Выбери любимый жанр

Киммерийское лето - Слепухин Юрий Григорьевич - Страница 31


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

31

— Пошли рубать, Лягушонок! — заорал он, обернувшись к разборочной площадке. — А то не останется!

«Рубать» Нике вдруг совершенно расхотелось — аппетит пропал от волнения при мысли о предстоящем разговоре с командором. Командор сам по себе был не так уж страшен, разве только немного суховат, — впрочем, может быть, это только так казалось по контрасту с неуемным гаерством Мамая, — но от этого разговора так много зависело, что она сидела за столом сама не своя.

— Что у вас за вид такой, — обеспокоенно спросила Лия Самойловна, — может, вам вообще нельзя быть на солнце?

И еще Ника очень боялась внезапного приезда сестры. Тогда ей пришлось бы уговаривать сразу двоих, а на это может не хватить ни настойчивости, ни аргументов. Вот если бы к моменту возвращения Светки у нее было бы уже принципиальное согласие командора… Она украдкой посмотрела на него, сидящего на другом конце стола, и вдруг прямо столкнулась с его взглядом — внимательным, словно изучающим. Ей панически захотелось провалиться, исчезнуть, вообще перестать быть. «Как я пойду к нему?» — подумала она с отчаянием.

Но идти все равно пришлось. Настал момент, когда оттягивать визит стало уже нельзя, и Ника поплелась к командорской палатке, совершенно не представляя себе, что будет говорить и какими доводами подкрепит свою просьбу, чтобы она не показалась бессмысленной и несерьезной.

Игнатьев сидел за своим дачным столиком, осторожно раскладывая на листе бумаги какие-то бесформенные плоские комки, коряво обросшие ржавчиной. Палатку, одно полотнище которой было поднято с северной стороны, приятно продувало ветром, и угол бумажного листа на столе все время шевелился, словно пытаясь приподняться и улететь.

— Садитесь, — коротко сказал Игнатьев, указав ей на складной стул из алюминиевых трубок, обтянутых брезентом. — Я сейчас, одну минутку.

— Пожалуйста, это совершенно не к спеху… — прошептала Ника.

Командор повозился еще немного с бурыми комочками, бережно перекладывая их так и эдак, словно решая головоломку; потом осторожно, взяв за углы, передвинул лист с ними на край стола и, положив перед собой переплетенные пальцами кисти рук, посмотрел на Нику — опять так же в упор и изучающе, как за столом во время обеда.

— Итак, вы хотите остаться в отряде, — сказал он. — Почему?

— Здесь так хорошо, — пробормотала Ника. — Очень тихо… Я так хотела побыть где-то, где тихо и где можно… ну, просто сидеть, думать… никуда не спешить…

— Сидеть, думать. А через неделю вам это занятие надоест, и тогда что прикажете с вами делать? Давать провожатого До Москвы?

— Мне не надоест, — сказала Ника негромко и убежденно.

Игнатьев посмотрел на нее, помолчал.

— Вы что, увлекаетесь археологией? — спросил он. — Работали в каком-нибудь кружке? Или просто начитались Керама?

— Керама я читала, — кивнула Ника. — И «Библейские холмы» тоже… не помню автора, тоже немец, по-моему…

— Церен, — подсказал Игнатьев. — Ясно. Вы, значит, решили, что мы тут тоже раскопаем какое-нибудь восьмое чудо света.

— Вовсе нет, — Ника покачала головой. — Дмитрий Павлович, я ведь могла бы сейчас сказать что угодно… что с детства увлекалась археологией и все такое. Но я не хочу врать. Эти книжки… мне их было интересно читать, и только. А здесь мне нравится. Я, конечно, понимаю, что это не такие уж важные раскопки… ну, наверное, работать в Египте, или в Мексике где-нибудь, или в Ираке — это ведь, наверное, интереснее, чем раскапывать такие вот маленькие городища, как здесь…

— В принципе — интереснее, — Игнатьев улыбнулся. — Но я должен сказать, что настоящий археолог испытывает одинаковое волнение, какой бы важности объект он ни вскрывал… если относиться к делу серьезно. Однако мы отклонились. Почему вы вдруг решили не продолжать путешествие вместе с сестрой? Вы поссорились в пути?

— Нет, мы не ссорились…

— Что же тогда произошло? Если бы не наш лагерь, вы бы захотели остаться в другом месте при возможности?

