Сын племени Навахов - Шульц Джеймс Виллард - Страница 16

• Предыдущая
• 16/23
• Следующая

— Вперед! Смелей! Стреляйте, стреляйте!

Один только раз видел я, как люди сражаются и убивают друг друга, и это зрелище показалось мне отвратительным. Было это в тот день, когда тэва взяли меня в плен. Сейчас я сам участвовал в битве, но снова испытывал отвращение, хотя и был очень взволнован и возбужден. Мы начали стрелять в неприятеля, находившегося шагах в пятидесяти от нас, и подстрелили несколько человек, но остальные продолжали наступать. Я понял, что не успею зарядить ружье раньше, чем они подойдут к нам вплотную и, следовательно, смогу пользоваться им только как дубинкой. В эту минуту мой брат вскрикнул и уронил лук и стрелы. Я увидел, что у него перебита левая рука.

— Беги, беги назад! — крикнул я ему.

Свое ружье я положил на землю, поднял брошенный им лук и снял колчан, висевший у него за спиной. Больше я не чувствовал отвращения к битве. Меня охватил гнев против этих утов, я хотел жестоко отомстить им за рану, нанесенную брату. Я выстрелил в одного из воинов; стрела вонзилась ему в грудь, и он ничком упал на траву. Многие уты были ранены. Шатаясь и прихрамывая, брели они в лес и прятались за деревьями. Но остальные продолжали наступать. Их вел высокий стройный человек, который размахивал испанским копьем и прикрывал грудь большим щитом, украшенным орлиными перьями. Несколько стрел вонзилось в его щит. Я прицелился, изо всех сил натянул тетиву и выстрелил. Стрела вонзилась ему глубоко в шею. Он выронил копье и щит и обеими руками схватил древко стрелы, стараясь ее вытащить. Потом опустился на колени, покачнулся и упал на бок. Огоуоза и Начитима громко закричали и повели нас в атаку.

Потеряв вождя, уты растерялись. Видя, что мы наступаем, они повернули и побежали в лес. Бегали они хорошо. Мы их преследовали, но догнать не могли.

Наконец наш военный вождь остановил нас. В изнеможении воины опустились на траву. Я оглянулся и увидел, что за моей спиной стоит Одинокий Утес. Здоровой рукой он сжимал ружье, из левой руки струилась кровь.

— Начитима, иди сюда! — крикнул я. — Смотри, он ранен, рука у него перебита, и все-таки он не отставал от нас.

В эту минуту брат покачнулся, теряя сознание; я успел его поддержать и осторожно положил на землю.

Начитима, Кутова, Огоуоза и другие воины подбежали к нам. Военный вождь опустился на колени и, осмотрев руку брата, сказал Начитиме:

— Самайо Оджки, твои сыновья — храбрые юноши!

— Да, да, они храбрецы, — подхватили все остальные.

— Я благословляю судьбу, которая привела их в мой дом, — ответил Начитима.

Вместе с Кутовой он стал вправлять сломанную кость, пока брат был без сознания и не чувствовал боли. Но Одинокий Утес очнулся и сел раньше, чем рука была перевязана. Мужественно перенес он страшную боль и даже не застонал.

У наших воинов только и было разговору, что о битве. Кто-то сказал:

— Если бы не был убит этот вождь с копьем, многие из нас погибли бы сегодня.

— Да! Их было гораздо больше, чем нас, и дрались они храбро, пока вождь был с ними. Пожалуй, они могли бы всех нас перебить.

— Не знаете ли вы, кто его убил? — спросил Огоуоза.

— Может быть, я, — сказал один воин. — Я три раза в него стрелял.

— Я видел, что он упал после того, как я в него выстрелил, отозвался другой.

— Мы узнаем, кто его убил, когда вернемся на просеку, — вмешался третий.

Я хотел было крикнуть, что убил его я, но вовремя спохватился. Ведь в него стреляли многие, и, быть может, не моя стрела оказалась роковой. Мне хотелось поскорей вернуться на просеку, и я с трудом мог усидеть на месте.

Огоуоза и Потоша сделали перекличку, чтобы узнать все ли воины налицо. Пятерых не было с нами.

— Где Тэтиа? — спросил Потоша.- Никто его не видел?

— Он убит, — отозвался кто-то. — Я видел, как он упал.

