Год испытаний - Брукс Джеральдина - Страница 20

• Предыдущая
• 20/36
• Следующая

«Во имя Господа нашего, аминь. Я, — здесь мистер Момпелльон в момент умственного помутнения поставил свое собственное имя, а потом зачеркнул его и написал правильно, — Джейкоб Меррилл из графства Дерби, в этот день, — пастор не проставил дату, может быть, потому, что не мог ее вспомнить, — находясь при смерти, но в полном сознании, заявляю о своей последней воле. Я оставляю все свое имущество, дом, землю, домашнюю утварь моему сыну Сету, моей дочери Черити и Брэнду Ригни, бывшему слуге из Бредфорд-Холла, которого назначаю своим наследником наравне с моими родными детьми в надежде, что он останется жить с ними и будет их опекуном».

Я ничего не сказала пастору о пропущенной дате, ведь я не имела права читать личное завещание Джейкоба Меррилла. Когда я складывала бумагу в коробку, на которую указал Джейкоб, я заметила, что Черити зашевелилась в своем углу. Я подогрела ей еду, рассказала, как доделать жаркое, которое тушилось на плите, и ушла вместе с мистером Момпелльоном.

Элинор встретила нас с озабоченным видом. Еще два тела ждали могил. Мистер Момпелльон вздохнул, сбросил плащ и сразу пошел на кладбище.

Тогда я решила забыть о своей гордости и, не сказав ничего Элинор, отправилась к отцу, надеясь застать его трезвым. К счастью, Афра и дети были здоровы, хотя младшие очень исхудали.

Я принесла травы и объяснила Афре, как сделать настой. Мой отец, который еще не поднялся с постели, зашевелился, услышав наш разговор, и встал, проклиная головную боль.

Разговаривая с ним с почтением, которого я не испытывала, я объяснила ему тяжелую ситуацию, которая сложилась с похоронами, и попросила его о помощи. Как я и ожидала, он начал ругаться и говорить, что у него и без того полно работы и что моему «болтуну священнику» полезно заняться настоящим делом. Тогда я предложила ему выбрать из моего стада овцу к воскресному обеду и пообещала ему еще одну в следующем месяце. Это было щедрое предложение, и, хотя он продолжать сквернословить, мы в конце концов договорились.

Холодная зима совсем измотала меня, я стала похожа на привидение. У меня не было ни одной свободной минуты, спала я урывками — либо у изголовья умирающих, либо сидя на табуретке в доме пастора. Рождество прошло незаметно, мы его даже не праздновали. На Масленицу я принимала роды у Кейт Толбот. У нее родилась здоровая девочка, и я надеялась, что теперь она не будет так скорбеть по погибшему мужу. Неделю спустя настала очередь Лотти Моубрей. Эта бедная, простая женщина родила без единого крика. Это были самые легкие роды, которые мне довелось принимать.

Каждый день нам было за что благодарить графа: он продолжал снабжать нас всем необходимым, как и обещал. Каждый день нам привозили продукты и оставляли их либо у Межевого камня, либо у родника, который мы стали называть источником Момпелльона. А вот от Бредфордов, сбежавших в благополучное графство Оксфордшир, мы не получили ни материальной помощи, ни слова сочувствия.

Кухня в доме пастора теперь напоминала жилище алхимика. На деревянном столе, который раньше я тщательно отскребала, теперь постоянно были разложены нарезанные травы, отчего столешница покрылась зелеными пятнами. Элинор ходила с красными глазами, она не отрывалась от книг, пытаясь выискать в них еще что-то новое. Но в основном мы учились извлекать полезные вещества из растений опытным путем. Одни листья мы заливали маслом, другие спиртом, третьи водой, чтобы проверить, какой из этих способов даст лучшие результаты. Из сушеных трав мы заваривали различные чаи. Если настой был слишком горьким, мы добавляли в него мед, и получался сироп. А потом я опять принималась измельчать травы и корни, которые мы выкапывали из промерзшей земли. Когда я видела, что мы уже извлекли из растения все, что можно, я брала оставшуюся после переработки кашицу и мешала ее с пчелиным воском, пока не получалась лепешечка, которую можно было прикладывать к ранам. Мы ставили перед собой две цели: облегчить страдания больных и найти средства, которые укрепили бы здоровых.