— Я не знаю… наверное, — сказала Ника. — Просто… мне не нравится такая манера проводить время. Я люблю, чтобы было тихо… А у них наоборот — чем больше шума, тем им интереснее. Я ведь знаю, они и на Кавказе остановятся где-нибудь в самом шумном месте… чтобы побольше народу, чтобы можно было играть в волейбол и все такое…

— Наши ребята тоже играют в волейбол, — заметил Игнатьев. — И у нас тут не так уж тихо, в этом вы могли убедиться.

— Да, но все равно… — Ника помолчала, словно подыскивая слова, и беспомощно пожала плечами. — Я не знаю, как это объяснить… У вас тут все иначе. У вас и работа какая-то… другая. Задумчивая, что ли…

— Ну, думать, вероятно, приходится при всякой работе, — улыбнулся Игнатьев. — Ваши физики, они что ж, не думают?

— Ах, вы меня не понимаете… я не умею объяснить! Конечно, физик думает, но это совсем другое. Этого я совершенно не могу себе представить, понимаете? А вам здесь приходится думать… очень по-человечески. Нужно посидеть вот так с закрытыми глазами — правда? — и попытаться себе представить, как это все было… здесь, на этом самом месте, только давно-давно…

Игнатьев слушал, положив перед собою руки, взглядывая то на лицо девушки, то на обломки ржавчины, разложенные на листе белой бумаги. Перед ним были две загадки, очень разного возраста — одной шестнадцать, другой две тысячи триста. Да, вероятно, это пятый-четвертый века. Но неужели железо… Любопытно, что покажет металлографический анализ. А девочка говорит ужасно путано, — что, их там, в школах теперешних, не учат связно излагать мысли, что ли? — но она, безусловно, искренна. В сущности, нет никаких препятствий к тому, чтобы взять ее на время в отряд. Раз уж ей так этого хочется.

Он слушал ее голос — очень своеобразный, сильный и мягкий, грудной голос, который она все время словно сдерживала, стараясь говорить негромко, — слушал и думал о том, что удовлетворить ее просьбу можно, но лучше бы она с этой просьбой к нему не обращалась. Если бы этой не любящей шума девочке с серыми глазами и древнеегипетской прической вообще не пришло в голову остаться поработать в отряде — было бы куда лучше. Спокойнее, во всяком случае. Намного спокойнее.

— Вы перешли в десятый? — спросил он.

— Да, этой весной, — ответила она своим негромким голосом и тут же снова покраснела, сообразив, что сказала глупость: как будто можно перейти осенью!

Игнатьев подумал, что слишком уж часто она вспыхивает и заливается краской до самых ушей. И вот еще что странное было в ее манере разговаривать: то, что она все время понижала голос, словно сдерживая его, придавало ему особую доверительную интонацию. Что бы эта девочка ни говорила, она говорила так, словно делилась тайной.

— Ясно, — сказал он — Что ж, десятиклассники у нас иногда работали. Мне нужно подумать.

— Если это слишком сложно…

— Да нет, что ж тут сложного. Я подумаю, Ника.

— Мне можно идти?

— Пожалуйста. А впрочем, одну минуту. Вы Гомера читали?

— По-настоящему — нет. У нас есть дома, ну, знаете, в этой «Всемирной библиотеке», — я пробовала почитать, но мне показалась как-то… скучно или трудно, я даже не знаю…

— Понятно, — кивнул Игнатьев. — Но о чем идет речь в «Илиаде», вы приблизительно знаете?

— Да, это… о Троянской войне, да?

— Верно. А как вы считаете, это чистый вымысел или отзвук реальных исторических событий?

Ника подумала, прикусив губу.

— Ну, если нашли саму Трою, — начала она неуверенно, — наверное, что-то было?

— Вероятно, — сказал Игнатьев. — А кто и когда нашел Трою?

— В прошлом веке, кажется, — сказала Ника. — Ее нашел этот немец, банкир… ой, ну как же его… который знал много языков…

— Шлиман его звали. Генрих Шлиман. У вас что, по истории была пятерка?

— Обычно — да.

— А по другим предметам? Вы вообще пятерочница?

— Ой, что вы! По математике одни тройки, — созналась Ника. — Это вот только история, литература… Я даже один раз начала читать Тацита, но тоже не осилила.

31
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело