Эра Броуна - Смирнов Леонид Эллиевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/62
• Следующая

Летучая мышь едва не срезала ему скальп. От испуга Петер долго еще прикрывал макушку руками, хотя больше уже не останавливался и даже не сбавлял шага. Потом мышь появилась снова. Она продолжала кружить над ним, правда, теперь чуть повыше, постепенно сужая витки спирали.

С каких это пор здесь появились вампиры?! – с удивлением и злостью думал фон Peг. – А иначе что этой пакости от меня надо? Взбесилась, что ли? Сумасшедшая пьянка, сумасшедший водитель, сумасшедшая мышь, сумасшедшая ночь…– Он сбился с мысли – впереди раздался грохот.

“Вампир” издал вдруг странный свист и растворился в ночи. Слава тебе, Господи!.. Что же это там такое?

…Машина лежала ниже по склону – метрах в десяти от дороги. Колеса еще продолжали вращаться. Петер, спотыкаясь, поперся смотреть, что с людьми. Бампер джипа был измят, на нем и на пробитом лобовом стекле виднелись кровавые сгустки и налипшие клочки серой шерсти. Водителю уже вряд ли можно было помочь – его выбросило из кабины прямо в груду камней и раскроило череп. Пассажир вдруг дернулся, словно от удара током, и едва слышно застонал. Ноги у него были неестественно вывернуты, очевидно, сломаны, попав под борт опрокинувшегося джипа. Потом он снова дернулся и, выкатив глаза, замер. Из угла рта свисал жгут кровавой пены. Аллее…

Оба они были из южных европеоидов и явно нездешние – скорее, арабы или турки. В карманах погибших и бардачке джипа фон Peг не обнаружил никаких документов, зато там нашлись два автоматических пистолета с глушителями, карманная рация и какие-то непонятные черные предметы, похожие на большущие зажигалки, – наверное, это были взрывные устройства.

Прямо посреди дороги, раскинув руки, лежал йети. “Два с четвертью метра, – машинально прикинул Петер. – Прекрасный экземпляр…”

Седую гриву пошевелил налетевший порыв ветра, и фон Регу вдруг почудилось, что снежный человек лежит здесь уже тысячу лет. “Почему я не испытываю страха? – думал он, медленно приближаясь к трупу. – Ведь дело вовсе не в том, что он мертв…”

Петеру тут же вспомнились ощущения при его последней Встрече с йети: мороз пошел по коже, волосы рефлекторно встали дыбом, где-то в недрах головы закололи сотни тончайших острых иголок, в ушах зазвучал душераздирающий, аннигилирующий волю вой. Плюс, конечно, церебральное излучение, инфразвук и психодепрессивный запах, выделяемый специальными железами – целый букет, способный отогнать или даже умертвить любое живое существо.

Йети шевельнулся и попытался встать на четвереньки. Вздулись буфы мышц, руки напряглись, пытаясь упереться в дорожное покрытие, потом пальцы бессильно разжались.

На сей раз йети не смог подавить его волю. Неужели что-то изменилось в мире? Ведь, как показали многочисленные опыты, сила снежного человека практически не зависит от его физического состояния.

Йети судорожно пытался встать, но ничего не выходило – ноги разъезжались. Издали – в момент неподвижности – йети казался просто грудой серой шерсти, но вблизи можно было рассмотреть седую гриву и снежно-белый “гребень” посередине мощного черепа. Петер не мог оторваться от этого зрелища, почему-то оно совершенно заворожило его.

Вдруг в зарослях кустарника на склоне горы завыл шакал, затем еще один, и еще, и еще. У фон Рега почему-то похолодело внутри, хотя до сих пор у него не было оснований бояться трусливых трупоедов.

Йети продолжал шевелиться на дороге. Потом раздалось утробное урчанье и какое-то жуткое, наверное, предсмертное клокотанье в груди. Снежный человек перестал дышать.

Петер все еще не в силах был сдвинуться с места. Он стоял и смотрел, как на дорогу один за другим выбирались взъерошенные, усыпанные колючками шакалы. Их красные глазки то и дело перебегали с йети на человека.

