Путь эльдар: Омнибус (ЛП) - Кинг Уильям - Страница 137

Он шагнул в сторону, чтобы лучше рассмотреть лицо Ларайин. Девушка провела уже много часов в его присутствии, и гемункул ни разу не сделал ничего, что напрямую бы повредило ей. Все это время он был, скорее, приторно-ласковым. Миропевица не могла пошевелиться, но сама ее душа инстинктивно чувствовала его скрытую злобу и корчилась, пытаясь вжаться в какое-то безопасное внутреннее укрытие. Беллатонис усмехнулся.

— Я уже давно изучаю, — продолжал он, — принципы работы благородного, но, к несчастью, позабытого террорфекса. Я считаю, что смогу применить их для своих целей более аккуратным и точным способом. Первоначальные тесты оказались многообещающими, и в твоем случае я, судя по всему, нашел идеальный способ достичь полного контроля. Видишь ли, физическая боль имеет свои ограничения. Тело просто чудесно экипировано для того, чтоб защитить себя от нее, а разум наделен способностью впадать в состояние тупого безразличия — что некоторые считают трансцендентным состоянием — причем с весьма неприятной скоростью. Ментальные страдания, с другой стороны, всегда свежи и непосредственны, и укрыться от них совершенно невозможно.

— Твое создание вообще будет хоть на что-то способно в ближайшее время? — лениво поинтересовалась Кселиан.

Иллитиан слегка заерзал рядом с Кселиан. Оба стояли в тенях, наблюдая за работой гемункула.

— Подготовительные мероприятия должны проводиться в правильном порядке и в своем темпе, — ответил Иллитиан, подавляя собственное раздражение, вызванное длинными лекциями гемункула. — Нельзя торопить столь великое начинание просто потому, что нам скучно или неудобно, как бы прискорбно это не было.

Кселиан это не удовлетворило.

— Знаешь, Эль’Уриак вряд ли сильно впечатлится, воскреснув в такой сырой норе, как эта. Ты бы мог, по крайней мере, предоставить что-нибудь, чтоб освежиться и поразвлечься.

Иллитиан и впрямь начинал сожалеть, что выбрал для этого дела то, что фактически было глубоким и мокрым полуподвалом. Он уже приказал переделать окружающие камеры в склады и арсеналы, но фантазиям о том, чтоб превратить подземелье в тайную базу операций, не суждено было развеять стойкое зловоние разложения.

— То, что мы начнем здесь — процесс медленный и долгий, — терпеливо объяснил он, хотя в действительности терпение у него уже заканчивалось. — Могут понадобиться месяцы или даже годы, и только потом Эль’Уриак сможет окончательно покинуть саркофаг. Прежде чем этот день настанет, я перемещу его в более подходящие условия. А пока что, благородная леди, секретность важнее, чем внешний вид и удобство.

— Действительно? И какие меры ты принял, чтобы заткнуть болтливые языки, Ниос? Аэз’ашье, конечно, можно верить, но Морр служит Вечному Царствию, и я вижу одного из чахлых прислужников гемункула прямо здесь, в этой комнате. Где второй? А отступник? Если учитывать, что шальное слово любого из них может обрушить на нас всю ярость тирана, то, по моему мнению, твои требования к секретности не так уж высоки.

— За наемником Харбиром следят, и очень скоро с ним может произойти прискорбный несчастный случай. Однако Беллатонис питает некую непонятную привязанность к этому отребью, поэтому я пока что не тронул его. Юный отступник, Синдиэль, занят изучением всех удовольствий, которые может подарить невоздержанность, и его верность легко купить. Все под контролем, Кселиан, расслабься и попробуй насладиться моментом.

Беллатонис бросил на них несколько резкий взгляд, потом с угрюмым видом подошел к пыточным устройствам и замер, ожидая сигнала к началу. Увидев, что этот самый момент настал, Иллитиан высокомерно поднял подбородок и произнес:

— Начинай.

Беллатонис совсем немного отрегулировал свою машину, и Ларайин тут же захлестнул обжигающий душу ужас. Она заново пережила то ощущение, когда впервые пробудилась в лаборатории Беллатониса, мгновение в мгновение, вплоть до каждой крошечной капельки пота на коже. Чувство беспомощности и тошнотворного страха вспыхнуло в ее разуме с такой силой, что она начала хватать ртом воздух. Этот миг повторился, сфокусировался, стабилизировался, а затем растянулся на долгое, долгое время.

