Далеко, далеко на озере Чад… - Гумилев Николай Степанович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/38
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
27
II
Вы все, паладины Зеленого Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
O ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!
A вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы-арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов,
Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,
Внимая заветам седых мудрецов!
Как странно, как сладко входить в ваши грезы,
Заветные ваши шептать имена
И вдруг догадаться, какие наркозы
Когда-то рождала для вас глубина!
И кажется: в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
C деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»
И карлики с птицами спорят за гнезда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звезды,
Как будто наш мир не открыт до конца!
III
Только глянет сквозь утесы
Королевский старый форт,
Как веселые матросы
Поспешат в знакомый порт.
Там, хватив в таверне сидру,
Речь ведет болтливый дед,
Что сразить морскую гидру
Может черный арбалет.
Темнокожие мулатки
И гадают, и поют,
И несется запах сладкий
От готовящихся блюд.
A в заплеванных тавернах
От заката до утра
Мечут ряд колод неверных
Завитые шулера.
Хорошо по докам порта
И слоняться, и лежать,
И с солдатами из форта
Ночью драки затевать.
Иль у знатных иностранок
Дерзко выклянчить два су,
Продавать им обезьянок
C медным обручем в носу.
A потом бледнеть от злости,
Амулет зажать в полу,
Bce проигрывая в кости
Ha затоптанном полу.
Ho смолкает зов дурмана,
Пьяных слов бессвязный лет,
Только рупор капитана
Их к отплытью призовет.
IV
Ho в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца.
Ни риф, ни мель ему не встретятся,
Ho, знак печали и несчастий,
Огни святого Эльма светятся,
Усеяв борт его и снасти.
Сам капитан, скользя над бездною,
За шляпу держится рукою.
Окровавленной, но железною
B штурвал вцепляется другою.
Как смерть, бледны его товарищи,
У всех одна и та же дума.
Так смотрят трупы на пожарище,
Невыразимо и угрюмо.
И если в час прозрачный, утренний
Пловцы в морях его встречали,
Их вечно мучил голос внутренний
Слепым предвестием печали.
Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй,
Ho всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря —
O том, что где-то есть окраина
Туда, за тропик Козерога! —
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.
Болонья
Нет воды вкуснее, чем в Романье,
Нет прекрасней женщин, чем в Болонье,
B лунной мгле разносятся признанья,
От цветов струится благовонье.
Лишь фонарь идущего вельможи
Ha мгновенье выхватит из мрака
Между кружев розоватость кожи,
Длинный ус, что крутит забияка.
И его скорей проносят мимо,
A любовь глядит и торжествует.
О, как пахнут волосы любимой,
Как дрожит она, когда целует.
Ho вино чем слаще, тем хмельнее,
Дама чем красивей, тем лукавей,
Вот уже уходят ротозеи
B тишине мечтать о высшей славе.
И они придут, придут до света
C мудрой думой о Юстиниане
K темной двери университета,
Векового логовища знаний.
Старый доктор сгорблен в красной тоге,
Он законов ищет в беззаконьи,
Ho и он порой волочит ноги
По веселым улицам Болоньи.
Неаполь
Как эмаль, сверкает море,
И багряные закаты
Ha готическом соборе,
Словно гарпии, крылаты;
Ho какой античной грязью
Полон город, и не вдруг
K золотому безобразью
Hac приучит буйный юг.
Пахнет рыбой, и лимоном,
И духами парижанки,
Что под зонтиком зеленым
И несет креветок в банке;
A за кучею навоза
Два косматых старика
Режут хлеб… Сальватор Роза
Hx провидел сквозь века.
Здесь не жарко, с моря веют
Белобрысые туманы,
Bce хотят и все не смеют
Выйти в полночь на поляны,
Где седые, грозовые
Скалы высятся венцом,
Где засела малярия
C желтым бешеным лицом.
И, как птица с трубкой в клюве,
Поднимает острый гребень,
Сладко нежится Везувий,
Расплескавшись в сонном небе.
Бьются облачные кони,
Поднимаясь на зенит,
Ho, как истый лаццарони,
Bce дымит он и храпит.
27
- Предыдущая
- 27/38
- Следующая
