Выбери любимый жанр

Полночный детектив - Словин Леонид Семенович - Страница 62


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

62

Осенней ночью в Костроме на улице Галичской, на перекрестке убили старшего опера – Андрюху…

Неизвестный преступник бритвой взрезал ему сонную артерию.

Были ноябрьские праздники, нас вытащили из-за праздничных столов.

Холодный промозглый холод и дожди продолжались всю неделю, пока шел розыск.

Мы, друзья и коллеги погибшего, опера, работали без роздыха, с короткими перерывами на сон. Мы тогда были юнцами и нам казалось важным найти убийцу до похорон, словно в этом случае Андрей может еще каким-то образом узнать, что он отомщен…

Сделать это не удалось. Убитого сотрудника уголовного розыска хоронили много людей. Тогда еще нечасто убивали ментов. В день похорон после дождей неожиданно ударил мороз. Мы шли без шапок через весь город. Было стыдно встречаться глазами с людьми. «Преступника так и не нашли…» Казалось, все вокруг смотрят на нас с укором, а кто-то даже злорадствует.

После похорон мы пришли в дом погибшего, и его маленький сын, услышав шаги на крыльце, кинулся в переднюю: «Папа вернулся!»

Даже спустя много лет я не мог вспоминать об этом спокойно…

Я был тогда среди них. И среди тех, кто все-таки нашел преступника.

И был в пустом здании Костромского горотдела в поздний час, когда привезли убийцу, провели к себе гулким ночным коридором второго этажа…

Поздно ночью в моем кабинете он рассказал, как все произошло. Пьяный, с ножом в руке он погнался за своим собутыльником и полоснул совсем другого человека – возвращавшегося вместе с женой из гостей, несшего на руках ребенка…

Во время этого признания мы сидели молча, никто ничего не сказал…

Потом я позвонил домой прокурору города. Он уже спал, я поднял его с постели, попросил приехать. Мы хотели прочнее закрепить показания убийцы. Допрос в присутствии прокурора был таким средством.

Прокурор действительно приехал, раздраженный, заносчивый. Он не любил ни нас, ни наше начальство. Извечная война спецслужб…

Войдя в кабинет, он оглядел нас, расположившихся вдоль стен, и с порога спросил задержанного, сидевшего на стуле в середине:

– Вы действительно совершили это убийство?

Стояла полная тишина.

«Неужели подтвердит?» – Убийце ничего не стоило отказаться от своих слов.

Но он кивнул:

– Да.

Прокурор вышел, чтобы взять в машине бланк протокола допроса…

Дальше произошло непредсказуемое. Андрюха был своим парнем, мы вместе стояли в оцеплениях, не спали ночами, ездили на задания. Мы отмечали свои дни рождения, благодарности и выговора в этом вот кабинете, запершись изнутри на ключ…

Непреодолимая сила взметнула нас с мест, швырнула на средину комнаты…

Когда прокурор возвратился с бланком допроса, лицо задержанного заплывало синевой свежих побоев.

Мы уже сидели на своих местах, ярость, владевшая нами еще минуту назад, исчезла. Приступ прошел внезапно, так же, как и начался. Прокурор оглядел нас. Настал его час. Он вышел на середину:

– Это они? – Он недобро кивнул в нашу сторону.

В глазах его вспыхнул злой огонек. – Одним махом он мог рассчитаться со своими конкурентами – руководством областного Управления внутренних дел…

С минуту наша судьба была в руках убийцы нашего товарища. Он посмотрел каждому из нас в глаза. Мы отводили взгляды, чтобы не встречаться глазами.

Это был момент истины.

– Нет! – Он покачал головой.

Он спас нас.

Все переплелось в этой жизни. «Кислое с пресным…»

Прокурор с радостью арестовал бы каждого из нас. Своей свободой мы были обязаны убийце Андрея…

Прокурор замолчал и больше к этому не возвращался.

Может, он тоже что-то понял. Он был один в совершенно пустом по-ночному милицейском доме, а нас было пятеро, молодых, дерзких ментов, допускавших одну ошибку за другой и все-таки чистых в своих помыслах…

Моя повесть об убийстве Андрея не была напечатана, хотя у меня и был лестный отзыв известного педагога, драматурга и философа, ныне уже покойного.

Этот человек писал:

«Как все истории, взятые из жизни, история, рассказанная автором, сначала может показаться беднее придуманных, но зато в ней сохраняется то, что всего дороже автору рассказа, – правда… Автор, в частности, старался как можно ближе подойти к правде о будничной милицейской жизни, сохранитиь те мелкие точности в действиях и терминологии, без которой даже правдивая мысль кажется оскорбительно ложной…»

К рукописи была подколота и рецензия, сыгравшая решающую роль в том, что повесть была отвергнута. Рецензия была закрытой – с ней не принято было знакомить автора, она принадлежала писателю со странной фамилией Селейко и попала ко мне случайно.