— Идеально, — сказал голос где-то вдалеке. Он совсем потерялся среди сокрушительных волн кошмара. Внезапно воспоминание исчезло, как вспышка молнии. На лоб Ларайин опустилась тяжелая, холодная металлическая диадема, и ей показалось, что она чувствует ее внутри черепа, как будто какой-то незваный гость вторгся в ее память и начал рыться в воспоминаниях. Стыд, отвращение и унижение корчились внутри нее, и она уже не могла сказать, пришли они извне или были порождены ее собственным разумом.

— Так, у нас есть базовые данные. Можно продолжать, — продолжал голос, педантичный, но теперь еще и взволнованный, почти восторженный. Вокруг нее вырос Мировой Храм, сырая пыточная комната откатилась назад, как декорация, сменившись стенами из живого камня и нежно звенящими водопадами. Она заново пережила ощущение осквернения и ужаса, когда Дети Кхейна прокрались в святилище. Вновь ее парализовал собственный ужас, и она приросла к месту, не в силах отвести взор и глядя, как вошли убийцы и сразили стражников, которые отдали жизни, чтобы защитить ее. Это была ее вина, ее позор, ее наказание.

Изгибающаяся нить психической энергии, текущей перед саркофагом Крайллаха, превратилась в реку эфирной амброзии, которая ласкала его ободранное тело и насыщала иссохшую душу. Дыхание настоящей жизни проходило сквозь него, принося удовольствие, которого он не знал уже тысячу лет. Новая кожа, свежая и розовая, как у новорожденного, уже разрасталась на его красных костяных руках. Он застонал от наслаждения, купаясь в страданиях чистого сердца.

И вдруг Крайллах почувствовал нечто неправильное. Совершенно неправильное. Некое… присутствие, растущее неподалеку, едва уловимый духовный след, который сначала показался ему несущественным. Архонт чувствовал, что оно усиливается, образует что-то вроде трещины в реальности, которая неумолимо становится все шире. Широкая река оживляющей энергии утекала в нее, как в водоворот, уходила от Крайллаха, чтобы напитать растущую сущность. Он беспомощно заскулил, лишившись энергии, которой так отчаянно желал, но все попытки привлечь внимание прислужников, которые расплывчатыми пятнами бродили внизу, снова были проигнорированы. И что еще хуже, он ощутил, что таинственная сущность начала приходить в полное сознание, как будто медленно разворачивался внушающий ужас цветок.

Нет.

Разум Ларайин сконцентрировался на этом единственном слоге и схватился за него, как за скалу посреди бушующего потопа. Нет. Держась за крошечный обрывок своей личности, она с трудом вытягивала свою душу из трясины. Нет. Не она повинна в смертях и страданиях, ведь их убили Дети Кхейна, а не она.

Беллатонис тихо выругался, заметив, что темная энергия, вытекающая из девы, замедлилась и истончилась до десятой части прежнего потока. Он начал настраивать машину, искать в ее сознании новые уязвимые места. Возможно, это что-то из самых ранних детских воспоминаний, из того времени, где рассудку сложнее возводить преграды. На девственных мирах обитало великое множество примитивных и прожорливых членистоногих, с которыми могла встретиться юная экзодитка…

Несколько секунд тонких подгонок, и страх снова нахлынул на Ларайин с полной силой, когда она увидела волну кровососущих клещей, каждый из которых был больше ее маленькой ладони.

Снова взвилась психическая буря, и Крайллах отшатнулся. На несколько драгоценных мгновений, когда поток почти угас, отвратительное присутствие напротив него ослабело. Но теперь оно вернулось и было еще более голодным, чем раньше. Водоворот в реальности снова открылся, и чудовищный разум, скрывавшийся за ним, полностью ожил.

Взгляд его новых глаз пронзил Крайллаха со всех сторон одновременно, изнутри, снаружи, и с углов, которым не было имени. Оно изучило каждую его часть, каждый миг долгой жизни, от рождения до смерти, безжалостно вывернуло его наизнанку, производя ужасную духовную вивисекцию. Наконец оно заключило решение. Септические энергии сконцентрировались и хлынули в содрогающееся тело Крайллаха потоком психического гноя из раковых опухолей на теле реальности, переполняя его пустую душу. Жизненные матрицы переделывались и менялись, демонический ткацкий станок судьбы, завывая, лихорадочно выплетал новые пути. Запертый внутри хрустальной гробницы, Крайллах корчился в восьми измерениях и возрождался.