— Нет и нашего летнего кацика! — воскликнул Огоуоза. — Неужели и он убит?

Все мы любили старика-кацика, и весть о его смерти произвела тяжелое впечатление, но вдруг один из воинов крикнул:

— Он жив, я его видел! Он не мог поспеть за нами и присел на пень, чтобы перевести дух.

— А Огота? Его здесь нет. Он — шестой.

Никто не ответил. Мы вопросительно посматривали друг на друга. Наконец кто-то сказал:

— Я его не видел с той минуты, как завязался бой.

— Я тоже! Я тоже! — подхватили остальные.

Мы недосчитались еще одного человека и решили, что в бою погибло семеро. Затем мы отправились в обратный путь, но шли медленно, так как брату трудно было за нами поспеть. Вскоре увидели мы кацика, ковылявшего нам навстречу. Бедняга запыхался, старые ноги отказывались ему служить. Он был огорчен, когда узнал, что нам не удалось догнать неприятеля.

— Но все-таки вы хорошо сражались, — сказал он. — Я горжусь вами, храбрые мои тэва!

За несколько шагов до просеки мы увидели на тропинке двух убитых утов, а на просеке лежало много трупов. Мы внимательно их осмотрели. Убито было одиннадцать утов и пять тэва.

Оготы мы не нашли.

— Быть может, его ранили, и он спрятался в лесу, — предположил кто-то из нас.

Мы обступили тело убитого вождя утов, и Огоуоза вытащил стрелу, которой он был убит. Стрела стала переходить из рук в руки; воины молча осматривали ее и передавали дальше. Наконец брат взглянул на нее и воскликнул:

— Да ведь это моя стрела!

— Как? Твоя стрела? Значит, ты убил вождя утов? — удивился Огоуоза.

— Нет. Стрела моя, но вождя убил мой брат.

— Так ли это, сын мой? — обратился ко мне Начитима. — Правда ли, что эта стрела пущена тобой?

— Да. Когда брат был ранен, я взял его оружие, — ответил я. Видишь у меня за спиной висит его лук, а в колчане еще осталось несколько стрел.

Все повернулись и смотрели на меня, а старый кацик протянул мне копье и щит убитого вождя утов.

— Возьми, это твое, — сказал он. — Храни их как воспоминание о славном подвиге, который ты совершил сегодня. Не будь тебя с нами, все мы лежали бы на этой просеке.

Воины обступили меня и стали выкрикивать мое имя. Смущенный их похвалами, я не мог выговорить ни слова и дрожащими руками взял щит и копье.

Нам оставалось осмотреть еще одного убитого ута. Начитима наклонился к нему и пристально посмотрел на стрелу, вонзившуюся ему в грудь. Потом он выпрямился и воскликнул:

— Видите эту стрелу? Еще один воин убит моим сыном!

Он вытащил стрелу и показал ее столпившимся вокруг меня воинам. Все смотрели на меня, словно впервые увидели, а Кутова воскликнул:

— Твой сын еще юноша, он в первый раз сражался с врагами и, однако, убил двоих!

— Сын мой, как удалось тебе это сделать? — спросил Начитима.

Но я не знал, что ему ответить. Я был смущен и растерян. Помнил я, что во время боя я был испуган, взволнован, рассержен и ничего не сознавал, ни о чем не думал.

Мы похоронили убитых тэва и отправились в обратный путь. Было далеко за полдень, когда мы добрались до скал, окаймлявших долину, где находились развалины древнего пуэбло. Мы посмотрели вниз, но нигде не было видно ни одного человека. Встревоженные, мы быстро спустились по крутой тропинке и поспешили к пещерам. Велика была наша радость, когда из первой же пещеры выбежали нам навстречу женщины и оставшиеся в пуэбло мужчины. Но теперь мужчин было шестеро, тогда как охранять женщин поручено было пятерым. В шестом мы с удивлением узнали Оготу. Женщины окружили нас; одни смеялись и радостно обнимали вернувшихся родственников, другие тревожно спрашивали о своих мужьях и, узнав о их гибели, начинали плакать.

Когда Огоуоза поднял руку и приказал всем молчать, воцарилась тишина. Военный вождь повернулся к Оготе и резко спросил его:

— Отвечай, как ты попал сюда?

• Предыдущая
• 16/23
• Следующая