Комната ужасов. Дилогия - Грей Майкл - Страница 39

Вероника взяла косячок и, склонившись, прикурила от канделябра. Она глубоко затянулась, подержала в себе и тонкими струйками выпустила дым из ноздрей.

— У–у. Вещь!

Толпа распалась и уселась за столы.

— А ханка? — проворчал Хэнк.

— Попробуй пунш, — посоветовала Вероника пропавшим голосом. Хэнк скинул теплоткань и зачерпнул самым большим стаканом, какой здесь увидел.

— Недурно, — снизошел он. — Хоть и не пиво. — Он потянул за руку девушку из своего гарема. — Попробуй–ка. Начнем вечеринку!

Музыканты уже подключились, взяли несколько пробных аккордов. Ковбойша в куртке с бахромой и мини–юбке потянула за утолок занавеса за группой. Стикс тут же повернулся.

— Не трогать! — приказал он. — Строжайшие инструкции от Джейми. Большой сюрприз. В полночь.

Девушка пожала плечами и, уходя, упала в объятия футболиста с номером «шестьдесят девять».

Сладкий дымок вился в пламени свечек. Бокалы звякали. Группа начала. По этому сигналу черная тень вышла через низкий проход из Комнаты наружу и вернулась к автобусу.

Джейми гнал с той скоростью, которая возможна, чтобы доехать до стоянки целым. Он выволок коматозного Харри из багажника и поднял его на водительское сиденье. На не пришедшего в сознание мужчину была вылита, а отчасти влита внутрь бутылка дешевого вина. На вечеринку Джейми вернулся на «лебароне».

Когда он проскользнул в Комнату, было полдвенадцатого. Никто не откомментировал то событие, что юноша в черном плаще убрал пустые чаши для пунша. Когда он вернул их на место, содержимое было уже несколько отличным от старого. Вечеринка, подпитываемая алкоголем и амфитаминами, принимала вид неистовой. С приближением ночи пришло время изменить общее настроение. В водку с клюквой были теперь замешаны пара десятков таблеток ЛСД и пригоршня успокаивающих. После «травки» мучит жажда. Не успел он поставить чаши, как стаканы уже наполнились. Никто не затруднял себя ковшиками. Джейми подмешал две пригоршни таблеток и капсул в фасолевую подливку. Гейша с размазанной помадой и Человек–Паук уже начали выковыривать оттуда черные.

Джейми смотрел в прием через смотровые щелки маски. Не метнулась там тень, снаружи? Он не был уверен. Все это изобилие теплых тел, горячей крови, здесь, внутри, оно должно Его привлечь. Неужели это страх перед тем местом, где Его держали столько взаперти, не дает Ему войти, забыть осторожность? Неужели Оно не может преодолеть страх? Должно! Джейми знал силу Его страсти, жажды крови. Все, что требуется от Джейми, — достаточно ее подогреть. Оно схватит наживку. Он сейчас начнет помешивать суп из ужаса. Оно о таком и не мечтало!

Без пяти двенадцать! Джейми окинул взглядом комнату. Страсть. Еще завуалированная, но она есть, это точно. Музыка медленная. Парочки замысловато сцепились, качаются, трутся. Бедра напряженные, наползают. Дракула лижет тонкую шейку Цыганки, под юбкой его руки ощупывают, массируют ее ягодицы.

Челюсти Хэнка сжаты, глаза горят. Ищет, кого бы задеть. Страсть и ярость. Балерина сидит в углу, на свинцовом полу. Ее головка покоится на плече Привидения. Косметика запачкала его простыню. Страсть, ярость, печаль. Джейми пошуровал половником в пунше, поскреб дно, чтобы растворить остатки барбитуратов. Он передал смесь юноше в картонной коробке, раскрашенной под телевизор.

— Спасибо, парень. Ты кто? — Он впился глазами в щелки тяжелого, выкрашенного в черное, закрывающего все лицо шлема.

— Человек в Железной Маске.

— Ну да. А кто ты? Не трудновато пить в этой штуке? На вид и впрямь тяжелая.

Джейми увильнул от него, подошел к группе.

— Ну и барабан, — обратился он к Стиксу.

— Современный, Джейми, радость моя. Ты ведь Джейми?

— Он, и только он.

— Электробарабан! — Стикс постучал по клавиатуре. — Не будешь же за собой везде ударную установку таскать. Записал что надо на досуге. А надо сыграть — одно прикосновение и готово. Могу поменять ритм. Могу играть вживую, если есть охота. Все как надо. И пять килограммов всего. Компактно, скажи?

— Великолепно, Стикс. Просто великолепно. Можешь изобразить мне барабанную дробь? Пришло время полуночных сюрпризов.

— О чем речь, Джейми.

