Путь эльдар: Омнибус (ЛП) - Кинг Уильям - Страница 146

— Простите этот обман, мой архонт, — прохрипел мастер-гемункул, подковыляв ближе. — Я пока отложил более тщательное восстановление телесных функций. Просто нужно очень много сделать, и то, что меня считают… недоступным, дало мне некоторые свободы, которыми я не мог бы наслаждаться в противном случае.

Иллитиан более внимательно осмотрел гемункула. Множество тонких штырей пронзало его плоть и погружалось в кости. Внешние зажимы удерживали их на месте, укрепляя таким образом изломанные конечности. С его шеи свисала небольшая фармакопея из банок и пакетов, от которых отходили трубки и питали медикаментами иглы, загнанные под его серую, похожую на воск кожу. Бледная кровь сочилась из ран, а глаза гемункула горели жаром лихорадки.

— Восхищен твоей самоотверженностью, — сказал Иллитиан, почувствовав некоторое отвращение при этом зрелище. — И что же ты делал со всем этим изобилием свободного времени, которое получил благодаря тому, что не умер?

— Пытался понять, что произошло, когда мы возродили Эль’Уриака, — Беллатонис, прихрамывая, приблизился к Иллитиану. — Пытался понять, что случилось с архонтом Крайллахом и архонтом Кселиан, — изуродованный гемункул наклонился к нему и понизил голос до хриплого шепота. — Пытался понять, что мы призвали, Иллитиан, и как от этого избавиться.

Иллитиан невольно отшатнулся.

— Ты обезумел? — сердито прошипел он. — Такие слова — смерть! И все же ты смеешь говорить их здесь, в его собственных владениях?

Гемункул улыбнулся, как будто извиняясь.

— Лучше здесь, чем в вашем тронном зале, архонт. Вы и сами знаете, что скверна распространилась уже и там. Почему бы еще приходить одному? Вы знаете, что воины Белого Пламени скорее подчинятся приказам Эль’Уриака. Вы знаете, что одно его присутствие смущает сердца и повелевает разумами, чтобы те делали все, что он хочет.

Иллитиан оглядел темный пустой коридор, намеренно внушая себе, что они здесь одни. Он стиснул пальцы на рукояти меча, ощутив мгновенное желание выхватить его и превратить улыбающееся лицо гемункула в кровавое месиво. Справившись с порывом, Иллитиан сознательным усилием разжал руку.

Беллатонис был прав, отрицать невозможно. Чувство беспомощности Иллитиана произрастало от того простого факта, что он не мог быть уверен, что кто-либо будет ему подчиняться.

— Хорошо, я слушаю. Но выбирай слова как можно более тщательно, горбун, я не собираюсь предавать нашего возлюбленного Эль’Уриака, невзирая на все твои увещевания.

Беллатонис медленно кивнул, распознав в его словах древние формулы отрицания.

— Вы много раз ходили к Анжевер и разговаривали с ней, но она упрямилась, не так ли? Уверяю, что более умелая рука у консоли заставляла ее петь как пташку. Добавим к этому мои собственные расследования и… ну вот и все, — вздохнул Беллатонис. Его пронизанные сталью конечности мерцали в тусклом свете, когда он двигался. — Понимаете, даже с силой миропевицы регенерация не должна была быть мгновенной, для этого потребовалось бы куда больше энергии извне. Когда мы призвали Эль’Уриака, нечто иное нашло трещину в реальности и вернулось вместе с ним. Великая восставшая сущность из-за пелены, которая носит Эль’Уриака как маску и пока еще скрыта, но руководит каждым его действием.

— Пока что? — настороженно переспросил Иллитиан, лицо которого казалось каменным и непроницаемым.

— Да. Пока оно не найдет достаточно прочную опору в реальности, чтобы полностью выйти наружу и открыть постоянный разлом, — Беллатонис по-птичьи наклонил голову, как будто ожидал, что Иллитиан уже знает ответ, и продолжил: — Во многом это можно назвать идеальным симбиозом. Оставшаяся личность Эль'Уриака и его вера в себя создают идеальный каркас для того, чтобы на него наросла эта сущность. Его амбиции растут, а с ними растет и она, постоянно напитывая его все большей силой извне. Этот феномен известен среди рабских рас. Мы не слишком ценим их знания, но в этой области их опыт в некотором роде куда обширнее, чем наш собственный.

