След черной рыбы - Словин Леонид Семенович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/41
• Следующая

— Откуда вы знаете, что он убийца? — спросил Тура.

— Он крикнул статью! Умышленное убийство… Там еще во втором боксе везли проститутку. Она всю дорогу с солдатами шумела…

Автозак двигался по улицам города. Как и обычные машины-фургоны — с хлебом, с промтоварами. Только на нем не было ни надписей, ни телефонов, ни рекламы. Так же останавливался он у светофоров, пропускал народ на перекрестках.

Старший конвоя и водитель смотрели на дорогу.

Внутри автозака горел тусклый свет.

На ухабах машину трясло.

В глубине кузова вместе с другими арестованными трясся Семирханов. Их было немного. Сбоку от Семирханова какой-то человек молился, истово, по-мусульмански отбивал поклоны. Было жарко.

Кулиев находился отдельно, в маленькой клетушке-боксе, рядом с кабиной водителя. На Кулиеве были наручники. Дверь бокса оставалась открытой. Напротив сидело двое солдат-конвоиров. Один из них придирался к женщине, находившейся во втором боксе:

— Приведи себя в порядок! На суд едешь, а не на тусовку…

Дверь второго бокса была также открыта. Молодая женщина внутри в невозможно короткой юбке, в расстегнутой кофточке демонстрировала солдатам длинные красивые ноги, грудь.

— Я сказал: приведи себя в порядок! — шумел конвоир.

— А че у меня не в порядке, начальник? — Женщина явно издевалась над ним. — Не пойму! Тут, что ли? — Она еще дальше откинула кофточку, полностью обнажив грудь. — Ты скажи прямо! Может, я тебе понравилась? Тогда запиши адресок… Через два года вернусь…

Другой конвоир, солдат-очкарик, заметил:

— Еще и курит! У-у, тварь!..

Женщина огрызнулась:

— Сам тварь! Встретились бы мы на воле — я б тебе сделала! Очки бы в двух карманах унес…

Автозак внезапно остановился. Конвоиров и арестованных резко качнуло.

— Не дрова везешь! — крикнули из кузова. Стало слышно, как кто-то снаружи открыл дверь.

Это был Баларгимов. Едва мафиози оказался в автозаке, машина тотчас двинулась с места, но ехала тихо.

Баларгимов остановился у бокса, в котором находился Кулиев, вынул изо рта сигарету, которую он до этого курил, сунул в рот Умару Кулиеву. Племянник затянулся дымком.

— …Все схвачены… — быстро заговорил Баларгимов. — Сам видишь! Я здесь, в автозаке! Если рассказать — никто не поверит!

— Прокурор просил расстрел… — Кулиев пытался бодриться.

— Это все игра! — Баларгимов махнул рукой. — Для дураков… Сейчас они просто обязаны тебе вломить на всю катушку — им нельзя иначе, народ разорвет!

Ревел мотор, Баларгимов старался перекричать шум.

— А как поутихнет… Сначала помилуют. Изменят режим, потом на химию. Верка к тебе приедет. Будет нормально… Сам видишь, уж если я здесь — в порядке!

— Спасибо, дядя… — сказал Кулиев.

Последние слова ему уже не пришлось кричать, автозак остановился.

Снаружи открыли дверцу.

— Давай…

Баларгимов выпрыгнул из кузова. С улицы вместе с городским шумом донеслось:

— Держись!

Дверца захлопнулась…

Семирханов еще раз взглянул на фотографию Кулиева, скрепленную печатью, поднял глаза на Саматова.

— Не помните конвоиров? — спросил Тура.

— Нет. Освещение там тусклое. Даже углы не видать…

Семирханов спросил в свою очередь:

— Ну что, освободят его?

Тура не ответил.

У базара Тура увидел телефон-автомат, попросил притормозить.

За забором виднелись машины с узбекскими номерами.

Из динамика, установленного рядом с шашлычной, на крыше тира, звучала песня. Казалось, базар живет веселой удалой жизнью.

На самом деле там было пусто, только у шашлычной толпился народ.

Саматов подошел к автомату, набрал номер.

— Анна!

Она тут же отозвалась:

— Беда, Тура!

— Что-нибудь случилось? Говори быстрее! С тобой?!

— С моим дядей…

— Он заболел?

— Его арестовали. Потом скажу. Я еду к нему!

— Когда мы увидимся?

— Я приеду к тебе. Поздно…

— Я буду ждать.

Тура повесил трубку. Он ничего еще не мог понять.

— Поедете, Товарищ подполковник? — спросил из машины Орезов.

