Сказки и песни цыган России - Гесслер Н. А. - Страница 6

Пошла Ружа к отцу и сказала ему, что барин коней менять хочет. Подошел старый цыган к Самуйле:

— Я — старый цыган, в лошадях толк знаю, — и начал у коня зубы рассматривать. — Ну что ж, чявалэ, хороший конь. Всем он взял: и грива, и ноги, и стать... Ну что ж, можно и поменяться.

— Вот и хорошо, — сказал Вайда. — Только сделаем так: седлайте–ка вы свою лошадь, а я свою, пускай один из братьев сядет на свою лошадь, а я на свою сяду, проедем мы два круга и посмотрим, чья возьмет.

Ладно, оседлали лошадей. Выехали на первый круг. Поначалу Самуйла приотстал, примеривался к сопернику, а как на второй круг пошли да стали возвращаться обратно, Самуйла своему противнику и хвоста не дал понюхать. Подскочил Вайда к Руже, схватил ее за волосы, бросил поперек седла и скрылся.

— Ай–ай! — кричат цыгане, а Вайда уже на той стороне Днепра.

Пока реку переплывали, младший брат все кричал вдогонку сестре:

— Сестричка моя Ружа, о чем думаешь ты своей молодой головой?

— Ай, братец мой, — отвечала Ружа, — ведь один раз мы любим!

Переплыли Днепр, разожгли огонь, обсушились. Ну да ладно, кончили об этом говорить.

Приезжают Вайда и Ружа домой, к родителям Вайды. Сколько они ехали — бог его знает. Вышли отец и мать встречать, на сына да на невестку посмотреть. Как глянули на Ружу, у них глаза помутились, часты волосы дыбом встали.

Короче говоря, повенчали Вайду с Ружей, а потом одели невестку во все самое дорогое и отправились все вместе к Ружиным родителям. Все равно никуда не денешься. Да и отец Вайды не хотел лицом в грязь ударить. Сделали свадьбу. Отгуляли.

Вот и живут молодые год, живут другой. Подходит время Руже рожать. Вайда свою жену чуть на руках не носит, все делает, что бы она ни попросила. А свекровь смотрит на это и обижается. «Как же так? — думает. — Где это видано, чтобы мужчина женскую работу делал?»

Как–то раз говорит Ружа Вайде:

— Вайдушка, муж мой дорогой, уж больно я хочу поесть рыбки.

— Ружа, сейчас я принесу. Только скажи, какую ты хочешь: живую или какую еще?..

— Да что принесешь, то и хорошо будет. Оседлал Вайда коня и поехал. Куда поехал — бог его знает.

А свекровь слышала их разговор. Не понравилось ей это. Пошла она к ручью, принесла змею ядовитую, сварила ее и дала Руже поесть. Откусила Ружа кусочек змеи и сразу плохо себя почувствовала. — Что–то заболела я, мама, после этой рыбы.

— А ты приляг, приляг, милая, отдохни.

— Да нет, мама, пойду я лучше встречать своего хозяина.

Пошла Ружа Вайду встречать, подошла к воротам и только за ограду перешла, как превратилась в рябину — кусты, букеты.

Воротился Вайда домой, смотрит — нет Ружи.

— Где жена моя? — спрашивает он у матери.

— Она, — отвечает мать, — пошла тебя встречать. Подошел Вайда к воротам, смотрит — что такое?

Сколько раз ездил — не было рябины, а сейчас стоит.

— Эх, — вздохнул Вайда, — отломаю–ка я веточку рябины да отнесу жене своей Руженьке.

А рябина отвечает ему человеческим голосом:

— Мой молодой муж Вайда, не ломай ты мои кости.

Испугался Вайда, руки к рябине протянул и превратился в дуб раскидистый. Заржал Самуйла, вскинулся на дыбы и обернулся вереском. Упало седло на землю и стало калиною.

Отец и мать ждут, когда вернутся сын и невестка. Нет их. Стали искать. Подошел отец к воротам и удивился:

— Я на этом месте постарел. Никогда здесь не росло ничего, а теперь смотри, жена: вот дуб и рябина стоят, вереск и калина рядом.

Посмотрел отец на все это и понял, что за беда на его голову свалилась.

Что делать? Невестка погибла, сын погиб. Дают весть Ружиным родителям. Наехали цыгане. Устроили цыганский суд. Не хотела свекровь сознаваться, да только перед цыганской клятвой не выдержала, рассказала обо всем: как змею поймала, как накормила Ружу ею и что после этого приключилось.

Привязали цыгане свекровь к лошадиному хвосту, хлестнули лошадь кнутом и пустили в чисто поле. Ничего от злодейки не осталось.

