Тьма в полдень - Слепухин Юрий Григорьевич - Страница 126

• Предыдущая
• 126/166
• Следующая

Они хотели сейчас одного – вырваться отсюда, вырваться как можно дальше на запад, если не к себе домой, то хотя бы на Украину – волшебную страну вишневых садов и легких прошлогодних побед. Но здесь, на этом забытом степном хуторе, безжалостная к побежденным судьба свела их лицом к лицу с противником, и теперь им оставалось одно: победить или умереть.

А те, кто оказался у них на пути, люди в валенках и ушанках, одетые в шинели другого цвета и другого покроя, тоже были измучены и доведены до предела человеческих возможностей. Они уже несколько дней находились в наступлении, воюя в условиях, внешне мало чем отличающихся от тех, в которые они поставили своего противника. Главное, и едва ли не единственное, отличие состояло в том, что немцы бежали, а они шли вперед, шли по своей, отбитой у врага земле, и окрыляющее сознание победы помогало им переносить нечеловеческие трудности этого наступления.

Они шли вперед, гонимые собственным наступательным порывом, все дальше отрываясь от баз снабжения, сутками не получая горячей пищи, шли через пустынную донскую степь, где редкие хутора были сожжены или разграблены отступающей саранчой. Кроме общего подъема, который всегда овладевает солдатами наступающей армии, их гнала вперед еще и ненависть – ненависть к тем, кто незваным и непрошеным пришел из своих теплых краев сюда, в ледяную сталинградскую зиму, кто зашвырнул кровавый факел войны до берегов Волги. Многие из бойцов были с Украины, у многих остались в оккупации семьи, и теперь каждый шаг вперед приближал их к дому. К дому и к возможности сполна рассчитаться с теми, кто там сейчас хозяйничал.

Они вдруг, совершенно неожиданно, увидели их перед собой в эту вьюжную новогоднюю ночь. Немцы появились неизвестно откуда, – немцы, которые должны были быть уже где-то далеко впереди, под Тацинской. Враг свалился на голову внезапно и ошеломляюще, в час недолгого солдатского отдыха; и многие из тех, кто только что делился с товарищем последней щепоткой махорки, или вспоминал о доме, или пристраивал поближе к печке разбитые и насквозь промерзшие валенки, покряхтывая при мысли о завтрашнем переходе, – многие из них уже стыли среди сугробов, в упор скошенные автоматными очередями, и поземка забивала сухим снегом складки шинелей, из которых еще не выветрилось последнее живое тепло.

С кучкой бойцов, которых он успел собрать вокруг себя в этой сумятице, Сергею удалось пробраться задами через занятые немцами дворы, выйти к самой околице и дать несколько очередей по сгрудившимся там темным тушам больших крытых грузовиков. Брызнув слепящей вспышкой, взорвался один бензобак, потом почти одновременно еще два, красный колеблющийся отсвет пожара лег на сугробы. Несколько немцев побежало было к машинам, их прижали к земле беглым огнем, стали бить по окнам двух крайних хат. Немцы ответили оттуда длинной очередью из ручного пулемета, рядом с Сергеем вскинулся вдруг и беззвучно повалился незнакомый боец – молоденький совсем парнишка, видно из пополнения.

Стреляли на хуторе все ближе и ближе; Сергей чувствовал, что очень важно выбить немцев из этих хат, – тогда пробившиеся вперед окажутся окруженными.

Даже сквозь выстрелы слышно было, как позади ревет раздираемое ветром пламя горящих машин. Они полыхали, словно нагруженные промасленным тряпьем, весь край хутора был теперь освещен празднично и театрально, как слишком реалистичная декорация. Убило еще одного бойца из пришедших с Сергеем, дальше волынить было нельзя. Он наугад подполз к одному, к другому, сделал им знак следовать за собой.

– Мы сейчас отсюда попробуем! – крикнул он остающимся, указывая на длинную глубокую тень от какого-то омёта, протянувшуюся наискосок почти к самой хате. – Прикрывайте пока, а как гранату кинем – шпарьте ко мне!

Подобраться к хате им удалось незамеченными, и в каких-нибудь десяти метрах от нее один из бойцов по команде Сергея привстал и бросил в окно противотанковую гранату. Она еще летела, кувыркаясь и поблескивая в красном свете, когда по ним ударила очередь. Все произошло в долю секунды: бросивший гранату, все еще на коленях, как-то странно подломился и стал опускаться на бок, а второй замер в той же позе, в какой застала его полоснувшая поперек малиновая трасса, – вытянув вперед руки и поджав согнутую в колене ногу; а хата жарко полыхнула изнутри, и вместе с грохотом брызнули разом из всех окошек стекла и куски рам. Если Сергей способен был чувствовать что-то в эту секунду, то это был мгновенный ужас от мысли, что вот только что, на его глазах, за каких-нибудь пять минут, погибло четыре человека, за жизнь которых он отвечал как командир; но это сразу же ушло в сторону, как не главное, как второстепенное, потому что главным и единственным имеющим сейчас значение было захватить эту хату и убедиться, что там не осталось ни одного немца.

Он вскочил и согнувшись, прикрывая автоматом живот, бросился вперед по узкой, протоптанной в снегу дорожке, и был уже перед самой дверью, когда она распахнулась от сильного толчка изнутри и из хаты выбежал высокий немец без головного убора, в расстегнутой шинели. Немец выбежал и успел сделать еще шаг или два, как-то странно жестикулируя, словно хватаясь за воздух, прежде чем Сергей почти в упор разрядил в него половину диска. Немец упал, Сергей перепрыгнул через него и ринулся в зияющий мрак дверного проема, дав перед собой – веером – еще одну длинную очередь.

Слепящие вспышки у дульного среза озарили темные пустые сени, потом грохот автомата оборвался и наступила тишина. И лишь в этой внезапной и оглушительной тишине Сергей вдруг сообразил, что показалось ему странным в жестах убитого им немца: он размахивал пустыми руками, был безоружен...

Сергей прошел в «зало». Дверь из сеней косо висела на одной петле, наполовину сорванная взрывом. Красный отблеск пожара, падая в комнату сквозь проемы выбитых окон, освещал угол опрокинутого стола, блики маслянисто играли на круглом дырчатом кожухе немецкого МГ-34, пристроенного на подоконник. Оба пулеметчика лежали тут же под окном, угадываясь в темноте двумя кучами тряпья. Ледяной сквозняк быстро выдувал из хаты остатки тепла, кисловатый дым взрывчатки и бездымного пороха, приторный запах крови.

• Предыдущая
• 126/166
• Следующая