Наша война - Листер Энрике - Страница 41

Почему же в то время анархисты не опровергали наши обвинения и не обвиняли нас в клевете на них? Потому, что все жители Альканьиса, Каспе и других арагонских населенных пунктов могли засвидетельствовать— все наши утверждения являлись чистой правдой. Легко понять, что при таком поведении анархистов нам не было необходимости их разгонять, поскольку преступления и грабежи, творимые ими, вызвали такую ненависть народа, что «Анархистское государство» само развалилось под ее тяжестью.

Крестьяне Арагона, пожилые мужчины и женщины (молодые были на фронте), могли сравнивать поведение анархистских дивизий с поведением командиров и солдат 11-й дивизии. Тринадцать месяцев население изнемогало от бесстыдства вооруженных негодяев, оскорблявших женщин, от нападений, грабежей; они видели тех, кто во время войны жил в роскоши. Но вот. пришли люди, которые в свободные часы, выдававшиеся во время героической борьбы или трудного дня военных учений, помогали крестьянам в полевых работах; крестьяне видели, как в период сбора оливок солдатские бригады помогали им спасти от гибели это национальное богатство. Трудящиеся Арагона впервые увидели, что оружие использовалось не для их угнетения, а для освобождения и защиты. Трудовой люд Арагона мог удостовериться, сколь глубока разница между дивизией Народной армии, которой командовали коммунисты, и дивизиями, возглавлявшимися анархистами. Бесчинства анархистов, к несчастью, выпали на долю не только населения Арагона. Жители многих населенных пунктов — Куэнки, Кастельона, Валенсии — страдали от преступлений печально известной «Железной колонны». За этим звонким названием скрывались несколько тысяч злодеев с длинными бакенбардами и черно-красными платками. Они были очень храбры против невооруженных рабочих в тылу, но трусили как зайцы, сталкиваясь с вооруженным противником. Эта знаменитая анархистская колонна, не участвовавшая ни в одном бою с фашистскими войсками, на протяжении ряда месяцев господствовала во многих населенных пунктах Леванта, пока однажды рабочие Валенсии, возглавленные коммунистами, не выступили против нее и с оружием в руках не покончили с колонной так, как она того заслуживала, отправив на кладбище значительную часть ее «воинов» и рассеяв остальных.

С роспуском Арагонского совета мы не считали свою миссию законченной как в военном отношении, продолжая военно-политическое обучение частей, так и в политическом, устанавливая такой республиканский порядок и такие республиканские органы власти в Арагоне, какие существовали на остальной республиканской территории, обеспечивая трудящимся жизнь и работу в условиях свободы и демократии. В Каспе, Альканьисе и во многих других населенных пунктах мы разъясняли народу цели нашей борьбы. Бойцы 11-й дивизии помогали крестьянам в сельскохозяйственных работах. Из тюрем и концентрационных лагерей мы освободили сотни рабочих, крестьян и других антифашистов, в подавляющем большинстве членов УГТ и партий Народного фронта; единственным «преступлением» всех этих людей было неподчинение анархистской диктатуре. После роспуска совета генеральным губернатором Арагона был назначен Хосе Игнасио Монтекон, в то время левый республиканец и политический комиссар Гвадалахарского фронта, человек умный, динамичный, энергичный и смелый. С первого же дня мы прекрасно поняли друг друга и наши части оказали помощь в его сложной работе.

Мы прилагали усилия, чтобы установить контакт с теми частями Арагонского фронта, которыми командовали анархисты. Среди командиров этих частей были всякие люди: честные, искренние революционеры и разбойники типа Ортиса и других. Солдаты анархистских частей проявляли большую симпатию к солдатам 11-й дивизии, с чем командирам-анархистам приходилось считаться; сотни солдат дезертировали из анархистских частей и переходили в 11-ю дивизию. Это ставило нас в неудобное положение. Я отправился к генералу Посасу с целью объяснить сложившуюся ситуацию. Он сказал мне, что уже знает об этом: анархисты жаловались ему на «нарушение» нами военной этики. Но, продолжал Посас, вы можете смотреть на их протесты сквозь пальцы, как это делаю и я, так как переход солдат в 11-ю дивизию показал, что это люди, желающие сражаться с врагом; возвращать их назад — значит, обречь на расстрел.