Тогда я впервые познакомился с внутренним документом редакции, в нем, возможно, не было ничего необычного для литературных сотрудников, но мне, менту, привыкшему в служебных бумагах не допускать ничего, относящегося к себе лично, и всегда оставаться как бы за строкой, он показался, мягко говоря, странным.

В рецензии Селейко чистосердечно признавался, как нелегко дались ему последние недели. По заданию редакции ему пришлось отрецензировать подряд несколько детективных повестей Агаты Кристи и Жоржа Сименона. Теперь вот еще и мою… Случившейся незадаче было посвящено четыре страницы из пятистраничной рецензии.

Если чтение прославленных мастеров жанра не доставило ему радости и у Селейко не нашлось для них ни одного доброго слова, можно представить, как он разделался со мной…

Закончил же он и вовсе на душераздирающей ноте:

«Я мечтаю о минуте, когда после всего, что мне пришлось испытать, знакомясь с этой, с позволения сказать, литературой, смогу, наконец, подойти к книжной полке, взять в руки томик Тургенева или Гончарова и прильнуть к вечному животворному роднику классики…»

Когда я пришел в издательство, чтобы взять рукопись, мы случайно познакомились. Селейко – румяный, улыбчивый товарищ, узнав мою фамилию, первый подошел ко мне, крепко пожал руку:

«Поздравляю. Я с радостью рекомендовал вас к печати…»

Если бы, вернувшись на службу, я не прочитал приложенную по ошибке к рукописи рецензию, я бы оставался в счастливом неведении и сегодня…

«Ах ты, лицемер!..»

Я бросил папку с рассказом снова в ящик стола и взял с полки любимого Рафа Балле – «Прощай, полицейский!»:

«У тебя свой животворный родник, у меня – свой!»

На почте в высотном доме на площади Восстания, откуда я отсылал мои видеозаписи, девушка, что принимала меня за человека из мира кино, счастливо улыбнулась мне из-за стекла – похоже, она боялась, что я исчез навсегда и наше знакомство прекратится вместе с ее мечтой сниматься в моем фильме.

– Вас давно не было…

– Служба, – посетовал я грустно.

– Какая у вас интересная работа…

Вместе с кассетой я отослал Арзамасцеву и вырезку из «Нового русского слова» с напечатанным в ней рассказом и еще отдельно короткое письмо, которое обдумывал все утро.

Я напрочь отказался в нем от упоминаний таких терминов, как инсценировка несчастного случая и видеозапись. Даже попав в чужие руки, моя корреспонденция не должна была скомпрометировать ни меня, ни генерала Арзамасцева. В то же время я хотел предупредить заказчика о грозящей ему опасности. Это была непростая задача.

По моим представлениям, текст предупреждения должен был быть дипломатичным, понятным лишь нам обоим. В качестве примера для подражания я выбрал послание, в котором умница Арамис, герой «Трех мушкетеров», предупреждает родственника коварной миледи о ее преступных намерениях по прибытию в Англию…

Я писал:

«Уважаемый имярек!

С благодарностью возвращаю использованный мною дляработы над новымроманом экземпляр газеты «Новое русское слово» с рассказом г-на Джалиля Шари-футдинова, иллюстрирующего увлекательные возможности нашего любимого жанра.

Отдавая должное изобретательности автора, я провел самостоятельную экспертизу обстоятельств, вынудивших главного героя прибегнуть к подобной необычной форме разрешения конфликта, и убедился в их действительной серьезности.

Исследуя тему грозящей герою опасности я неожиданно обнаружил появление на страницах романа некоего завезенного с Ближнего Востока киллера, персонаж, абсолютно не принятый в жанре классического детектива. На данный момент мне удалось удалить эту мрачную фигуру из повествования.

Возвращаясь к рассказу г-на Джалиля Шарифутди-нова, хочу заметить, что мне интересно Ваше мнение по поводу действий Энди Киршоу, который познакомил с результатами своей деятельности бывших коллег. Не одобряя данную линию поведения, я тем не менее готов последовать такому развитию сюжета.

А что Вы об этом думаете?

Я надеюсь, Вы сможете в короткий срок сообщить мне свое мнение способом, который найдете для себя удобным, с тем, чтобы не вступать в переписку, требующую много сил и времени.

С добрыми пожеланиями.

Ваш…»
62
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело