Там, где ты - Ахерн Сесилия - Страница 25

• Предыдущая
• 25/73
• Следующая

Я прикинула, насколько важно то, что она мне сообщила, и пришла к выводу, что совсем не важно.

— А никто никогда не задумывался о том, чтобы потратить время на более разумные вещи? Вроде того, как бы, черт возьми, выбраться отсюда? — язвительно спросила я, адресуя вопрос в первую очередь себе.

— Некоторые пытаются выйти, — ответила она, — но не могут. Отсюда нет выхода. Но мне тут нравится, поэтому я не расстраиваюсь. — Она зевнула. — Устала, пойду спать. Спокойной ночи.

Она соскользнула с дивана и направилась к двери, таща за собой скрученную простыню.

— Это твое? — Она остановилась, наклонилась, подняла что-то с пола и протянула это мне. Я увидела, как эта штука заблестела в свете, просачивающемся из-под двери.

— Да, — вздохнула я, беря у нее из рук свои часы.

Дверь открылась, оранжевый свет наполнил комнату, вынудив меня закрыть глаза, а потом я услышала, как дверь снова захлопнулась, и осталась одна в темноте, а слова пятилетней девочки стучали у меня в ушах: «Некоторые пытаются выйти, но не могут. Отсюда нет выхода».

И еще одно мне не нравится в детях: в какой-то момент они обязательно произнесут то, что ты и так в глубине души знаешь, но ни за что не хочешь признавать. И еще больше не хочешь услышать.

Итак, Иосиф — плотник. А чем вы занимаетесь, Мария? — спросила я Хелену, когда мы прогуливались по пыльной деревенской дороге.

Она усмехнулась, но промолчала. Мы прошли весь поселок насквозь, а теперь вышли в поля, сверкающие яркими золотыми и зелеными красками. В них трудились люди всех национальностей, выращивая все, о чем я когда-либо слышала, а также то, о чем я не слышала никогда. Вокруг тянулись десятки теплиц, так как жители использовали любую возможность, чтобы получить урожай. С пестротой людей спорила и природа, попавшая сюда как есть, во всех своих ярких и противоречивых проявлениях. Всего за несколько дней я успела испытать на себе и изнуряющий зной, и ужасную грозу, и весенний бриз, и зимнюю стужу. Непостоянством климата, думаю, объяснялось необычное многообразие трав, деревьев, цветов и кустарников, которые с успехом прижились здесь и прекрасно сосуществовали друг с другом. Аналогичного объяснения относительно людей я пока не нашла. Похоже, в этом месте не существовало правил, которым подчинялась бы природа. Смена четырех времен года в течение одного дня считалась явлением приемлемым и даже приятным, — во всяком случае, таким, к которому ничего не стоит привыкнуть. Сейчас, когда мы шагали бок о бок, было снова тепло, и я чувствовала, что вернулась к жизни, за одну ночь проспав без просыпу столько, сколько в жизни не спала — не считая детства. С тех пор, как Дженни-Мэй…

— С тех пор, как Дженни-Мэй что? — должен был бы спросить меня Грегори. — С тех пор, как она пропала?

— Нет, с тех пор, как Дженни-Мэй, и точка, — ответила бы я, если бы он наконец-то спросил.

Этим утром я встретила человека, которого разыскивала двенадцать лет. Хелена подтолкнула меня вперед, заставив захлопнуть разинутый рот, и пощелкала пальцами перед моими остекленевшими глазами. Ее присутствие начинало на меня давить, а ведь раньше никто не позволял себе со мной ничего подобного. Я была ошеломлена, чего прежде со мной тоже не случалось. Еще я вдруг почувствовала себя одинокой, и это ощущение опять-таки было мне в новинку. Впрочем, в последнее время происходило много необычного. После стольких лет поисков увидеть наяву лица, которые снились мне во сне, и при этом остаться столь же безмятежной, как Хелена, — нет, на такое я не способна.

— Сохраняйте спокойствие! — эти слова Хелена не раз и не два шептала мне сегодня на ухо.

Первым из призраков явилась Робин Герэйти. Мы сидели в «столовой», удивительном двухуровневом здании из дерева, окруженном со всех четырех сторон балконами, с которых открывался великолепный вид на лес, горы и поля. Никакого сходства с тесной рабочей столовкой, которую нарисовало мое воображение. В этом красивом здании местные жители собирались на завтрак, обед и ужин, — так им было проще распределять выращенную и собранную еду. Как я узнала, деньги здесь не имели хождения, несмотря на то что время от времени на пороге домов появлялись туго набитые бумажники. «Зачем тратиться на то что и так ежедневно поступает в избытке?» В вопросе, заданном Хеленой, содержалось исчерпывающее объяснение.

Фасад столовой, как и вход в бюро регистрации, покрывала искусная деревянная резьба. Учитывая разнообразие языков, на которых говорили жители поселка, это оказался самый эффективный и красивый способ обозначить назначение зданий. Вход украшали огромные виноградные лозы, бокалы вина и буханки хлеба. Они выглядели настолько соблазнительно, что моя рука сама потянулась, чтобы погладить мягкие изгибы деревянной ягоды.

Я как раз возвращалась из похода к стойке-буфету, когда увидела Робин и чуть не уронила поднос с пончиками и фраппучино. К моему удовольствию, именно в это утро из грузовика поставщиков «Криспи Крим» потерялась коробка с едой, которая и появилась в окрестностях поселка. Я живо представила себе курьера с планшетом в руках, который, не обращая внимания на крики разгневанного менеджера, недоуменно чешет в затылке и пересчитывает коробки в кузове грузовика, припаркованного в проезде, полном машин, возле задней двери магазина в центре Нью-Йорка. А в это самое время я и другие голодные жители поселка по очереди запускают руку в корзину с булочками. Увидев Робин, я едва не обожглась, как если бы мой фраппучино тоже испугался и выпрыгнул из чашки.

Робин Герэйти исчезла, когда ей исполнилось шесть лет. Ровно в одиннадцать утра она вышла погулять в садик перед своим домом в пригороде Северного Дублина, но, когда в одиннадцать ноль пять ее мать выглянула, чтобы проверить, все ли в порядке, девочки уже не было. Все — я действительно подразумеваю всех — родственники, соседи, полицейские, включая меня, потому что я тогда работала в гарда шихана, обвиняли соседа из ближайшего дома. Пятидесятипятилетний Денис Фармен, странный одинокий человек, не общался ни с кем, кроме Робин: всякий раз, когда она проходила мимо, заговаривал с ней, что не могло не обеспокоить родителей.

Он утверждал, что не делал этого. Клялся мне, что это не он. Все время повторял, что девочка — его друг, и он никогда не захотел бы и не смог причинить ей вреда. Никто ему не верил, я тоже не верила, однако отыскать улики нам не удалось.

Тело мы так и не нашли. А мужчину так достали соседи, журналисты, постоянные допросы полицейских, что он покончил с собой. И это стало для родителей и вообще для всех надежным доказательством его вины. Так что, когда девятнадцатилетняя Робин прошла мимо меня к стойке, мне стало нехорошо.

Хотя Робин исчезла в шестилетнем возрасте, я, едва подняв жадный взор от пончиков на проходящую мимо молодую женщину, сразу поняла, что это она. Ее портрет, составленный компьютером, был в свое время опубликован и обновлялся каждые несколько лет. Я запомнила его, так как ежедневно использовала для своих привычных мысленных сверок, встречая лица, казавшиеся знакомыми. И вот этот оживший портрет вдруг приблизился ко мне. Компьютерная картинка не сильно отличалась от оригинала, хотя в жизни ее лицо было полнее, волосы — темнее, бедра — круче, а во взгляде появилось некое новое знание, как если бы все, ею увиденное, полностью изменило глаза, оставив нетронутым только их цвет. То есть имелись детали, которые никакая фотография не в силах передать. Но все-таки это была она.

Я не могла притронуться к завтраку и просто сидела в оцепенении за столом вместе с семьей Хелены, а Ванда внимательно следила за мной и упорно повторяла каждое мое движение. Я не обращала внимания на ее несмолкающий щебет о ком-то по имени Бобби и не могла заставить себя оторваться от Робин, одновременно пытаясь проанализировать свое впечатление от встречи с девушкой, которая на протяжении последних двенадцати лет жила собственной жизнью. Я испытывала противоречивые чувства — к счастью примешивался осязаемый оттенок горечи: конечно, меня окружали люди, которых я так упорно искала, однако я не могла не понимать, что истратила колоссальный кусок своей жизни на поиски не там, где нужно. Такое происходит, когда вдруг встречаешь своего кумира или когда неожиданно осуществляются все твои желания, — в подобные моменты всегда испытываешь в глубине души тайное разочарование.

• Предыдущая
• 25/73
• Следующая