Тринадцатая (ЛП) - Джуэл Белла - Страница 16

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая

— Снотворное в молоке, которое мы даем им, достаточно сильное. Иногда требуется время, чтобы разбудить их, и даже после этого они остаются сонными.

Снотворное в молоке. О Боже. Вот почему я не спала этой ночью, я не пила его.

Если бы выпила, была бы вялой и сонной.

Я бы всего этого не запомнила.

Они должны думать, что я выпила свое молоко. Не знаю, как вели себя другие девушки. Как мне понять, что я все делаю верно? Я пытаюсь вспомнить, как ощущаю себя, когда молоко только начинает действовать на меня. Тело обмякает и становится слабым, глаза тяжелеют. Тяжело ворочать головой. Итак, держа все это в голове, я медленно открываю мои плохо фокусирующиеся глаза, но слежу, чтобы тело было расслабленным и повисшим.

— Хорошо, теперь посмотри на меня.

Я вижу перед собой женщину, но слабо. Она будто в тумане. У нее длинные светлые волосы и большие голубые глаза. На ее лице отражается теплота, деликатность. Она начинает ласково говорить со мной и, как ни странно, мое тело будто знает, что она собирается сделать, я чувствую, словно уплываю куда-то, и, закатывая глаза, мельком ловлю взглядом Уильяма, сидящего в углу. Мое сердце перестает биться.

Половина его лица прикрыта рукой, он будто опирается на эту руку, и смотрит вниз на телефон в своей ладони.

Его вид заставляет мое тело трепетать. Он высок, как я и предполагала. Одет в черный костюм с голубой рубашкой. Одежда обтягивает его крепкую, мускулистую фигуру. Его волосы густые, длинные и ниспадают на плечи. Я не могу видеть его лицо полностью, но он поднимает взгляд, и тот глаз, что не прикрыт рукой, красивый и голубой, как океан. Мое дыхание замирает, и я издаю странный короткий звук. Его взгляд встречается с моим, и на секунду мы удерживаем контакт, просто смотря друг на друга. Он приподнимает бровь, давая понять, что что-то идет не так, прежде чем женщина снова овладевает моим вниманием.

Я уже видела такие глаза прежде, но мне не дают времени припомнить, где и когда.

— Положи свои руки на грудь, Тринадцатая.

Почти автоматически я делаю, как она мне говорит. В этот же момент, я, похоже, перехожу в состояние, близкое к трансу, и все мое тело наполняется теплом. Слышу, как она объясняет мне, что и как дальше делать, и мое тело поддается ей, хотя я даже не прилагаю усилий. Затем чувствую себя погружающейся в глубокое сонное место, и она приказывает мне расслабиться и успокоиться.

Я не просыпаюсь до следующего утра.

Толком ничего не помню.

Тринадцатая

— Встаем, девушки.

Я слышу голос Билла и со стоном поднимаюсь с кровати. Мне требуется мгновение, чтобы привыкнуть к окружающему миру. Потом вспоминаю, что сегодняшний день будет сумасшедшим и насыщенным, потому что сегодня у Мастера Уильяма званый ужин. Я медленно сажусь, моя спина все еще несгибаема и болит по утрам, но уже чувствую себя намного лучше. Разум затуманен, и я пытаюсь выяснить, почему. Чувствую, что воспоминание вот-вот прояснится, что ему нужна свобода, будто существует нечто, что я должна вспомнить.

— Поешьте, оденьтесь, и выстраивайтесь в коридоре. Сегодня у нас важный день, — говорит Билл, а затем разворачивается и выходит из комнаты.

Я медленно поднимаюсь, потирая лоб, как всегда. Смотрю на других девушек, все они взъерошены ото сна, и потирают свое лицо руками. Этим утром я чувствую себя странно, но не могу понять, почему. Может у меня просто был беспокойный сон? Пытаюсь вспомнить, что мне снилось, но и это как в тумане. У меня было воспоминание накануне вечером. Я вспоминаю, что не пила свое молоко, и ... мое тело леденеет. Нас куда-то ведут. Вспоминаю, как нас куда-то ведут.

