Брестская крепость - Смирнов Сергей Сергеевич - Страница 28
- Предыдущая
- 28/143
- Следующая
Когда однажды ночью над крепостью прошёл отряд наших дальних бомбардировщиков, их тотчас же узнали по звуку моторов. А когда ещё несколько минут спустя где-то далеко на западе, в районе ближайшего железнодорожного узла за Бугом, загромыхали глухие взрывы, все поняли, что советские самолёты бомбят эшелоны противника, и крепость возликовала. Люди закричали «ура!», кое-где открыли огонь по расположению врага, гитлеровцы всполошились, и их артиллерия тотчас же возобновила обстрел цитадели.
В другой раз над крепостью днём появился наш истребитель. Одинокий советский самолёт, неведомо как залетевший сюда с далёкого фронта, неожиданно вынырнул из-за облаков, снизился над Центральным островом и, сделав круг, приветственно покачал крыльями, на которых ясно были видны родные советские звезды. И такое восторженное, неистовое «ура!» разом огласило всю крепость, что, казалось, лётчик должен услышать этот многоголосый крик, несмотря на оглушительный грохот снарядов и рёв мотора своей машины.
А потом со стороны границы примчалось несколько «мессершмиттов», и насторожённо притихшая крепость сотнями глаз взволнованно следила, как истребитель, отстреливаясь короткими очередями от наседающих врагов, уходит все дальше на восток, постепенно взбираясь все выше к спасительным облакам, пока наконец самолёты не растаяли в небе. Но весь этот день в крепости дрались с особенным подъёмом, и даже многие тяжелораненые выползли на линию обороны с винтовками в руках. Никто не сомневался в том, что этот одинокий самолёт был послан командованием, чтобы ободрить осаждённый гарнизон и дать ему понять, что помощь не за горами. Как бы то ни было, неизвестный советский лётчик сумел вдохнуть в защитников крепости новые силы и на время внушил им твёрдую уверенность в успешном исходе обороны.
Но время шло, помощь не приходила, и становилось ясно, что обстановка на фронте сложилась пока что неблагоприятно для наших войск. И хотя люди ещё заставляли себя верить в то, что их выручат, каждый в глубине души уже начинал понимать, что благополучный исход день ото дня становится все более сомнительным. Впрочем, стоило кому-нибудь заикнуться об этих сомнениях, как товарищи резко обрывали его. Среди осаждённых как бы установилось молчаливое, никем не высказанное условие — не заговаривать о трудностях борьбы, не допускать ни малейшей неуверенности в победе.
«Будем драться до конца, каков бы ни был этот конец!» Это решение, нигде не записанное, никем не произнесённое вслух, безмолвно созрело в сердце каждого из защитников крепости. Маленький гарнизон, наглухо отрезанный от своих войск, не получавший никаких приказов от высшего командования, знал и понимал свою боевую задачу. Чем дольше продержится крепость, тем дольше полки врага, стянутые к её стенам, не попадут на фронт. Значит, надо драться ещё упорнее, выигрывать время, сковывать силы противника здесь, в его глубоком тылу, наносить врагу возможно больший урон и тем самым хоть немного ослабить его наступательную мощь. Значит, надо драться ещё ожесточённее, ещё смелее, ещё настойчивее.
И они дрались с необычайным ожесточением, с невиданным упорством, проявляя удивительное презрение к смерти.
Раненные по нескольку раз, они не выпускали из рук оружия и продолжали оставаться в строю. Истекающие кровью, обвязанные окровавленными бинтами и тряпками, они, собирая последние силы, шли в штыковые атаки. Даже тяжелораненые старались не оставить своего места в цепи обороняющихся. Если же рана была такой серьёзной, что уже не оставалось сил для борьбы, люди нередко кончали самоубийством, чтобы избавить товарищей от забот о себе и в дальнейшем не попасть живыми в руки врага. Много раз в эти дни защитники крепости слышали последнее восклицание: «Прощайте, товарищи! Отомстите за меня!» — за которым тотчас же следовал выстрел.
Гитлеровских генералов и офицеров, командовавших штурмом крепости, бесило это неожиданное для них упорство осаждённых. Их части надолго застряли здесь, на первых метрах советской земли, тогда как авангарды наступающей немецко-фашистской армии уже овладели Минском и двигались дальше, в направлении Смоленска и Москвы. В то время как там, на фронте, наступавшие войска стяжали победные лавры, получали ордена, захватывали в городах и сёлах богатые трофеи, здесь, у стен Брестской крепости, в глубоком тылу, немецких офицеров подстерегали не только меткие пули советских стрелков, но и явное неудовольствие своего командования. Из ставки Гитлера то и дело запрашивали, почему крепость ещё не взята, и тон этих запросов с каждым днём становился все более недовольным и раздражённым. Но крепость продолжала сражаться, хотя осаждающие не останавливались ни перед какими мерами, чтобы скорее сломить сопротивление гарнизона.
Все новые батареи подтягивались к берегу Буга. Без передышки, день и ночь, продолжался обстрел крепости. Мины дождём сыпались во двор цитадели, методично перепахивая каждый метр земли, кромсая осколками кирпичные стены казарм, превращая в лохмотья железо крыш. Яростно ревели крупнокалиберные штурмовые пушки врага, постепенно разрушая крепостные строения. С первых же дней гитлеровцы стали применять при обстреле снаряды, разбрызгивающие горючую жидкость, а вскоре в дополнение к ним в крепости появились немецкие огнемёты. Вперемежку с бомбами самолёты, то и дело налетавшие на крепость, сбрасывали бочки и баки с бензином, и порой некоторые участки крепости превращались в сплошное море огня.
Здесь и там стены зданий, служивших убежищем для защитников крепости, под бомбами и снарядами штурмовых пушек становились дымящимися развалинами, где, казалось, не могло остаться ничего живого. Но проходило немного времени, и из этих руин снова раздавались пулемётные очереди, трещали винтовочные выстрелы — уцелевшие бойцы, раненные, опалённые огнём, оглушённые взрывами, продолжали борьбу.
По ночам противник посылал к казармам группы своих диверсантов-подрывников. Таща за собой ящики с толом, они старались подползти к зданиям, занятым защитниками крепости, и заложить взрывчатку. Партии сапёров пробирались в наше расположение по крышам и чердакам, спуская пачки тола через дымоходы. В темноте чердаков вспыхивали внезапные рукопашные и гранатные бои, здесь и там раздавались неожиданные взрывы, обрушивались потолки и стены, засыпая бойцов. Но и оглушённые, израненные, полузадавленные этими обвалами люди не выпускали из рук оружия. Вот как описана в немецком донесении одна из таких операций сапёров: "Чтобы уничтожить фланкирование из дома комсостава на Центральном острове, туда был послан 81-й сапёрный батальон с поручением подрывной партии очистить этот дом. С крыши дома взрывчатые вещества были опущены к окнам, а фитили зажжены; были слышны крики, стоны раненных при взрыве русских, но они продолжали стрелять.
- Предыдущая
- 28/143
- Следующая
