Путь эльдар: Омнибус (ЛП) - Кинг Уильям - Страница 172

Клэйв слегка приподнялся, движение было менее заметно, чем подрагивание крылышка насекомого, но Пестрый сразу его увидел. Он был более чем уверен, что сможет избежать любых атак Морра, если дойдет до боя, но инкуб уже показал, что удивительно быстр и умело владеет огромным двухметровым клинком, чью смертоносность сложно было переоценить. Пестрый еще раз шагнул назад, просто чтобы чувствовать себя безопаснее, и продолжил говорить.

— Подумай, Морр! Без моей помощи скверна распространилась бы дальше, другие кабалы пали бы под ее воздействием, кто знает, что могло бы случиться! Твой архонт уже был потерян, мертв, ты вел себя с ним, как с живым, только потому, что хотел… хотел…

— Сохранить о нем память, — тихо закончил Морр. — О том, каким он был, а не каким стал.

— Да, да, и ты поступил правильно, неважно, что скажут иерархи, когда — если — мы достигнем храма Архры. Крайллах уже погиб, ты только убил тварь, поселившуюся в его трупе…

При воспоминании клэйв Морра дернулся, и Пестрый решил, что смерть Крайллаха — скверная тема, которую лучше не развивать.

— Подумай… — Пестрый облизал губы и придал своему лицу самое убедительное выражение. — Ты должен увидеть большее, не только эти непосредственные последствия, и вспомнить, что сама Комморра теперь под угрозой!

Клэйв инкуба снова медленно опустился. Про себя Пестрый отметил, что надо извлечь как можно больше из его чувства долга. Безликий шлем повернулся к Пестрому, как будто Морр увидел его впервые. Арлекин продолжал говорить, и слова истекали из него, словно стремительный чистый ручей.

— Город нуждается в твоей помощи, Морр! Разобщение само по себе никогда не заканчивается, о нет. Это было бы слишком просто! Разобщение можно прервать, только найдя его первопричину и сделав с ней…

— Не пытайся меня учить, — перебил Морр. — Может, ты и путешествовал по Паутине дольше многих, но она принадлежит Комморре. Так было всегда и будет вечно. Эти вещи нам известны.

— Не сомневаюсь, что архонты будут чесать в затылке и озираться в поисках того, кого можно обвинить, или что Вект устроит одну из тех ужасных публичных демонстраций, которые он так любит. Ничто из этого ничего не изменит, разве ты не видишь? Разобщение будет продолжаться, пока не найден истинный источник разрушения, а его они найти не смогут.

Морр просто глядел на него, не двигаясь, и все его мысли были скрыты под темной броней. Он положил клэйв на покрытую дымкой белую поверхность. Пестрый закрыл рот, понимая, что и так уже сказал слишком много. Великан-инкуб не собирался так легко отпускать его. Прошли долгие секунды, прежде чем Морр заговорил снова, и когда он это сделал, единственное слово, которое вырвалось из голосовой решетки его шлема, было пронизано угрозой.

— Почему?

Первое сотрясение Разобщения бросило Иллитиана на пол, и от удара он издал мучительный вопль: кожа растрескалась, осколки стекла врезались в живую плоть. Это оказался лишь один из многочисленных толчков, от которых туннель подпрыгивал и корчился, как напуганное животное. Архонт не мог ничего поделать, кроме как бесполезно хвататься за камни и пытаться кричать среди содрогающихся корней мира.

Казалось, минула бесконечность, прежде чем яростные судороги Разобщения притихли и перешли в нечастую дрожь. Иллитиан лежал там же, где упал, и больше не мог сдвинуться с места. Его конечности теперь были слишком неподатливыми и тяжелыми, чтобы шевелиться. Один глаз полностью ослеп, второй был затемнен слоем стекла, расползающимся поверх него. Несмотря на все увечья, Иллитиан чувствовал, что Разобщение далеко от завершения. Воздух пронизывало ощущение неправильности и перемен, столь же очевидное и опасное, как сернистые испарения вулкана. Периодически по слоям основания пробегали ударные волны, то ли от того, что в других преградах города образовывались бреши, то ли от падения невообразимо огромных обломков весом в мегатонны, обрушившихся от тряски с башен Верхней Комморры.