Я встаю с кровати и мчусь в душ, быстро закрывая за собой дверь. Опускаю голову на руки. Думай! Опять пытаюсь вспомнить, что произошло, но картинка всплывает как туманное пятно. Я помню женщину, милую. Она говорила со мной. Она задавала мне вопросы, но вопросы, черт побери, не могу вспомнить. Затем все в темноте. Я не знаю, почему была там. Почему они выбрали нас? Я сердито потираю голову от отчаяния, что не могу вспомнить, что за воспоминания хранит мой мозг. Это мои воспоминания, и да поможет мне Бог, я буду бороться за них и верну их.

Единственная в вещь, которую я поняла из всего, это то, что мне не следует пить молоко. Так что с этого момента я его не пью. Также буду записывать все, что буду вспоминать в маленький блокнот, который лежит в моей тумбочке. Мне нужно в этом разобраться. Я соскучилась за чем-то - за чем-то важным. Мне нужно вернуть свою память. Нужно знать, кто я есть. Чувствую, как моя грудь напрягается от решимости, отгоняю все прочь и вхожу в душ.

Они не изобьют меня.

***

Тринадцатая

Впервые с того момента, как мы попали сюда, мы снова все оказались в одной комнате. Я разглядываю остальных девушек, они безропотно стоят, глядя на стену. Почему они так себя ведут? Такие обессиленные, выполняют каждую его команду. Они даже не пытаются бороться. Не пытаются вырваться отсюда. Почему? Как они могут просто сдаться и позволить всему этому происходить дальше? Может, их тоже били. Может, их запугали. Не знаю. Но в чем я точно уверена, так это в том, что не позволю себе выглядеть так... так... будто за меня все уже решено.

Билл говорит громким голосом с властными нотками. Я прислушиваюсь.

— Сегодня еще нужно многое успеть. Дом должен быть прибран.

Ага, ну да.

— Стирка должна быть закончена, ничего не должно бесхозно валяться.

Ничего и не валяется.

— Обеденная комната должна быть подготовлена.

Ну, разумеется.

— И обед должен быть приготовлен.

Да без проблем.

Я качаю головой, не уверенная, почему мысли в моей голове... будто притупились. Такое чувство, будто часть меня украли, и я единственная, кто пытается бороться за то, чтобы вернуть ее. Входит охранник и разделяет нас. Впервые мы оказываемся в новых группах. Меня ставят со Второй, она латиноамериканка, очень и очень очаровательная. Другие девушки в нашей группе - это Восьмая, высокая спортивно сложенная девушка, выглядящая достаточно дружелюбно, и Одиннадцатая, крупная девушка-буч, вид которой меня немного пугает. Нам поручают обязанности по кухне, видимо, мой день пройдет за готовкой. Есть вещи и похуже.

Как только нас перегруппировывают, начинается работа. Мы немедленно отправляемся на кухню, изучаем лист с меню, которое должно быть подано сегодня к вечеру. Нам раздают по копии меню, чтобы было удобней работать, бумага, на которой оно напечатано, серебристая, блестящая, украшена вензелями и крошечными, будто бриллиантовыми, бусинками. К уголку прикреплено длинное белое перо, оно трепещет при каждом движении листка. Я читаю меню и понимаю, что нам нужно сделать очень много. Вероятно, надо разделиться и выполнять каждой отдельный пункт, иначе мы будем весь день носиться кругами с этим меню.

— Ладно, думаю, нужно разбиться и каждой взять себе по делу, — говорю я, принимая роль лидера на себя, как я обычно это делала в своей группе.

Одиннадцатая, здоровенная буч, делает шаг вперед и вытаращивается на меня.

— Кто это умер и назначил тебя главной?

— Я ... прости, что? — запинаюсь я. — Я просто пытаюсь организовать работу, чтобы нам не пришлось...

Она обрывает меня, подходя ближе.

— Чтобы тебя не отослали снова за наказанием? Мы про тебя все слышали, и мы тебе не позволим тут ничем руководить. Слыхали, через что ты заставила пройти всю свою группу. Ты не в курсе, что им всем пришлось по ночам проходить что-то вроде терапии, ведь они почти что нахрен свихнулись? Вы долбанутая группа. Они вас собрали по какой-то причине. Ты идиотка, раз пыталась сбежать вместо того, чтобы действовать по правилам. Любимая зверушка Мастера! Ты такая, черт побери, примитивная. Слыхала я, что он любит примитивных.

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая