного», привязанные, как труп, к лихтеру, и сказал:

– Шлюп Фрэнка, почему бы не убрать его? Торчит здесь, словно бельмо на глазу.

– Позже, Чарльз. Не стоит с этим спешить. Людям нужны маленькие напоминания. Тогда они будут начеку. Взгляните-ка туда…– Он показал на красиво украшенную дорожную развязку, где западный бульвар выходил на площадь. – Патруль добровольной полиции…

На обочине был припаркован джип, только что окрашенный в камуфляжный хаки. Местный житель лет шестидесяти стоял между его передними фарами с планшеткой в руке и проверял номера проходивших мимо автомобилей. Это был бывший банковский менеджер из Суррея по имени Артур Уотерлоу, щеголявший усами военного летчика и белыми носками, похожими на гетры военной полиции. За рулем, прямая как палка, сидела с радаром в руках его семнадцатилетняя дочь, весьма энергичная молодая дама, мигавшая фарами любой машине, превышавшей ограничение скорости до двадцати миль в час. Накануне они приходили в спортклуб. Приятно удивленные уровнем сооружений и оборудования, они оба тут же пожелали записаться.

• Предыдущая
• 58/75
• Следующая