Народные сказки и легенды - Музеус Иоганн Карл Август - Страница 17

• Предыдущая
• 17/142
• Следующая

Ах, что за плач раздался в стенах дворца над прекрасной Бланкой! Тучная дуэнья не могла унять слёзы, лившиеся из её глаз, как вода из намокшей губки. Искусные карлики смастерили гроб из соснового дерева с серебряными украшениями и ручками и сделали в нём стеклянное окошечко, чтобы можно было видеть прелестную повелительницу. Служанки приготовили саван из тончайшего брабантского полотна, а девушки украсили голову Бланки миртовым венком — короной непорочности. Гроб торжественно отнесли в часовню; пастор отслужил панихиду, и печальный погребальный звон колокола раздавался теперь с утра и до поздней ночи.

Между тем донна Рихильда в весёлом настроении возвратилась к себе в замок. Первым делом, она вновь задала обычный вопрос зеркалу и торопливо отдёрнула занавеску. Торжествующе, с искренней радостью смотрела она опять на собственное отражение, но на металлической поверхности зеркала кое-где появились большие ржавые пятна, обезобразившие лицо молодой женщины. «Не беда, — подумала графиня, — лучше иметь этот недостаток на зеркале, чем на собственной коже; им всё ещё можно пользоваться, и оно снова подтверждает моё превосходство».

Угроза потери добра обычно заставляет ценить его. Прекрасная Рихильда, прежде годами не обращавшаяся к верному советчику и другу, не пропускала теперь ни одного дня, чтобы не спросить у него о своей красоте. Сколько уже раз наслаждалась она удовольствием любоваться собственным портретом, как вдруг однажды, отдёрнув занавеску, увидела… О чудо из чудес! Она опять увидела в зеркале очаровательную Бланку. Ревнивица чуть было не лишилась чувств, но вовремя появившийся у неё в руках флакончик с духами из оленьего рога помог ей быстро прийти в себя. Графиня собрала все силы, чтобы ещё раз проверить, не фальшивый ли это мираж, однако глаза убедили её, что перед ней ожившая Бланка. Охваченная душевным смятением, она тотчас же затеяла новое злодеяние. Но прежде она потребовала разъяснений от врача Самбула:

— Ах ты гнусный обманщик, лукавый жид! Выходит, мои приказания тебе не указ, коли ты посмел насмеяться надо мной? Разве я не велела тебе приготовить гранатовое яблоко так, чтобы оно умертвило того, кто его вкусит? А ты вместо яда влил в него эликсир жизни и бальзам здоровья? За это ты поплатишься своей жидовской бородой и ушами!

Врач Самбул содрогнулся от этих слов рассерженной повелительницы.

— О горе мне! — запричитал он. — Как могло это случиться? Я не знаю, чем заслужил вашу немилость, строгая госпожа. Ведь я добросовестно выполнил всё, что вы приказали. Если же моё искусство не удалось, то я не знаю, какая тому причина.

Графиня, сменив гнев на милость, заключила:

— На этот раз я прощаю тебя, но с условием, что ты приготовишь мне душистое мыло, действующее наверняка. И смотри, не промахнись так же, как с гранатовым яблоком.

Прошло несколько дней, и врач принёс смертоносное мыло. Рихильда тут же позвала пронырливую няньку и, снабдив её тонкими нитками, швейными иголками, душистой помадой, флаконами с духами, а заодно сунув ей в руки раскрашенный под мрамор кусок мыла с красными и голубыми прожилками, под видом торговки мелким товаром послала к падчерице с наставлением: продать ей отравленное мыло. За это она обещала как следует её отблагодарить.

Подкупленная старуха пришла к Бланке и та, не подозревая никакого обмана, дала коварной болтунье уговорить себя купить мыло, якобы сохраняющее красоту кожи до глубокой старости, и испытать его без ведома дуэньи.

Тем временем злая мачеха настойчиво пыталась узнать у поржавевшего зеркала, удался ли её замысел, но за ночь ржавые пятна покрыли всю его поверхность, так что она смогла рассмотреть лишь какие-то тусклые тени, по которым нельзя было угадать, кому они принадлежат. Испорченное зеркало хотя и огорчило Рихильду, но она подумала, что за славу быть первой красавицей страны это не слишком дорогая плата.

