Большой рождественский бал - Смит Джоан - Страница 27

• Предыдущая
• 27/39
• Следующая

Затем она вспомнила, что как раз сегодня он собирался навестить ее. Вскоре он постучит в дверь, и ей придется улыбаться, скрывать свои чувства и притворяться, что она рада его видеть. Кетти не часто лила слезы, но сейчас она почувствовала, что они уже близки, и спешно поднялась в свою комнату на случай, если Родни вернется к себе в кабинет.

Когда Кетти вновь взялась за свой перевод, совсем не дебри философии мистера Шиллера поглотили ее, а вероломство лорда Костейна. Ближе к четырем часам — обычному времени ухода дяди Родни — к грузу ее забот добавилась еще одна неприятность. Дядя Родни не ушел, а угнездился со своей трубкой, чтобы еще раз пожаловаться, что Шиллер сошел с пути философии Гете ради создания того, что серые, необразованные массы назвали шедеврами немецкой драматургии. Распинался он четверть часа.

— Очень жаль, но так оно и есть. Драматург перестает быть философом. Вдохновенный характер, как у Гете или нашего собственного лорда Байрона, может повлиять на количество зла в мире. Всегда найдется кто-то, кто попытается увести тебя с пути долга, Кетти. Я вовсе не имею в виду твой случай, — добавил он, заметив ее удрученный взгляд.

— Еще не пора пить чай, дядя? — спросила она.

— Ты иди. Я останусь, чтобы отдать мистеру Калпепперу его письмо. Я выпью чай здесь и продолжу свою работу, она сегодня идет необычайно хорошо.

— Мне кажется, я чувствую запах горячих лепешек, — искушала его Кетти.

— Вот как? Горячие лепешки? Ладно, пожалуй, я смогу оторваться часика на полтора от своей работы. Питать нужно не только дух, но и тело. — Кетти была уверена, что он не вернется. Его, как и Шиллера, легко было увести с пути долга.

Мистер Калиеппер появился в половине пятого и без особой радости прочитал перевод своего письма. Кетти, желая подбодрить его, подчеркнула, что грамотность в семнадцатом веке свидетельствовала о высоком положении в обществе.

— Это правда, — сказал он, набрасываясь на эту мысль, как гончая на зайца.

Калпеппер определенно происходил из мелкопоместного дворянства, не говоря уже о том, что он не был аристократом.

Ему явно хотелось остаться и обсудить свою родословную, но Кетти довольно решительно выпроводила его за дверь. Было без десяти пять. Кетти постаралась успокоиться до прихода Костейна. Бьюрек подчеркнул, что она должна вести себя как можно естественней, но как она могла дружелюбно приветствовать предателя?

В пять часов прибыл Гордон, разбитый и жалующийся, что король и страна должны за все его муки пожаловать ему медаль, поскольку мерзкий ветер вдруг опять задул со страшной силой и он настрадался хуже, чем солдаты в Испании.

— В конце концов, они сражаются под солнцем. А я промерз до костей. Мы должны заказать более теплые накидки для наших лакеев. В этих просто невыносимо стоять на ледяном ветру. — Он подошел к камину, чтобы отогреть окоченевшие пальцы.

— Но лакеи же обычно не стоят весь день на холоде, — сказала Кетти и перешла к рассказу о визите мистера Бьюрека.

— Бьюрек? — спросил Гордон, прищуривая глаза. — Значит, Косгрейв поручил ему в этом разобраться?

— Значит, да. Как ты угадал?

— Угадал? — воскликнул он оскорбленно. — Я не гадал. Я обнаружил любовника миссис Леонард. Это не кто иной, как сам лорд Косгрейв. Ему не хочется, чтобы такой молодцеватый парень, как Костейн, крутился рядом с ней. Он лезет вон из кожи, чтобы испортить карьеру Костейна. Косгрейв навещал миссис Леонард сегодня в обед.

— Лорд Косгрейв? Должно быть, ты ошибаешься, Гордон.

— Черта с два. Я узнал бы его свиную тушу где угодно, хотя он и закутался до ушей и надвинул шапку на глаза. Если бы он не был толстым, я бы сказал, что это наш налетчик. Как ты понимаешь, он боится разоблачения и валит все на Льва, как на козла отпущения. Это объясняет, почему он использовал наемный кэб в тот день у Дютро. Его собственный экипаж преспокойно стоял на панели.

— Гордон, но если Костейн виновен, мы ничего не должны говорить ему о визите Бьюрека или подозрениях Косгрейва.

— У меня такое чувство, что Костейн невинен, как младенец. Я должен доложить ему, что Косгрейв был с миссис Леонард. Это главная новость. Зло идет с самых верхов. Неужели ты сомневаешься, что здесь чувствуется благородная рука герцога Йорка? Помнишь дело миссис Кларк? Мы-то знаем, что он собой представляет, позволяя chere amie[10] продавать офицерские звания в армии.

— А что толкнуло на это лорда Косгрейва?

— Деньги, сестричка. При продаже государственных секретов, так же как и офицерских званий, появляются деньги. Косгрейва и Йорка водой не разольешь.

— Ладно, но, наверное, не стоит рассказывать Костейну о визите Бьюрека, — сказала Кетти, спешно обдумав новый поворот дела.

— Предоставь это мне, — сказал Гордон, выпятив грудь и глядя важно, именно так, как делал обычно отец.

Пока Кетти панически пыталась разобраться в ситуации, послышался стук и вошел лорд Костейн. В суматохе она вспомнила предупреждение дяди Родни о чувстве долга и приказ мистера Бьюрека вести себя естественно. «Может ли этот человек быть изменником?» — спрашивала она себя и в конце концов решила, что он-то смог бы увести ее с пути долга.

Беззаботная манера Костейна укрепила ее решение вести себя естественно. Если он мог войти, улыбаясь и отпуская комплименты ее платью, она тоже могла играть свою роль.

— Были ли сегодня какие-нибудь интересные посетители? — спросил он, удивляясь, почему она так испуганно таращится на него и ведет себя так неестественно? На столе стоит шерри. Удивительно, что она не предложит его.

Кетти нервно забубнила о письме мистера Калпеппера, надеясь, что Гордон не заговорит о других посетителях. Напряженное лицо Гордона ясно говорило, что он плетет сложные интриги.

— Что нового в Генеральном штабе? — спросил Гордон, прищурив глаза и тоже пытаясь вести себя естественно.

— Все как обычно. Лорд Косгрейв ушел рано, а после его ухода не происходило интересных событий.

— Возможно, вам хотелось бы узнать, куда пошел Косгрейв? — прищуренные глаза Гордона возбужденно сверкали.

— Вы обнаружили его? — поинтересовался Костейн, но без особого интереса.

— Трудно было потерять его из вида, если он пошел прямо к парадному подъезду миссис Леонард, неся с собой папку, а вышел через полчаса с пустыми руками. Она не выходила из дома весь день, и у нее было очень мало посетителей. Только лорд Косгрейв, а сразу после него заходила мадам Дютро со шляпной коробкой. Она оставалась там почти час. Мыслящему разведчику ясно, что в этой самой коробке она унесла копии бумаг, которые Косгрейв передал миссис Леонард.

Брови Костейна изогнулись, демонстрируя легкий интерес:

— Мистер Леонард сегодня болен и остался дома. Приступ подагры. Я полагаю, что Косгрейв отнес ему какую-то срочную работу.

— Когда он заболел? — с недоверием спросил Гордон.

— Он не прикован к постели. Больные ноги не дают человеку ходить. Читать и писать он может.

Костейн посмотрел на каминную решетку, а затем задумчиво сказал:

— Мистер Леонард довольно часто болеет. Если Косгрейв завел обычай приносить или посылать ему работу на дом, тогда, вероятно, для умной жены есть возможность все подсмотреть.

— Очень может быть, — сказал Гордон, радуясь тому, что удалось отвести подозрение от кузена мисс Стэнфилд, не подвергая подозрениям лорда Косгрейва. Они оба были невиновны, а виновницей оказалась одна миссис Леонард.

— Расскажи нам, Кетти, что у нас скопилась целая куча чепухи.

Она бросила хмурый взгляд на брата, который неестественно захихикал и сказал:

— Не обращайте внимания на ее хмурый вид, Костейн. Я ни секунды не подозревал вас.

Темные глаза Костейна медленно повернулись к Кетти:

— Умоляю, скажите, в чем вы подозревали меня?

Она чувствовала, что его глаза словно буравят дырку в ее мозгу.

• Предыдущая
• 27/39
• Следующая