Наша война - Листер Энрике - Страница 30

Письмо лейтенанта Алькала Кастильо своему отцу:

«Два месяца назад, когда я решил покинуть домашний очаг, чтобы вернуться в Испанию и вступить в ряды лояльной правительству армии, я встретил с твоей стороны отпор и осуждение моего поведения, осуждение, которое стало делом не только нашей семьи, а получило широкий отклик в международной прессе.

Сегодня я обращаюсь к тебе с этим открытым письмом и вопросом: хорошо я сделал или плохо? Моя совесть все больше и больше убеждает меня в том, что я поступил правильно. По-моему, это гражданский долг защищать законное правительство против предательства нескольких фашистов. Святое дело каждого оказать помощь, какой бы малой она ни была, народу, защищающему свою жизнь, свое право быть свободным и самому решать свою судьбу, от преступного намерения некоторых деятелей — аристократов, банкиров и вероломных генералов, — ввергнуть его в рабство эксплуатации.

Но сегодня происходит нечто еще более ужасное. Пресса донесла до тебя новость, которая является для меня реальностью и которую я вижу своими глазами и осязаю своими руками: иностранную интервенцию. В Испанию вторглись Германия и Италия. Испания защищает свою независимость. Это истинная правда. Она проникла во все уголки мира, и я являюсь свидетелем всей ее жестокости.

Сражаясь против немцев на Хараме и против итальянцев под Гвадалахарой, я видел, что творится в стране, в которую вторгся враг, и меня охватили стыд, бешенство и негодование теми, кто открыл двери в Испанию армии конкистадоров, называющих себя националистами. В провинции Гвадалахара итальянские дивизии действуют как завоеватели. При наступлении мы не встретили ни одной испанской дивизии, ни одного испанского солдата, ничего, что свидетельствовало бы о гражданской войне в стране. Это настоящая война за независимость, в которой города оккупируются войсками иностранной армии, а запуганные жители прячутся в подвалы своих скромных домов. Это война против грабежа, неуважения к нашим историческим и художественным реликвиям, как мы видели это в Бриуэге, это война против расстрелов из пулеметов гражданского населения и несущих смерть бомбардировок авиации захватчиков. Одним словом, мы переживаем такую же трагедию агрессии, как и в Абиссинии, о которой мы столько раз говорили, осуждая ее. Все это я видел на полях Алькаррии.

Но Испания — не Абиссиния. Испания не будет завоевана, потому что испанский народ чувствует в себе необходимые силы выгнать захватчиков. Он как один человек встал на защиту Испании, чтобы она принадлежала народу и только народу. И я вместе с этим народом, который проливает сегодня свою кровь и терпит все страдания войны, чтобы интервенты не могли красть плоды нашей земли и недра наших шахт, чтобы не быть народом рабов, без отдыха обязанных работать на господина, чтобы не расчленяли национальную территорию, чтобы Испания была свободной страной, а не колонией. Я с этими безвестными героями, солдатами Народной армии, которые в жестокий холод вышли из своих залитых водой окопов, ободранные, больные лихорадкой, с распухшими руками и ногами, и. отвоевали для Испании сотни квадратных километров. Я с этим народом, борющимся за независимость, с народом, который делает все, чтобы выгнать со своей земли армии захватчиков, и кует основы новой жизни. Я счастлив, сражаясь в рядах Народной армии, счастлив потому, что выполняю свой долг испанца. Все, кто оставил Испанию, кто молчаливо или откровенно помогает захватчикам, тем более если они занимали такие высокие посты, как пост президента Республики, не имеют права в этот исторический момент называться испанцами. Сегодня, более чем когда-либо, я уверен в победе испанского народа. Это будет победа не только Испании, но и всеобщая победа демократии.

Хосе Алькала Кастильо, лейтенант 9-й бригады 11-й дивизии.

Гвадалахарский фронт, 20 марта 1937 года».

После Гвадалахары Алькала Кастильо продолжал сражаться против врага. Он умер от тяжелой болезни в Валенсии в марте 1938 года.