В какой-то момент фон Peг обнаружил, что шакалы уже со всех сторон окружили его. Их было не меньше дюжины. Почему-то он даже не пытался отогнать их, хотя был уверен, что они испугаются его крика и угрожающих жестов, и продолжал стоять истуканом. А трупоеды тем временем стали тереться спинами о его ноги, лизать кисти опущенных рук шершавыми языками. От их зловонного дыхания у него сперло дух.

Петер оцепенело и почти не дыша смотрел на все это безумие, словно был совершенно сторонним наблюдателем, а вовсе не главным участником “представления”. А потом вдруг все кончилось – как отрезало: шакалы, будто ошпаренные, отскочили от него и тут же растворились в темноте. Но еще долго из кустов раздавалось их недовольное ворчание и шорох ветвей. Значит, трупоеды тоже были в плену какого-то наваждения и вдруг освободились, ужаснулись и бросились наутек.

Ну и как это объяснишь с научных позиций? Материализация галлюцинаций? Белая горячка? Но ведь не причудилось же! Не пригрезилось! Вот он, йети – громоздится у ног. Тут же рядом несколько клочков шакальей шерсти, пара свежих куч, да и на склоне наверняка обнаружатся их следы.

Цикады молчали. Казалось, все звуки оборвались в мире Может быть, время тоже остановилось – оттого и все безобразия?..

Надо идти на станцию, вызвать полицию и, взяв лендло-вер, забрать для изучения труп “седого черта”. А как назло ноги теперь уж совсем не идут. Вся энергия высосана до донца. И все же как-то надо добрести…

31

Корреспондент газеты “Дейли Телеграф” передает из Москвы:

“Версия, объясняющая чрезвычайно странное поведение московских кошек эпидемией бешенства, подтверждения не получила. Клинический анализ крови пойманных животных соответствующего вируса не обнаружил. Однако массовые нападения кошачьих стай на людей продолжаются.

В городе происходят удивительные вещи и с другими видами животных. Например, постоянно можно слышать удручающе тоскливый собачий вой, раздающийся из сотен, если не тысяч квартир. А огромные стаи крыс стали появляться в самом центре Москвы, причем эти мерзкие грызуны совершенно перестали бояться людей, и что вовсе удивительно, проявляют к ним очевидную доброжелательность, порой даже ласку. При этом ужас, охватывающий прохожих, ничуть не становится меньше.

На борьбу с крысами городские власти бросили отряды полицейских-огнеметчиков, одновременно они запросили помощи у Московского военного округа”.

32

ХАБАД (2)

Беспрерывно выла сирена воздушной тревоги. На нее не обращали внимания. Никто в Полевой Ставке уже давно не думал выходить из убежища. Все уцелевшее оборудование, карты и документы еще в первый день бомбежек перетащили вниз.

Хабад неподвижно сидел за огромным столом, застеленным не менее огромной картой, где хищные темно-синие ооновские стрелы взрезали хрупкую красную оборону. Освещение здесь было тускловатым, но вообще-то вполне терпимым, да и воздух кондиционировался – за стеной чуть слышно тарахтел запасной дизель.

Кто бы мог подумать, что эти выродившиеся нации еще способны показать такую прыть?! Шеф разведки напрасно ел свой хлеб, и теперь только нехватка времени и сил мешала Хабаду произвести необходимые кадровые перестановки и убрать “мусор”.

– Последние сообщения из тыла, – докладывал дежурный офицер. – Повреждена телевышка в Букаву, прерваны правительственные передачи на половину территории Киву. В Кисангани вышла из строя водопроводная станция, разрушен мост через Линди. Восстановление займет не менее двух месяцев, временный можно поставить за двое суток. Войска движутся в объезд, теряя четыре-пять часов. На развилке третьего и шестого шоссе в Буте создалась пробка, ракетным обстрелом с воздуха подожжено шестнадцать машин, включая два бензовоза. Там огромный пожар. Зенитная батарея полностью уничтожена. Колонны машин вынуждены двигаться по бездорожью – через лес. Это еще два лишних часа. Резервы не успевают подойти… За последние сутки на фронт отправлено лишь десять тысяч ополченцев на грузовиках с легким оружием, но они… малобоеспособны.

“Это еще мягко сказано”, – подумал Хабад и протянул:

– По-онял. – Ни одного приятного известия с момента появления на фронте Примака.

• Предыдущая
• 20/62
• Следующая