Так и стоят с тех пор у ворот: рябина — Ружа, дуб — Вайда, вереск — конь Самуйла и калина — седло цыганское.

[3]

Жил да был Вайда, цыган, богатый барин. Не дом у него был, а целый дворец, и работников в том доме полным–полно было. Жил Вайда своим умом, не воровал, копейки денег чужих за всю свою жизнь не взял, только лошадьми занимался — менял, продавал, покупал, на том и состояние свое нажил. И был у Вайды конь знаменитый, на всю округу гремела слава о том коне. Диковинный был конь! Вороной, с гривой длинной, как птица летел он над землей, верным другом хозяину своему был, с полуслова его понимал.

И вот как–то раз прослышал Вайда о том, что в одном дальнем цыганском таборе живет Ружа–красавица и нет этой Руже равных среди цыганок по красоте и уму. И решил Вайда поехать и посвататься к Руже. Да не просто поехать и посвататься, а заодно и испытать ее, так ли умна она, как говорят о ней.

Перекрасил Вайда своего вороного коня, сам переоделся в лохмотья и стал похож на нищего цыгана, а конь его — на клячу захудалую. И отправился Вайда к Руже.

Перед тем как к табору, где жила Ружа, подъехать, Вайда еще в грязи вывалялся, так что совсем жалкий вид у него стал. Подошел он к цыганам и попросил жалобно:

— А что, братья, не дадите ли мне одежонку какую–нибудь, штаны поновей, рубаху, чтобы в ней ветер не гулял, да сапоги не дырявые? А то я пришел к вам свататься...

— И кого же ты, друг, сватать приехал? — спрашивают Вайду цыгане, а сами переглядываются и едва смех сдерживают.

— Слышал я, — отвечает им Вайда, — что у вас здесь красавица Ружа живет. Так я ее хочу посватать.

Тут уж цыгане не выдержали и прямо в лицо ему расхохотались. И вышли из толпы цыган три брата Ружи, один другого краше и сильнее. Старший и говорит Вайде:

— Это уж ты, брат, лишнего хватил. Одежду–то мы тебе дадим, не поскупимся, а насчет Ружи и думать забудь, не по твоему рту кусок, — сказал он, отправился в полог и выбросил Вайде из шатра поношенную одежду.

— За штаны да за сапоги спасибо вам, да только я от своего не отступлюсь. Давайте мне любое испытание, на все я согласен.

— Ну хорошо, — согласился старший брат, — вижу, все равно ты от нас не отстанешь. Садись на свою дохлую клячу и скачи наперегонки с моим младшим братом. Обгонишь — твоя Ружа. А не обгонишь — извини, придется тебе уйти восвояси.

А Вайде только этого и надо. Условились они на один круг ехать. Скомандовал старший брат, и кони пустились вскачь. Не успел младший брат и полкруга проехать, а конь Вайды уже к указанному месту пришел. Нахмурился старший брат. Не по себе ему стало. Как же так? Какой–то нищий цыган на дохлой кляче обскакал его брата на прекрасном коне. Не каждому удавалось перескакать гнедого рысака.

— Ну что ж, младшего ты перегнал, но, прежде чем нам сдержать слово, придется тебе еще раз помериться силами, только со средним братом.

Вывели среднему брату серого рысака, и условились они с Вайдой на два круга ехать. Взмахнул старший брат рукой, и помчались кони. Да только не успел средний брат и круга сделать, а Вайда на своей лошадке к указанному месту примчался.

— Ну что ж, выполнил я и второе твое условие, — сказал Вайда старшему брату, — выполняй и ты свое обещание.

— Нет, рано, — ответил ему старший брат, — придется тебе со мной наперегонки ехать.

— Хорошо, — согласился Вайда, — только пускай сама Ружа на наши скачки смотрит, пусть свидетелем будет нашего с тобой поединка.

Позвали братья Ружу. Вышла она из шатра, взмахнула платком, и, как и в первый и во второй раз, помчались кони вперед. Не успел старший брат и полкруга сделать, как Вайда уже круг закончил, подскочил к Руже, подхватил ее на седло — и только его и видели. Закричали цыгане, да поздно было. Хотели было погоню снарядить, да сообразили, что у Вайды такой конь, за которым гнаться бесполезно. За тысячи верст отъехал Вайда со своей Ружей от того места, где стоял ее табор. Привел Вайда Ружу в невзрачную палаточку вместо богатого шатра, вся в заплатках она была, жалкий скарб внутри лежал, грязный да побитый. Ну нищий нищим!