Мы продолжали нашу работу по усилению единства на фронте между настоящими антифашистами и укрепляли единство фронта с тылом. Благодаря хорошей работе в первую очередь комиссаров Альвареса из 11-й дивизии и Эхарке — анархиста из 25-й дивизии, а позже Аугусто Видаля, комиссара XXI корпуса, взаимоотношения с лучшей частью анархистов постепенно наладились, а худшие анархистские элементы оказались в значительной степени изолированными. Проводились общие митинги воинских частей и гражданского населения; устраивались футбольные матчи и другие спортивные мероприятия; совместные обеды, обмен делегациями и т. п. В этих актах — одни из них организовывала 25-я дивизия, а другие — 11-я дивизия — часто выступали Альварес и Эхарке, а также другие командиры и комиссары дивизий: Виванкос — анархист, командир 25-й дивизии, я, комиссар и командир корпуса Крессенсиано Бильбао, комиссар Восточной Армии и Антонио Кордон — начальник штаба армии; генеральный губернатор Арагона Монтекон, представители Народного фронта, партий и организаций, входивших в него, и местных властей. Эти массовые собрания обычно состояли из двух частей — политической и художественной.

Вместе мы отпраздновали 7 ноября — годовщину русской революции и обороны Мадрида. Большое собрание состоялось 8 ноября в театре «Олимпия» в Барселоне, где с речами выступили Крессенсиано Бильбао, Антонио Кордон, Аугусто Видаль, Виванкос, боец интербригады в качестве представителя 45-й дивизии, представитель СНТ и я.

Хочу добавить, что во время войны я знал многих анархистов и членов СНТ, среди них и военных командиров, способных, великолепных и дисциплинированных бойцов. В одних случаях мы были боевыми соратниками, в других они находились в моем подчинении. Многие из них входили в состав 11-й дивизии и по прибытии в Арагон были первыми, кто возмущался преступлениями своих бывших товарищей по организации.

Мои действия не направлялись против членов той или иной политической организации, а только против тех, кто осуществлял политику и применял методы, наносившие вред борьбе народа против фашизма. Например, у секретаря регионального комитета Коммунистической партии в Арагоне Хосе Дуке были серьезные недостатки, недопустимые для коммуниста, и замашки анархиста. Когда Арагонский совет был распущен, Дуке решил, что силы 11-й дивизии поддержат его действия: он хотел взять реванш у анархистов. Я пригласил Дуке в Паласио де Чакон, в штаб своей дивизии. У нас состоялся длинный разговор; я советовал ему больше заботиться о проведении политики партии и не соваться, куда не следует. Я говорил ему, что партия может и должна проводить напряженную политическую работу по разъяснению обстановки и поддерживать мероприятия правительства. Такой была политика партии, и она осуществлялась в Арагоне региональным партийным комитетом, в который входила группа прекрасных товарищей. Из них я помню Исмаела Сина, Хесуса Асеро, Рамона Асина, Леонсио Ройо, Хосе Перухо. В конце концов Центральный Комитет партии отстранил Хосе Дуке от руководства региональным комитетом, а позже исключил его из рядов партии.

Как бы ни вопили анархисты, они не могут зачеркнуть свои чудовищные преступления в Арагоне и других местах. Они не могут свести на нет восхищение арагонского народа справедливыми действиями 11-й дивизии. Народ видел нас в действии. Он видел тех и других, и мы, как и тогда, находимся сейчас перед его судом.

Теперь перейдем к военным операциям, происходившим в августе и сентябре 1937 года.

Целью операции было взятие Сарагосы, а также попытка заставить противника перебросить на этот фронт войска, наступавшие на Сантандер. Обстановка там была еще тяжелее, чем в период нашего Брунетского наступления. Месяц передышки, который имел Северный фронт благодаря осуществлению Брунетской операции, не был там использован должным образом. Единое республиканское командование продолжало «блистать» своим бездействием. Что же касается политической обстановки, то существовавшие на Севере различные комитеты и маленькие правительства действовали каждое по своему усмотрению. Все это делало еще более тяжелой борьбу бойцов на фронте, сражавшихся с противником, который обладал подавляющим превосходством в людях и вооружении.