— Езжай. Я немного пройдусь.

Полный дурных предчувствий, Тура шел мимо парикмахерской Гарегина. Стоявший по обычаю на панели хозяин предприятия — представитель частного капитала на восточном побережье — не преминул воспользоваться его состоянием.

— Товарищ подполковник! На вас тяжело смотреть! Вы не можете внушать оптимизм людям, которые обратятся к вам за защитой! За десять минут я обещаю вам изменить ваш имидж…

Тура автоматически взглянул на часы, кивнул. У него еще оставалось время. Но отойти от своих мыслей ему так и не удавалось, даже когда парикмахер наложил на его лицо свои теплые ухоженные пальцы.

— А как вы относитесь к проблеме снежного человека?! — спросил Гарегин задушевно.

Тура очнулся.

— Проблеме… кого? — Ему показалось, что он ослышался.

— Снежного человека, — невозмутимо повторил Гарегин.

Тура громко засмеялся.

— Есть что-нибудь новое? Мне казалось, что вопрос о снежном человеке давно решен.

— Разве вы не читали в «Восточнокаспийском рабочем?» — Гарегин на секунду даже задержал бритву.

— Видимо, я пропустил…

— Два английских туриста видели его своими глазами, — заинтересованно поведал Согомоныч. — Они стояли совсем близко, как от той двери до зеркала. Он был хорошо виден. Краснощекий, уши белые. Босиком…

— А почему уши белые? — Тура заинтересовался.

— Я думаю, отморозил, — бесхитростно объяснил Гарегин. — Мой дед тоже отморозил уши. И они у него до конца жизни оставались белыми. И не только уши. — Он взял салфетку.

Тура почувствовал мгновенный ожог всего лица. Но прежде, чем боль стала нестерпимой, Согомоныч уже приподнял салфетку, охладил и снова набросил ее ему на лицо.

— У вас сегодня вид прекрасно отдохнувшего человека, — любезно сказал Гарегин.

— Спасибо…

— И это — если учесть, что у вас ни минуты свободного времени эти дни… — Гарегин заговорщицки мигнул.

Тура дал понять, что это явное преувеличение, но Гарегин не позволил ввести себя в заблуждение.

— Это вы мне не говорите… — Он огляделся и, убедившись в том, что их не подслушивают, заметил довольно громко. — Народ за вас… С тех пор, как вы и майор Силов тут появились, людям хоть есть на кого надеяться…

— Вы серьезно?

Гарегин даже обиделся:

— Конечно! Знаете, как вас называют? «Борец с мафией из Джизака»!

В милиции Туру уже ждали. Гезель открыла дверь в кабинет:

— К вам отец Умара Кулиева…

— Пусть заходит, — Саматов кивнул.

Вошедший был отнюдь не пожилым, но успевшим махнуть на все рукой — усталым, в мятом, изношенном до нельзя костюме.

— Я насчет Садыка Баларгимова… — сказал он просто. — Это мой брат. Будь он проклят…

— Ваша фамилия — Кулиев, а его — Баларгимов… — заметил Тура.

— Мы родные братья. Просто ему дали фамилию по имени нашего отца — Баларгимова Кули, а мне досталось имя деда…

— Какие у вас взаимоотношения?

— Он отобрал у меня сына Умара. Но мы — братья. Этим все сказано.

— Вы общались с сыном до его ареста?

— Почти нет. Брат поссорил меня с Умаром, потому что я оставил его мать… У нас такое не прощают. Иметь любовниц — это пожалуйста! Сколько хочешь! Да вы сами знаете… Как только я ушел из семьи, брат сразу начал настраивать сына против меня. Стал брать в море, готовить к браконьерским делам…

— Вы предостерегали сына?

— Когда я пришел к брату, чтобы он оставил парня в покое, его сыновья избили меня. Я месяц провалялся в больнице… Брат полностью вытеснил меня из семьи, он давал деньги моей бывшей жене… Я не мог им особенно помочь. Я работаю в вечерней школе. В Красноводске. Преподаю химию. Моя новая жена тоже преподаватель. Из моих братьев я один получил образование и никто из них мне этого не простил!

— Сын встречался с вами? Рассказывал о себе?

— Он ходил в море с моими племянниками. Постепенно стал умельцем. Получал от дяди большие деньги, в зависимости от улова. Он гордился этим! Пацан, а уже две машины! «Жигули» ВАЗ записаны на двоюродного брата, «Москвич» — на тетку! Я уже старик — но у меня ни одной машины…

• Предыдущая
• 36/41
• Следующая