Сказки и песни цыган России - Гесслер Н. А. - Страница 2

Сказала женщина эти слова и словно сквозь землю провалилась, будто ее и не было. Проснулся Пихта в страхе и принялся будить братьев:

— Вставайте, ребята, вставайте, больно дивный сон мне показался.

— Что за сон?

— Да вот, туда–сюда, так и так, пришла ко мне во сне цыганка и пообещала, что, если возьму я ее в жены, она нас от казни спасет. Пакет обещала дать какой–то...

Глянули братья на Пихту с испугом, видят: у него в руках пакет, а на пакете золотыми буквами написано что–то. Переглянулись братья между собой и поняли, что не сон то был...

Настало утро, и все получилось так, как говорила цыганка. Открылись двери кельи, и вошли палачи. Только они собрались вывести цыган, как Пихта их остановил, пакет подал. Прочитали палачи надпись на пакете и снова закрыли цыган на ключ и удалились.

И пошел этот пакет все дальше и дальше, все выше и выше, и дошел этот пакет до самого царя. Прочитал царь, что там написано, и аж чуть до потолка не подпрыгнул. А написано там было вот что: «Не у царского деда, а в десятом–прадесятом поколении была в царском роду волшебная чудо–шашка. Взмахнешь шашкой один раз — десять человек замертво падают, взмахнешь другой — полк солдат как подкошенный лежит, взмахнешь третий раз — вся армия разбита! Верой и правдой служила эта шашка старому поколению и тебе послужила бы, царь, если бы не затеряли ее в давние года. Лишь только один я, цыган Пихта, знаю, где и как достать эту шашку. Но за это ты должен помиловать и отпустить меня и моих товарищей...»

Удивился царь, да не поверил написанному, приказал он поднять все архивы старинные и разузнать, была ли на свете такая чудо–шашка. И вот принялись царские мудрецы эти архивы раскапывать. Подняли книги за три столетия и дочитались, что действительно был такой волшебный клинок. Доложили царю. Удивился царь:

— Как же так, я, царь, и не знаю, а какой–то цыган знает! А ну–ка привести его сюда! Может, и вправду он сумеет достать волшебный клинок?

И вот приводят Пихту к царю. Огляделся цыган по сторонам, подивился на царское богатство.

— Правда ли, что ты можешь достать волшебную шашку? — спросил царь.

— Истинная правда, ваше царское величество, дайте мне две недели сроку, и я привезу вам ее. Но только одно условие: если я вам привезу шашку, то обещайте отпустить меня и двух моих товарищей на свободу.

Не мог царь устоять против такого соблазна, обещал отпустить Пихту и братьев–конокрадов на волю в обмен на волшебную шашку, только добавил в конце:

— Но учти, если не достанешь шашку к сроку или обманешь меня, ждет вас всех троих лютая смерть.

Издает царь указ в тот же час: «Цыган–конокрадов Боту и Хэладо держать под стражей, а цыгана Пихту отпустить по государственной надобности».

Вспомнил Пихта наказ цыганки и домой поехал к жене своей Рубине на три дня и три ночи. Приезжает он, и падает Рубина к нему на шею:

— Как же удалось тебе прийти?! — Знала она уже о том, что случилось с ее мужем.

Рассказал Пихта, как было дело, ничего не утаил. Умной женщиной была Рубина, все поняла сразу.

— Чем, — говорит, — вам на казнь идти да смерть принимать, уж лучше женись на другой женщине и живи с ней. Будешь жив, глядишь, бог даст, и меня не забудешь.

Три ночи ночевал Пихта у своей жены, а когда кончился срок, собрал он рано утром свои пожитки и поехал за город к старой сломанной мельнице, туда, куда приказала прийти женщина, явившаяся ему во сне.

Много ли, мало ли времени прошло, глядит Пихта: на дороге пыль столбом поднялась, да конский топот раздался. Видит: едет тарантас, запряженный тройкой лошадей, и на тарантасе сидит та самая цыганка. Много видел Пихта в своей жизни лошадей, сам имел рысаков таких, что заглядишься, но подобных тем, что были у цыганки, не видывал. И вот подъезжает этот тарантас, груженный всяким добром, останавливается. Как глянул Пихта на эту цыганку при свете дня, так аж глаза на лоб полезли у него — что это была за красавица!

Так хоть бы и не было казни, он бы на ней женился.