Его пальцы заплясали. Сначала тяжелые удары донеслись из колонок, потом стаккато. Наконец барабанная дробь. Головы повернулись. Джейми подошел к середине занавеса и встал, распрямившись. Он поднял руки.

— Привет всем. Близится час колдовства. Все хорошо пока?

Нестройный гул одобрения.

— Ага, Джейми, — донеслось со стороны Стикса.

— Вы думали, это и есть безумный Хеллоуин? Вы еще ничего не видели!

Джейми чувствовал в себе силу, он уверен в себе. Он сделал паузу. Смотрел в глаза, в запрокинувшиеся лица внизу, одно за другим. Девушка в трико не отвела взгляд, послала воздушный поцелуй и облизала вялые губы. Джейми глубоко вдохнул.

— Хеллоуин в этом доме не такой, как везде, — сказал он, — у него, я бы сказал… э… репутация. Кто–то засмеялся. Девушка в трико обхватила себя за плечи.

— Поняли, о чем я? Все, что вы слышали об этом доме, — правда! Ни один не выйдет из этой комнаты! Прямо за дверью вас ждет чудовище.

Снова смех. Не такой громкий.

— Вы, кажется, думаете, что я шучу? Что я это не всерьез? Выпейте же, друзья мои! Я как раз собираюсь продемонстрировать, насколько я серьезен. Пейте, сегодня ваш последний Хеллоуин. Веселитесь, пока можно!

— Брось, Джейми, — донеслось сзади.

— Все еще думаете, что я шучу? Разуйте глаза, идиоты! Посмотрите вокруг! — Он обвел комнату рукой. — Стены, пол, потолок — везде свинец. Настоящий свинец. Я что, это все обшил для декорации к Хеллоуину? Как вы думаете, зачем кому–то нужна обшитая свинцом комната? Что–то хранить внутри? Или снаружи?

Хэнк выступил вперед, уперев руки в бедра.

— Снимай свою дурацкую шляпу, Джейми, и давай продолжать вечеринку. Кончай тут выдрючиваться.

— Дурацкую шляпу? Ты что, не узнал ее, Хэнк? Она же сделана из твоего шлема. Я стащил его с твоего мотоцикла в тот вечер, когда я убил Руби.

Кто–то засмеялся. Девушка в трико процокала вперед на высоких каблучках. Зрачки ее были, как острия булавок. Хэнк протискивался сквозь толпу с пурпурной рожей.

— Давай, Хэнк, — дразнил Джейми, — злись. Оно любит злобу!

«Американские горы» начинали давать эффект. От спиртного, амфитаминов и марихуаны они воспарили ввысь. Теперь — проваливались вниз от ЛСД и барбитуратов. Кто–то в наряде монаха молился на коленях у дальней стены. Девушка в трико рухнула и начала кататься по полу под ногами Хэнка. Она свернулась в шар, ее начало трясти. Хэнк споткнулся. Джейми воздел руки.

— Я покажу всем вам, насколько это всерьез, — объявил он. — С Хеллоуином вас!

Он рванул на себя шнур, занавес разъехался, ударом ноги включил прожектора за сценой. Хэнк остановился как вкопанный. Толпа отшатнулась. Какая–то девушка начала хихикать. Другая взвизгнула, как раненый щенок. Свеча упала и скатилась вниз.

Большая деревянная рама была грубо сколочена из старых бревен и досок. С нее свисали четверо оставшихся членов семьи Джейми. Все были абсолютно, похабно голые. У каждого во рту был кляп из тех приборов, что Джейми купил в секс–магазине. Жесткие черные резиновые яйца втиснуты между зубами, губы растянуты как в крике, который не мог из них выйти. Каждое яйцо пронизывал стальной стержень, выпирая с каждой стороны. Кожаные ленты шли от стержней вокруг головы каждой из жертв, грубо вжимая металл в углы рта, как удила у лошади. Пробудившиеся от наркотического сна, они могли теперь только хныкать.

— Оно скоро придет! — кричал Джейми. — Оно скоро придет, чтобы убить вас всех. Я знаю, какая нужна приманка, видите? Оно любит кровь. Свежую, горячую, молодую кровь. Оно любит человеческое мясо. Оно будет его рвать, раздирать на куски. Я видел Его! Я Его кормил! Я видел, как Оно вгрызается в лицо, пока зубы не начинают скрести о кость. Я нюхал теплый пар из свежевспоротых кишок!

Стикс взял Джейми за руку. Джейми стряхнул руку. Началось движение. Те, кто был в глубине комнаты, начали продвигаться вперед, а те, что были спереди, стали пятиться от разглагольствующего хозяина. Они сбивались в кучу, сцеплялись друг с другом. Мужские руки обнимали женские плечи. Только две пары были сами по себе: в одном месте дрались, он хватал ее за запястья, пытаясь отвести ее ногти от своего лица. Другие двое не могли расцепиться, закатившись под стол.