Проклятие феи - Мак-Кинли Робин - Страница 35

Рози уже на цыпочках обходила комнату Пеони, собирая свою одежду, когда услышала первый слабый крик. Она медленно и тщательно оделась в мягком полумраке, как будто готовилась к встрече с незнакомцем, на которого хотела произвести хорошее впечатление. Затем вышла в коридор, но на полпути вниз по лестнице остановилась, засомневавшись, может ли пойти дальше. Она коснулась рукой стены и все же продолжила путь, но так, будто эта лестница была ей незнакома, а внизу ее могли поджидать великаны-людоеды.

Во дворе она встретила повитуху, кутающуюся в плащ перед возвращением домой. Арниса улыбнулась ей и похлопала по руке.

– Здоровый крупный мальчик, – сообщила она.

Рози вошла через черный ход и обменялась долгим взглядом с Флинксом – тот охранял дверь, ведущую из кухни в остальную часть дома, и ему в кои-то веки не удавалось изобразить полное безразличие к окружающим обстоятельствам. Рози медленно поднялась по лестнице к спальне Катрионы и Бардера, по широкой дуге обогнув узел с испачканным постельным бельем и грязной соломой, оставленный у двери.

– Входи, – позвала ее Тетушка. – Я так и думала, что ты не будешь спать.

– Я знала, что мыши тебе сообщат, – слабым голосом выговорила Катриона, когда Рози робким толчком приоткрыла дверь. – Заходи посмотреть.

Катриона выглядела измученной, но уже успела умыть лицо и причесать волосы. Постель еще пахла травами из бельевого шкафа, но в комнате стоял и другой, более сильный запах. Бардер поднялся с края кровати, где сидел рядом с женой, и шагнул к Рози, протягивая ей небольшой сверток. Девочке потребовалось мгновение, чтобы понять, что ей предлагают взять его на руки, а не просто посмотреть на красное сморщенное личико в одном из его концов.

– Это Джем, – пояснил Бардер. – Он твой… Не знаю точно, как это называется, но он часть твоей семьи.

Рози не была так уж уверена насчет детей, что бы там ни говорил Фуаб, но почувствовала она себя не столько лишней и никому не нужной, сколько одной из взрослых, вместе с другими угодивших в эту заварушку. Ощущение пустоты и потерянности, беспокоившее ее перед свадьбой Катрионы, по большей части заполнилось или вытеснилось новой жизнью и новыми заботами, но остатки его напрочь уничтожил Джем, занимавший собой все время, какое только было.

– Это потому, что он фея? – озадаченно спросила Рози у Тетушки.

– Нет, милая, это потому, что он младенец, – пояснила та, с героическим самообладанием удержавшись от замечания, что еще совсем недавно Рози была точно таким же младенцем (если не хуже).

Когда Рози сравнялось восемнадцать, а Джему два – он пошел и начал разговаривать, и, хотя оставался совершеннейшим маленьким бедствием (по мнению Рози), в нем уже можно было распознать будущего человека, – Катриона родила Гилли, и все началось заново.

Однажды вечером, укачивая Гилли, в жизни которой наступила неприятная пора, когда она соглашалась спать только на руках у взрослого, прохаживающегося с ней по комнате, Рози вспомнила о Перниции. До них не доходили слухи о ней вот уже… с самой свадьбы. Шон больше не рассказывал историй о придворных магах, и они давно не видели, чтобы через деревню проезжал отряд несчастных кавалеристов, гоняющихся за призраками. Рози посмотрела на личико спящей Гилли – та обмякла и растеклась, словно хлебное тесто, в которое добавили слишком много воды, – и попыталась этому обрадоваться. Но в свои восемнадцать Рози стала уже слишком взрослой, чтобы верить, будто не видеть чего-то и быть от этого в безопасности – это одно и то же. И ее коснулось протянувшееся из ниоткуда холодное щупальце страха.

– Спасибо тебе, солнышко, – обратилась к ней Катриона, появляясь из-за двери и зевая после недолгого сна, – теперь я ею займусь.

– Кэт… – начала Рози, бережно передавая малышку (впрочем, недостаточно бережно, раз та захныкала, угрожая проснуться и разразиться полноценным ревом). – Кэт, мы уже несколько лет ничего не слышали о Перниции. Даже Гисмо больше не рассказывает баек ни о ком, кроме трех принцев.

