Тьма в полдень - Слепухин Юрий Григорьевич - Страница 119
- Предыдущая
- 119/166
- Следующая
– На это ответит любой ребенок. – Таня пожала плечами. – Потому что вы только о войне и думали, только к войне и готовились...
– О нет, милая моя Татьяна Викторовна! Вы имеете весьма благодушное представление о современном капитализме, что даже несколько странно, учитывая ваше коммунистическое воспитание, если считаете, что ни Англия, ни Франция не готовились к войне все эти годы. Они готовились также. Вопрос – почему подготовленной оказалась одна Германия? Потому что германский народ имеет свой идеал. Также и ваш народ имеет его, но Россия есть материал зыбкий и неорганизованный, и здесь неизбежны всякого рода, как это сказать, неувязки. Если бы мы объединились, их бы не было. Нам нужно было это сделать. Может быть, это и есть наша колоссальная, роковая ошибка. Против нас стоит мир, лишенный идеала, кроме наживы. Мир, который не понимает, что есть воля целого народа, управленная одним вождем и нацеленная на достижение некоего идеала. Вы понимаете мою мысль?
– Не понимаю и не особенно хочу понимать, – сказала Таня. – Вы не обижайтесь, пожалуйста, но я терпеть не могу говорить на такие темы...
От нее ускользал смысл туманных рассуждений Венка, может быть потому, что голова после выпитого была уже не очень ясной. Но что-то в его словах ей не понравилось. Дело было не в том, что с нею сейчас разговаривал враг, убежденный нацист; к этому она привыкла, и их обычная фразеология уже не возмущала ее. Но рассуждения зондерфюрера были именно необычными, она никогда еще не слышала от немцев ничего подобного, и хотя он ничего особенно зловредного, казалось бы, не сказал, было в его рассуждениях о двух системах что-то если не пугающее, то настораживающее.
– О, пожалуйста, – сказал фон Венк. – Я знаю, девушки не очень любят такие темы, но вы мне казались немножко исключением. Татьяна Викторовна, а ведь вам плохо пришлось бы, если бы красные вернулись в этот город...
С полминуты, а то и больше Таня смотрела на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, как улетучивается и рассеивается хмельной туман.
– Почему вы это говорите? – пробормотала она – Разве дела на фронте идут так...
Она чуть не сказала «хорошо», но вовремя запнулась.
Барон, допивая рюмку, отрицательно помотал в воздухе сигаретой, зажатой между средним и указательным пальцами.
– Нет-нет, – сказал он, – так плохо дела не идут, я ставлю этот вопрос просто... гипотетически. Германский солдат обычно твердо стоит там, куда пришел. Но если предположить, а? Вам плохо пришлось бы. Еще бы! Сотрудничество с врагом, – за это не гладят по головушке. Знаете, какие ужасы имели место прошлой зимой в тех городах под Москвой, что были захвачены красными? О-о, мне рассказывали. Мне говорили про семью одного врача, который возглавил городскую управу в... Волоколамске, если не ошибаюсь. Может быть, это имело место в другом городе, я не уверен. Их буквально растерзали – всех, всю семью. В первый же час, как только по улице проехался первый танк с красной звездой. Таких трагедий было много; к сожалению, не всюду удалось своевременно провести эвакуацию цивильного населения...
– Валентин Карлович, – сказала Таня, – у вас нет других тем для разговора?..
– Хорошо, хорошо, простите. Может быть, немного танцев?
– Спасибо, не хочется. Я хотела спросить – вы читали Достоевского?
– О да, и с большим наслаждением, – закивал фон Венк.
– Вы не помните, откуда это выражение: «...если уж лететь, так вверх пятами»?
– Ну как же, это... дай Бог памяти... это из «Карамазовых», да, это говорит Иван в том знаменитом разговоре с Алешей – ну, помните, где насчет слезинки...
– Нет, я же не читала совсем, – созналась Таня.
– Ну да, Достоевский у вас не поощряется, я знаю. Эти слова можно разглядывать как формулу русского максимализма. Русские суть максималисты по натуре, они думают о великом и не помнят про мелочи, строят дворец, забывая о кирпичах. Они хотят раздувать мировой пожар и не умеют организовать производство зажигалок. Я видел, пленные красноармейцы добывают огонь с помощью техники каменного века – камешек, и кусочек железа, и фитиль. Я бы не удивился, увидев у них дощечки – знаете, как в Полинезии?
– Знаю, знаю, – вздохнула Таня. – Идемте-ка отсюда, Валентин Карлович, что-то у нас сегодня не получается мирного разговора, а спорить мне не хочется. Пойдемте, правда, уже поздно.
– Как вам угодно, – тотчас же согласился фон Венк. – А может быть, вы удостоите посещением мое скромное жилище? На полчасика. У меня есть настоящий кофе в зернах. Кроме того, мог бы показать вам свои новые приобретения. Я ведь теперь собираю иконы, я вам не говорил? Что делать – каждый зверок...
– ...Имеет свое маленькое удовольствие, я знаю. Нет, благодарю, ваше скромное жилище я посещением не удостою. Вы просто отвезите меня домой, хорошо?
– Как вам угодно, – повторил фон Венк.
По дороге домой она приняла решение поговорить с Болховитиновым.
Он пришел в воскресенье после обеда, как обычно. Было холодно в этот день, выпал первый настоящий снег, начиналось даже что-то вроде метели. Таня, отогнув краешек занавески, со страхом и почти ненавистью следила, как он идет по дорожке от калитки – согнувшись от ветра, держа руки в карманах широкого мохнатого пальто, упрятав нос в свободно намотанный шарф. А из-под шляпы видны черные бархатные наушники на пружинке. Марсианин, настоящий марсианин!
– Я не помешал? – спросил он по обыкновению робко, когда она распахнула дверь.
– Как вы думаете, на такой вопрос когда-нибудь отвечают «да»? Входите, пожалуйста.
Болховитинов растерялся и нерешительно переступил порог.
– Но почему же... Я часто говорил своим приятелям именно это, когда они являлись ко мне... ну, скажем, с выпивкой в предэкзаменационную неделю. Я имею в виду студенческие годы...
– Я поняла, что вы имеете в виду, – сухо сказала Таня. – Обедать будете?
– Благодарю вас, я уже откушал, – сказал Болховитинов, грея руки о кафельное зеркало печи. – Холодно сегодня, не правда ли?
– Господи, Кирилл Андреевич, почему вы не следите за своим языком? Не обижайтесь, но вы сами просили поправлять вас, в случае чего. Ну кто так говорит: «откушал»? Это, может, при царе Горохе так говорили! «Господа изволили откушать!»
- Предыдущая
- 119/166
- Следующая