— Садись–ка на козлы, муж мой любимый, теперь у нас общие вожжи. И хотя водится у цыган, что жена во всем мужу должна подчиняться, по только сейчас, пока эти две недели не пройдут, придется тебе все исполнять, что я буду тебе приказывать.

Нечего делать, согласился Пихта. Тогда цыганка приказывает:

— Поворачивай коней и едем обратно.

Едут они день, едут два. В пути шатер ставят, костер разводят, все, как положено. На третье утро говорит цыганка Пихте:

— Слушай, муж мой дорогой, знаю я, что ты богатый цыган, что жил всегда в достатке, своим домом. Сейчас едем мы к отцу моему, я у него единственная дочь. Отец мой в двадцать раз тебя богаче. За полверсты от дома будут встречать нас его работники, будешь ты гулять у него целую неделю, а как кончится неделя — собирайся уезжать. Станет он тебя провожать да подарками одаривать, ничего для тебя не пожалеет, хоть пятьдесят лошадей бери — не откажет, и все лошади с телегами, полными добра. Только ты ничего не бери, скажи ему, мол, тесть мой любимый, как дочерью своей дорожишь, так подорожи и зятем своим. Не надо мне богатства твоего, у меня и своего хватает. Подари мне лучше вот эту шашку, что над кроватью висит на стене. Не сможет отец тебе отказать, а коли согласится, то и ты свою жизнь спасешь, потому что это и есть та самая шашка, которую ты обещал царю привезти.

Ну, как по–сказанному, так и по–писаному. Доезжают они наконец до дома отца. Да разве дом это — настоящий дворец! Выходят к ним навстречу работники, встречают, с тарантаса сойти помогают, коней распрягают да добро разгружают. Тут по лестнице спускается отец, старику годков восемьдесят, борода седая до пояса:

— Здравствуй, Зара, дочь моя единственная, здравствуй, Пихта, зять мой любимый! Почет гостю дорогому! В дом заходите.

Взяли Пихту под руки, к столу повели. И пир начался: как же, мужа единственной дочери встречают.

Так в пирах да в веселье неделя проходит. Наступила пора расставания. Вышел старик провожать зятя с дочерью и говорит:

— Эй, работники, запрягайте лошадей, сколько Пихта прикажет, да грузите все мое богатство. Ни к чему оно мне, старику. Одна у меня дочь и зять один. Пускай все им и достанется.

Вспомнил тут Пихта наказ Зары и просит старика:

— Слушай, тесть мой любимый, мне твоего богатства не надобно, у меня и своего столько, что нам вдвоем всю жизнь не прожить. Подари–ка ты мне лучше вон ту шашку, что у тебя на стене висит.

Заплакал тут старик горькими слезами:

— Ах, зять ты мой дорогой, уж лучше бы ты меня в одной рубашке оставил, все богатство мое увез, чем эту шашку просить. Да ладно, так уж и быть, отдам ради дочери единственной, уж больно ты ей по сердцу пришелся.

И вот снова Пихта с Зарой подъезжают к Москве, к той старой мельнице, где когда–то встретились.

— А теперь, Пихта, ты должен оставить меня. Поставлю я здесь шатер и буду ждать тебя. А ты сразу к царю отправляйся да эту шашку отнеси и напомни ему о его обещании, чтобы не забыл он цыган–конокрадов на волю отпустить. А потом иди к своей жене, ночуй у нее три ночи и приходи ко мне на старую мельницу, на этот раз навсегда.

Так Пихта и сделал. Явился он ко дворцу, а стража его не пускает. Разве к царю просто так попадешь? Доложили его царскому величеству, что какой–то цыган его спрашивает, говорит, шашку волшебную достал для царской милости. Как услышал царь — сразу пропустить велел. И вот Пихта предстал перед царем. Увидел царь волшебную шашку, глазам своим не поверил, мудрецов царских зовет. Три дня возились мудрецы с этой шашкой, все надписи на ней изучали да с книгами старинными сверяли. И вышло по всему, что да — та самая волшебная шашка и есть. Доложили царю. Обрадовался царь:

— Сдержал ты свое слово, цыган, а потому и я от своего слова не отступлю. Дарую тебе свободу, тебе и твоим товарищам. Ступайте куда хотите, но скажи братьям–конокрадам, чтобы они больше не попадались, а не то вот она шашка!