Иллитиан с удивлением обнаружил, что все еще может слышать. Сначала он подумал, что доносящиеся до него звуки отдаленных громоподобных ударов — лишь иллюзия, созданная остекленением тела. Возможно, подумал он, возник некий симпатический резонанс из-за того, что даже неживое вещество содрогалось от насилия, творимого где-то вдали над иной, родственной ему материей. Он издал смешок, который вырвался наружу прерывистым шипением, и понял, что по-прежнему слышит звуки. Он задался вопросом, по какому извращенному капризу судьбы он должен умереть именно так — застывшим, парализованным, способным лишь слышать, как мир погибает вокруг него.

Углубиться в жалость к самому себе ему не дал какой-то тихий повторяющийся звук, который постепенно приближался. Это было медленное шарканье ног, идущих с болезненной осторожностью, как будто шел кто-то тяжело раненный или отягощенный бременем. Иллитиан попытался оглянуться, чтобы увидеть незнакомца своим единственным зрячим глазом, но шея не поворачивалась. Он попробовал что-нибудь сказать, но из отвердевших губ лишь с присвистом выходил воздух. Вдруг перед ним припало к земле нечто темное, похожее на паука, чьи тонкие, как палки, конечности поблескивали металлом. Иллитиан мог лишь беспомощно наблюдать, как оно три или четыре раза запустило в его распростертое тело какие-то острые шипы, и каждый укол казался ему неясным далеким прикосновением.

Снова минуло время. Таинственная фигура по-прежнему сидела над лежащим Иллитианом, и постепенно вырисовывалось все больше деталей ее облика. Бледное размытое пятно лица, осиная талия, узкие плечи, металлические штифты толщиной в палец, торчащие из конечностей и позвоночника. Длинные белые руки уверенно ощупывали его тело, останавливаясь то здесь, то там, чтобы убрать пластинки черного стекла. По рукам и лицу Иллитиана начало медленно расползаться покалывание. Внезапно на него нахлынуло узнавание, и он снова попытался заговорить.

— Б-б-хронсс, — удалось прохрипеть Иллитиану.

— А, прекрасно, мой архонт, подвижность возвращается, — ответила тощая как веретено фигура. — Это действительно я, верный Беллатонис, прибыл на выручку в ваш час нужды — факт, который я попрошу вас запомнить до тех времен, пока мы не окажемся в более счастливых обстоятельствах.

— В-в-в… — Иллитиан с трудом добивался звуков от своих застывших губ. Положение было настолько унизительным, что грозило свести его с ума, но он с маниакальным упорством продолжал попытки. Беллатонис наблюдал за ним с плохо скрываемым весельем. — В-в-лечил? — наконец произнес он.

— Ах. Не совсем, ибо в настоящий момент чума временно затихла благодаря антигенам, которые я, по счастливому совпадению, держал при себе. Боюсь, что за полным исцелением нам нужно отправиться в мою лабораторию или то, что от нее осталось. А пока что, как ни жаль, вы будете испытывать значительный дискомфорт, ибо необратимо трансформированная ткань отслаивается с тела.

— Т-т-ты… — слово вырвалось изо рта приятно низким, угрожающим рыком. Иллитиан про себя порадовался своему маленькому триумфу, Беллатонис же выглядел не столь впечатленным.

— О, перестаньте, архонт, не надо со мной спорить. Если бы вы действительно винили во всем этом меня, то вряд ли стали бы предупреждать меня об этом, не правда ли? А в особенности в такой момент, когда ваша жизнь буквально находится в моих руках. Мы оба знаем, что вы не глупец. Пожалуйста, удостойте меня такой же милости.

Дальнейшие попытки Иллитиана сформировать слова стали нечленораздельны, ибо стеклянная чума достаточно ослабила свою хватку, чтобы он смог кричать. Только одна мысль помогала ему сохранить рассудок в раскаленной плавильне боли. Неважно, насколько умным, насколько любезным мнит себя Беллатонис, он познает те же страдания, усиленные в тысячу раз, когда Иллитиан наконец свершит свое возмездие.

Аэз'ашья помчалась по узкому серебряному мосту, позабытая коса Сибрис трепыхалась сзади, зажатая в одном кулаке. Мост выгибался и предательски извивался под ее стремительными ногами от содроганий, пробегающих по крепостным стенам. Сверху доносились пронзительные потусторонние крики и чудовищный звук чего-то разрываемого, который казался бесконечно повторяющимся, как гул вращающегося колеса. Она не смотрела вверх.