Между архонтом и гемункулом повисла тишина, нарушаемая лишь звуками капающей влаги и вздохами затхлого ветра, носящегося по туннелям. Иллитиан тщательно взвешивал ценность секретов, которые мог узнать, против цены, которую можно было заплатить за эти знания. Любопытство наконец преодолело осторожность. Он всегда мог предоставить Эль’Уриаку все, что было ему поведано, и отречься от Беллатониса, хотя, если гемункул был прав, то Иллитиан мог не надеяться, что это спасет ему жизнь.

— Так вот почему Морр пошел против своего хозяина? Ты имеешь в виду, что Крайллах был… осквернен связью с Эль’Уриаком? — наконец спросил он.

— Да, — с сожалением прохрипел гемункул. — Каким-то образом сущность, вошедшая в Эль’Уриака, заразила и Крайллаха, пока тот возрождался. Посредством влияния на Крайллаха Вечное Царствие постепенно переходило под жесткий контроль Эль’Уриака, и перешло бы, если бы верховный палач не распознал опасность и предпринял меры. Вечное Царствие всегда рисковало скатиться до уровня обычного культа удовольствий. Крайллах собирался подтолкнуть их и довести до самого конца.

— Так, значит, теперь Морра прикрывают инкубы, — перебил Иллитиан, — несмотря на то, что он нарушил клятву и изменил хозяину. Немногие архонты сохранят доверие к этому молчаливому братству, если прознают об этом.

В уме Иллитиана расцвели непрошеные замыслы о шантаже. Получить рычаг давления ин инкубов — это было бы очень и очень неплохо…

— Но потом они узнают всю эту печальную историю до конца, мой архонт, — слова Беллатониса холодной водой окатили еще не рожденные планы. — Как я понимаю, инкубы клянутся защищать живого лорда, а не какого-то демонического самозванца.

— А что насчет Кселиан? — подтолкнул Иллитиан. — Я могу только предположить, что твоя великая теория заговора включает и объяснение ее смерти.

— Отрицание очевидного — это, безусловно, последний приют отчаявшегося разума, мой архонт. Я много раз видел подтверждение тому на своем операционном столе, — Беллатонис вкрадчиво улыбнулся. — Я не удивлен, что она тоже попала в паутину Эль’Уриака. Во многом более удивительно то, что вы пока что живы, невредимы и не затронуты порчей, насколько я могу сказать. Он считает вас полезным, Иллитиан, куда полезнее, чем все ваши благородные союзники. Как и Крайллах, Кселиан носила в себе семена своей собственной погибели, хотя это было не столь заметно. Я полагаю, существо, выдающее себя за Эль’Уриака, сочло ее слишком гордой и неподатливой, чтоб из нее получился полезный инструмент. Чтобы устранить Кселиан, оно начало заботиться об этих семенах слабости, пока они не расцвели и не привели ее к смерти. В сознании Кселиан жажда крови всегда затмевала все остальное. Эль’Уриак незаметно усиливал эту жажду, и в конце концов она ее поглотила.

— Так что же, как ты думаешь, мы выпустили на свободу?

— Древний рок, мой архонт. Тот, что уже много раз выпускали в нашем городе и снова обуздывали. Не бойтесь, мы много хитрее, чем думают наши недруги. Враг все еще думает, что его цель неизвестна, и, хотя он недоумевает по поводу гибели Крайллаха, его страхи еще не обрели форму.

— Ты бы ничего этого не рассказал, если бы не нуждался в помощи. Чего ты от меня хочешь?

— Пустяк. Я бы не стал просить, чтобы вы выступили против него открыто. Если личность Эль’Уриака станет сильнее, то сущности станет сложнее контролировать его действия. И вышло так, что в наших руках есть артефакт из прошлого Эль’Уриака, вещь, которая смогла бы весьма успешно сфокусировать его разум на настоящем моменте…

— Голова старухи, — прямо сказал Иллитиан.

— Именно так. Анжевер знала прежнего Эль’Уриака. Я не сомневаюсь, что соприкосновение с ней вызовет всевозможные воспоминания. Если вы принесете ему голову как подарок на этом собрании, которое он запланировал, Эль’Уриак не сможет от нее отказаться.

— Потому что, конечно же, ты не мог инфицировать ее чем-нибудь смертельно опасным или попросту превратить в бомбу. Грубо, Беллатонис. Не могу поверить, что ты говоришь серьезно. Я не буду твоим рабом-посыльным.