Геракл без галстука - Смирнов Дмитрий Викторович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/83
• Следующая

– Нельзя ей жить в обществе, тогда и мы не будем зависеть от общества, – сказал Акрисий и повелел заточить дочурку в погреб. Эту фразу потом перенял у него гимназист Володя Ульянов, у которого, как мы знаем благодаря Зое Воскресенской, всегда было пять из греческого и, стало быть, не было проблем с грабежом античных авторов. Правда, как мы теперь видим, с дословным переводом этой отдельно взятой фразы у Володи все же возникли сложности.

Специально для дочки местные щусевы быстренько построили под землей комфортабельную одиночку с использованием современнейших стройматериалов: камня, меди и бронзы, куда и засадили впавшую в немилость принцессу. Однако шум строительства: грохот отбойных молотков, гул бульдозеров и мат рабочих – как раз и привлекли внимание Зевса, который после беглого осмотра из-за облаков сделал вывод, что девица-то очень даже ничего. И решил прокрутить с ней небольшой адюльтер. Операция получила кодовое название «Тюремный роман».

Дождавшись завершения строительства и отвода тяжелой техники и молдавских рабочих, Зевс непринужденно перешел над местом заключения из твердого состояния в жидкое и, напевая: «Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором», пролился дождем на девицу. Поначалу Даная немало испугалась обилию обрушившейся сверху влаги. Всех желающих понять психологическое состояние героини мы отсылаем к картине художника Верещагина «Княжна Тараканова», написанной по мотивам излагаемой истории. Но после того как Зевс вернулся из жидкого состояния в твердое, девушка успокоилась и улеглась поудобнее, что мы можем наблюдать уже на картинах таких художников, как Тициан и Рембрандт.

Проблема контрацепции в те далекие времена была не то, что не решена, даже еще и не сформулирована. Поэтому каждая Зевсова ходка налево заканчивалась рождением очередного героя. После того как, сделав свое дело, олимпиец обратился в газообразное состояние и улетучился, подобно большинству мужчин во все времена, несчастной девушке осталось лишь тосковать во мраке заточенья. Когда позже Данаю извлекли на свет божий, на вопросы о том, как ей в таких сложных условиях удалось обрести счастье материнства, она бесхитростно отвечала: «Вода дырочку найдет», чем несказанно обогатила мировую сокровищницу народной мудрости.

Как и положено, через девять месяцев после физических экспериментов Зевса с изменениями агрегатного состояния Даная родила мальчика, которого назвала Персеем, что переводится на русский язык как «Разрушитель». (В американском прокате фильм шел под названием «Терминатор».).

Но Акрисию над странными фантазиями дочки задумываться не приходилось. Как-то раз, прогуливаясь в окрестностях подземелья, он услышал детский смех и понял, что план А не сработал и нужно срочно переходить к плану Б. Проблема по-прежнему заключалась в том, что проливать кровь родственников у греков как-то не очень поощрялось. Потому решено было царевну вместе с внуком, о котором так долго говорили оракулы, по-тихому утопить. Их загнали в первый попавшийся ящик из-под марокканских мандаринов и швырнули в море. «И царицу, и приплод тайно бросить в бездну вод», – как позже писало в адаптированной версии этого мифа солнце русской поэзии.

Но и план Б тоже не сработал. Кораблестроение в те времена было еще совсем молодой отраслью, и инженеры просчитались, определяя ресурс плавучести мандаринового ящика. Он оказался неожиданно выше расчетных данных, ящик не затонул тут же, у берега, а лег в неуправляемый дрейф и вскоре скрылся за горизонтом. Впрочем, опростоволосившиеся корабелы, спасая свою шкуру, наперебой уверяли царя, что с минуты на минуту дерево набухнет и этот дредноут пойдет ко дну вместе с командой. Акрисий успокоился и высылать эскадру вслед ящику не стал. Как выяснилось впоследствии, зря.

Ящик прибило к острову, Персей выжил и совершил массу героических подвигов, не имеющих, однако, отношения к нашей истории, и в итоге таки прикончил несчастного дедушку. Хотя и гораздо позже, чем предполагал оракул, потому что дедушка сопротивлялся до последнего.