С тайным удовлетворением графиня наслаждалась своим воображаемым превосходством, пока не приехал в её замок один чужеземный рыцарь, который по пути к ней навестил графиню Бланку. Он застал её не в могильном склепе, а за туалетным столиком и, восхищённый красотой девушки, избрал её дамой сердца. Однажды, разгорячённый винными парами во время весёлого пира, желая развлечь хозяйку замка и выступить перед ней на турнирном поле, он, не подозревая, что мачеха может ревновать к приёмной дочери, бросил на стол железную перчатку со словами:

— Кто не считает фрейлейн Бланку из Ловена самой красивой дамой в Брабанте, пусть примет мою перчатку в знак того, что завтра он готов биться со мной на копьях.

Всё общество за столом было в высшей степени шокировано таким безрассудством гасконца. Втихомолку между собой его стали называть «Господином Дураком» и «Рыцарем Невежей».

Рихильда побледнела, услышав, что Бланка опять ожила. Вызов на поединок был для неё словно удар кинжалом в сердце. Однако она заставила себя благосклонно улыбнуться и разрешила турнир, в надежде что её придворные рыцари примут перчатку. Но, когда ни один из них не решился принять вызов, ибо чужеземец был на вид смел и горяч и имел крепкое телосложение, она придала своему лицу печальное выражение, чтобы все могли заметить её огорчение и досаду. Это вызвало сострадание у верного шталмейстера, и он поднял железную перчатку.

На следующий день, едва начался поединок, после одной из смелых атак гасконец одержал победу и получил от графини Рихильды, которая чуть не умерла от обиды, рыцарскую награду.

Первым делом графиня излила свой гнев на врача Самбула. Он был брошен в башню и закован в цепи. Без лишних слов, жестокая женщина приказала выщипать по волоску его почтенную бороду и начисто отрезать оба уха.

Когда миновала буря, Рихильда подумала, что если Бланка торжествует над ней победу, значит её хитрость не удалась.

По завещанию Гомбальда, графиня была лишена всякой власти над падчерицей, поэтому она написала девушке очень нежное письмо, в котором по-матерински так радовалась её выздоровлению, что, казалось, будто каждое её слово исходит от самого сердца. Письмо она дала своей доверенной, няне, и велела отнести его заточённому в тюрьму врачу вместе с запиской такого содержания: «Заключи в это письмо смерть тому, кто его вскроет, и если тебе дорога жизнь, берегись обмануть меня в третий раз».

Еврей Самбул долго прикидывал, что ему делать, и задумчиво бренчал оковами, будто названивал ими своё еврейское «Отче наш». Наконец, любовь к жизни, пусть даже в мрачном подземелье, с головой без ушей и бороды, взяла верх над всеми другими соображениями, и он повиновался.

Вскоре к падчерице был послан верховой гонец, который, по прибытии, вручил девушке письмо и дал понять, что оно содержит интересные вести. Однако сказать, откуда он приехал, не захотел. Бланка торопливо сорвала печать, прочла несколько строк и вдруг упала на софу, закрыла полные света голубые глаза и умерла.

С тех пор злодейка-мачеха ничего не слышала о падчерице и сколько ни посылала к ней гонцов, всякий раз, по возвращении, они рассказывали, что девушка, как и прежде, спит, охваченная смертельным сном.

Итак, прекрасная Бланка в третий раз стала жертвой интриг мерзкой мачехи и третий раз была похоронена.

Первый раз, похоронив её и отслужив по ней панихиду, придворные карлики вместе с плачущими девушками прилежно несли вахту у дверей склепа.

Они часто заглядывали внутрь гроба через стеклянное окошечко, чтобы полюбоваться на дорогую повелительницу, пока тление не уничтожило её образ, но, по прошествии нескольких дней, с удивлением заметили, что бледные щёки девушки покрыл нежный румянец, а бесцветные губы снова заалели пурпуром.

Вскоре Бланка открыла глаза. Обрадованные девушки сняли крышку с гроба. Прекрасная Бланка села и, когда увидела, что находится в склепе и вся прислуга вокруг неё в глубоком трауре, очень удивилась этому.

• Предыдущая
• 17/142
• Следующая