– Нет, не слышали, – признала Катриона, прохаживаясь по кухне так же, как чуть раньше делала это Рози.

Кухня была самым просторным и хорошо приспособленным для прогулок помещением в доме, с длинным столом посередине и прялкой в углу у двери.

Ее взгляд скользнул к трехногому железному котелку, в котором теперь лежал моток зачарованного шнурка. Рози так и не выяснила, что случилось с ожерельем Катрионы, кроме того, что его утрата сильно ее огорчила.

– Но что же насчет несчастной принцессы? – спросила Рози.

– Не знаю, – ответила Катриона, снова посмотрев на нее.

Рози заметила, какой она сделалась грустной, испуганной и встревоженной, и подумала, как это похоже на Кэт: любить кого-то, кого она никогда не встречала, только потому, что над этим незнакомцем висит проклятие и ему, должно быть, приходится по-настоящему туго. Бедная принцесса! Жаль, нельзя ей сообщить, что на ее стороне такой человек, как Кэт. Рози надеялась, что придворные феи хорошо заботятся о принцессе, но они не могли быть и вполовину так заботливы, как Кэт.

– Возможно, Перниция отступилась, – предположила она, – и принцесса уже завтра отправится домой.

– Хорошо бы, – попыталась улыбнуться Катриона и продолжила тихонько, чтобы не потревожить ребенка, но так, будто она долго об этом размышляла: – Конечно, проклятия имеют обыкновение изнашиваться, но она не могла этого не знать. Перед тем как явилась на именины, она наверняка придумала способ преодолеть течение времени. Иногда превращение из ребенка во взрослого ломает даже самое мощное проклятие, как это много лет назад случилось с лордом Карреном… – (Рози кивнула: Бардер научил ее балладе про этого лорда.) – Но, должно быть, она придумала, как обойти и это. Тетушка всегда говорила, что с самого начала дело было только в двадцать первом дне рождения, остальное просто жестокость, как будто само проклятие было недостаточно жестоким…

– Возможно… возможно, это просто жестокость, – нерешительно предположила Рози. – Возможно, дело только в этом единственном дне рождения. Возможно, принцесса может завтра вернуться домой. До ночи накануне ее двадцать первого дня рождения.

– Нет, – отрезала Катриона.

Она слегка хмурилась, и ее взгляд сосредоточился на чем-то, чего Рози не видела и что не смогла бы разглядеть, даже если бы обернулась и посмотрела.

– Нет. Сиг… Фея королевы узнала бы, будь это безопасно.

Катриона моргнула. Теперь она смотрела на паучка, осторожно спускающегося с потолочной балки. Рози тоже глянула на него. Он нерешительно покачивался туда-сюда, поблескивая хитином в свете лампы, а затем поспешно взобрался по своей невидимой нити и скрылся в тенях.

Катриона поудобнее перехватила Гилли.

– Я засыпаю на ходу, Рози. Не слушай моего бормотания.

– Хотелось бы надеяться, что в конце концов принцесса победит, – вздохнула Рози.

– Мне тоже, – поддержала ее Катриона.

К этому времени Рози уже с головой ушла во врачевание лошадей, а иногда и коров, овец, свиней, коз, собак, птиц, кошек и почти всех остальных, кроме людей. Тетушка и Катриона пытались поддразнивать ее насчет работы, которую она у них перехватывает, но она так расстроилась, что они прекратили шутить на эту тему. (Бардер по-прежнему иногда заявлял ей, что стоило бы почаще оставаться дома и вырезать веретена-волчки, но, поскольку обычно после такого вступления он показывал ей еще какой-нибудь хитрый прием в обращении с ножом и деревом, она не возражала.) Весьма часто способ лечения для какого-либо недомогания они находили на общем совете. Многие животные (в отличие от людей) понимали, когда их преследовали духи. Это сберегало время на постановку диагноза, так так Рози могла передать их слова по назначению. Но сама Рози ничего не могла поделать с земляным духом, вызывающим болотную лихорадку, или водяным чертом – виновником воспалений шкуры. Впрочем, однажды в первом случае она почти случайно выяснила, что земляной дух раздражен тем, что все его лучшие туннели перерыты и расширены кротом, и сумела уговорить крота перенаправить усилия на другую сторону луга.