Мы с Элинор раздавали всем наши снадобья, но сами прекрасно понимали, что могут пройти недели и даже месяцы, прежде чем болезнь пойдет на убыль. Дни становились длиннее, и мы все больше времени проводили в садике у дома Гауди, пытаясь разобраться, что и где они сажали, изучая свертки с семенами и подготавливая почву для весенней посадки.

Мы прекращали свою работу только по воскресеньям, чтобы пойти в церковь. И именно там становилась особенно заметной вся бесплодность наших попыток остановить чуму. Ряды прихожан все редели. Правда, среди нас появились и новые лица. Мистер Стенли начал посещать службу с того дня, когда мы приняли Воскресный обет, а позже к нему присоединилось семейство Биллинг и другие нонконформисты. Они не пели вместе с нами некоторых гимнов, но то, что они вообще приходили в церковь, было уже чудом.

В первое воскресенье марта мистер Момпелльон объявил о закрытии церкви. Он стоял на кафедре и, стараясь держаться ровно, так вцепился в нее, что у него побелели костяшки пальцев. Элинор настояла, чтобы я села рядом с ней в первом ряду, так что мне хорошо было видно, как он дрожит от усталости, какие глубокие морщины избороздили его лицо.

— Мои дорогие друзья, — начал он. — Господь послал нам тяжелое испытание в эти месяцы. Вы мужественно встретили его, и Бог вас за это вознаградит. Я осмелился понадеяться — все мы надеялись, — что оно не будет таким тяжелым и длительным. Но кто может проникнуть в замысел Божий?

Он сделал паузу, пытаясь собраться с силами.

— Друзья, Господь посылает нам новое испытание, может быть, самое суровое из всех, что нам пришлось пережить. Скоро будет тепло, а чума, как известно, распространяется в тепле гораздо быстрее. Мы можем только молиться о том, чтобы она потеряла свою силу, но мы не можем на это рассчитывать. Дорогие друзья, нас могут ожидать худшие времена.

Отовсюду послышались стоны. Кто-то разрыдался. Когда мистер Момпелльон объявлял о том, что закрывает церковь, у него на глазах тоже стояли слезы. А потом, пытаясь улыбнуться, он произнес:

— Не отчаивайтесь, ведь церковь — это не только здание! У нас будет церковь среди природы, которую сотворил Господь Бог. Мы будем собираться и молиться вместе в Каклетт-Делф, и церковным сводом для нас послужит свод небесный. Там мы можем находиться на безопасном расстоянии друг от друга, чтобы никто из больных не заразил здоровых.

А потом он заговорил на самую больную тему:

— Любимые мои прихожане, мы должны закрыть не только церковь, но и погост, так как стало невозможно хоронить всех умерших вовремя и так, как подобает. А с наступлением жаркой погоды это станет и очень опасным. Так что придется нам хоронить умерших где-то поблизости от деревни…

Теперь уже отовсюду раздались крики ужаса: «Нет!»

Он поднял руки, призывая всех к спокойствию:

— Дорогие мои! Я знаю, вы боитесь, что Господь не найдет ваших близких, если они будут лежать в неосвященной земле. Но я говорю вам: вы уже сами освятили землю вокруг нашей деревни тем, что согласились пойти на жертвы. Бог видит все!

Напряжение оказалось слишком для него велико. Он попытался схватиться за перила кафедры, но руки не слушались его. Обессиленный, он соскользнул на пол, потеряв сознание.

Мы с Элинор поспешили к нему, а зал взорвался криками и рыданиями. Брэнд тоже кинулся на помощь пастору, помог ему сойти со ступенек и повел к выходу.

С помощью Брэнда мистер Момпелльон кое-как добрался до дома. Элинор сбегала в спальню и принесла несколько одеял, чтобы уложить его в гостиной. После того как Брэнд помог ему лечь, пастор наконец уснул как убитый.

На следующий день он проснулся только к обеду и сразу отправился к двум больным, находившимся при смерти. Мы с Элинор договорились не сообщать ему о другой новости, которая касалась живых. Когда вокруг тебя смерть, трудно думать о будущем, но мне не давала покоя судьба девятилетней Мерри Уикфорд.

• Предыдущая
• 20/36
• Следующая