Уже маститым героем Персей вернулся в родной Аргос. Акрисий, узнав о его приближении, заявил, что не считает себя достойным лицезреть знаменитого потомка, и сделал из города ноги, скрывшись, как писали аргосские газеты, в неизвестном направлении. Но от смерти от руки внука это его, естественно, не спасло.

Акрисия погубил азарт болельщика. Однажды – летописи умалчивают на каком году эмиграции – бывший аргосский царь увидел афишу о турнире на приз мэра города Лариссы. Историки расходятся во мнениях, по какому виду спорта был турнир. Одни считают, что по футболу и в финале, запомнившемся дракой одиннадцать на одиннадцать, встречались «Панатинаикос» и АЕК. Другие уверены, что играли в баскетбол и главный приз разыграли ПАОК и «Таугрус», забросивший трехочковый с центра за секунду до сирены. Твердо мы знаем только то, что игры были посвящены памяти безвременно почившего отца ларисского градоначальника.

Азартный Акрисий купил билет и пришел в роковой для себя день на стадион. На его беду, к тому времени греки еще не изобрели девочек группы поддержки, и зрителей в перерывах вместо фактурных красоток с пушистиками развлекали всякой ерундой. Например, предлагали болельщикам посостязаться в чем-нибудь вроде «кто забросит шайбу картонному вратарю из центрального круга – получит автомобиль». В тот раз собравшиеся забавлялись метанием дисков.

Принять участие в состязании пожелал и открывавший соревнования Персей. Когда он метнул диск, весь стадион ахнул, но один зритель ахнуть не успел. Им и был несчастный Акрисий. Брошенный молодецкой рукой диск зашиб дедушку насмерть. Как говорили потом в толпе болельщиков, расходящихся по домам со стадиона: «Жаль мужика, так и не узнал, чем финал кончился».

После такого триллера в случае с Алкменой от Зевса можно было ждать чего угодно. И он в грязь лицом не ударил. Пока Амфитрион боролся с телебоями и ржавчиной, Зевс явился к Алкмене, приняв образ… Амфитриона. Как потом он сказал в интервью бульварной газете «Полис-экспресс», это было сделано, «чтобы избежать долгих ненужных объяснений, всегда излишних в подобных ситуациях».

Алкмена, разумеется, удивляется, увидев на пороге мужа, который, по ее мнению, должен находиться в этот момент довольно далеко от дома. Она его спрашивает: «Как ты здесь оказался, ты же в командировку уехал?» Амфитрион-Зевс отвечает как-то невнятно, что, мол, да, уехал, но вот тут подвернулась возможность, с оказией, на попутке, всего на одну ночь. И давай не будем больше об этом, а то мне вставать рано. Давай лучше спать ложиться.

Немаловажно, что, покидая Олимп, Зевс сделал определенные распоряжения, благодаря которым рассчитывал выполнить задуманное дело максимально качественно. В частности, Гелиосу, ежедневно таскавшему в своей повозке через все небо освещающий землю огненный шар, было велено распрячь кобыл на профилактику и тридцать шесть часов не показываться на глаза. Для страховки Гермесу было поручено провести работу и с богиней луны Селеной, которой следовало объяснить, что торопиться не надо.

– Тише едешь, дальше будешь, – сказал Гермес Селене, но, не надеясь на ее понятливость, повесил в самом начале небесного пути ограничительный знак ценою в тридцать километров в час. В итоге Зевс провел с Алкменой целых три ночи, успев, помимо всего прочего, подробно рассказать ей о подвигах Амфитриона на ниве борьбы с телебоями.

Поутру Зевс раскланивается с Алкменой и отбывает на свой Олимп к небожителям, оставляя девушку не только в недоумении, но и в положении. Хотя надо отдать Зевсу должное: когда через девять месяцев Алкмена родила двойню, олимпиец повелел одного сына считать своим, а другого – Амфитрионовым. Так сказать, разделил по-братски.

Настоящий Амфитрион, вернувшись на следующий вечер домой, с порога обнимает жену и, на ходу рассказывая о своих подвигах, собирается, как и положено всякому командировочному, оттранспортировать ее в спальню. Но натыкается на некоторое недопонимание. «Ты мне и так ночь напролет про свои геройства уши прожужжал, – говорит ему Алкмена, – еще и днем по второму разу все это слушать?!» И в спальню идти отказывается, ссылаясь на то, что, мол, сил уже никаких нет.

• Предыдущая
• 3/83
• Следующая