На полях Гвадалахары Республика добилась победы, имеющей огромное значение как с военной, так и с политической точек зрения. Престиж республиканской Испании и Народной армии поднялся во всем мире. Снова потерпел крах план Франко и его союзников закончить войну одним ударом. Итальянский экспедиционный корпус понес постыдное поражение от молодой республиканской армии.

Республиканские силы преподали завоевателям Малаги, руководимым «победоносными» генералами Абиссинии и теми, кто не верил в наступательную способность республиканской армии, поучительный урок.

Хесус Икарай, прошедший всю войну рядом с солдатами, рассказал об этом в замечательном очерке, написанном им в отвоеванной нами Трихуэке и названном «Испанцы»:

«Позавчера итальянская авиация — «фиаты» — летала над деревней; Старинная черепица, поросшая травой, обрушилась на семейные столы, за которыми никогда не слышали о Манцини и Бергонцолли.

На рассвете наши солдаты приступили к спасательным работам. Из долины поднимались встревоженные мужчины в черных пиджаках и испуганные женщины в широких юбках.

В переулке складывали трупы.

Из-под кучи мусора в разрушенном доме раздавался плач ребенка. Мы слышали этот плач на протяжении нескольких минут, казавшихся вечностью. Все говорили, что туда невозможно добраться. Перегородки и крыша рушились… Но один из людей Листера, саперный капитан Немесио Перес Кастро, пошел вперед, а за ним и другие товарищи скрылись в руинах. Через несколько минут он вышел с ребенком на руках. Малыш был невредим, и это вызвало всеобщую радость. Один деревенский старик, не знавший что сказать от избытка чувств, крикнул: «Да здравствует Испания!»

Я думаю, ничто не может выразить лучше смысл нашей борьбы и нашей победы в Гвадалахаре, чем этот спасенный ребенок и этот возглас «Да здравствует Испания!», вырвавшийся из груди испанского крестьянина».

Таким образом, четвертое наступление на Мадрид тоже потерпело крах. Мадрид был взят спустя два года, но не атаками — с фронта, флангов, тыла, его сдали предатели, которые не столько защищали его, сколько спекулировали — и продолжают спекулировать — славой его защитников.

В течение всего описываемого периода продолжались тяжелые бои на южном и северном фронтах. На Арагонском же фронте, напротив, царила полнейшая тишина. Вожди анархистов, занимавшие на этом фронте командные посты, предпочитали играть с противником в футбол, а не сражаться. Мадрид далеко. И пусть он сам ищет выход из затруднительного положения.

Гарабитас, апрель 1937. — Юг Тахо, май 1937. — Брунете, июль 1937.

В последние дни марта прибыла замена 1-й бригаде на Хараме, 9-й — на Гвадалахаре, 'и мы начали усиленную подготовку к новым боям: принимали пополнение, готовили новые кадры для командного состава, поредевшего в последних боях.

В разгар этой работы республиканские войска Центрального фронта начали так называемую «Гарабитскую операцию». По оперативному плану, 11-я дивизия не должна была участвовать в ней, но 12 апреля мы получили приказ о выступлении. Должен признаться, что никогда не понимал смысла этой операции: ни в апреле 1937 года, ни теперь. Полученный мною приказ предписывал нам занять Серро дель Агила. Изучая позиции противника, я увидел, что его фланги доминируют над холмом, который нам предстояло захватить, и обратил на это внимание штаба фронта. Меня заверили, что во время атаки наша артиллерия подавит огонь противника на флангах. Не особенно доверяя этому обещанию, я все же подчинился приказу. В ночь с 12 на 13 апреля мои части заняли исходные позиции, а утром, после получасовой артиллерийской подготовки, вслед за танками пехота ринулась в атаку. Ее встретил превосходно скорректированный огонь противника. Ценой значительных потерь наши авангарды достигли проволочных заграждений первой линии. И в этот момент произошло то, что я предвидел и чего опасался: противник открыл с флангов адский артиллерийский огонь.