Босоногая баронесса - Смит Джоан - Страница 7

• Предыдущая
• 7/44
• Следующая

Когда леди Деверу прошла мимо, к Оливии вернулся, наконец, дар речи, и она сказала:

– Тетушка Тремур говорит, что мне надо заказать портрет, пока я в Лондоне, и так как все дамы на портретах лорда Хайятта выглядят бесподобно, мне бы хотелось, чтобы мой портрет писал именно он. Боюсь, однако, меня сочтут легкомысленной. Но если бы он стал приходить в наш дом на Чарльз-Стрит, моя тетя и кузина опекали бы меня.

– Вынужден вас разочаровать, баронесса, – ответил Медоуз. – Лорд Хайятт работает только у себя в мастерской. Он выстроил специальное здание позади собственного особняка на Парк-Лейн. В нем должное освещение, необходимые подставки и все прочие необходимые принадлежности. Он нигде, кроме своей мастерской, не работает, и в его доме ему никто не мешает.

Лауре показалось, что в Хайятте есть что-то от напыщенного осла, раз он старается подобными чудачествами привлечь к себе дополнительное внимание.

– Не думаю, чтобы сэр Томас Лоуренс был столь же непреклонен в отношении того, где ему работать, – сказала она, – а он лучший художник Лондона!

– Однако, у сэра Лоуренса тоже есть студия, – ответил Медоуз.

– Но все же, как мне стало случайно известно, Лоуренс уехал на неделю в Крей-Фут и там пишет портрет леди Кастлеру, – сказала Лаура.

Единственным источником ее сведений о поездке Лоуренса в загородное имение Кастлеру была светская хроника одного из журналов.

– Нет смысла просить Хайятта рисовать где-либо в другом месте, – твердо сказал Медоуз. – Он даже Наследного Принца заставил позировать в мастерской, заявив, что в Карлтон-Хаус ему слишком жарко.

– Он рисовал Наследного Принца? – воскликнула Оливия. – О, тогда я обязательно должна заказать у него свой портрет! Но тетушка ни за что не согласится отправиться в его мастерскую, так как стулья там, наверняка, окажутся слишком мягкими для ее спины.

– Я буду счастлив сопровождать вас, если мисс Харвуд присоединится к нам, – предложил Медоуз.

– Тебе лучше сперва переговорить с тетей, – посоветовала Лаура кузине. – Не мне решать, но, если она согласится, я, конечно, стану сопровождать тебя и мистера Медоуза. Однако вряд ли она согласится, раз этот джентльмен слывет повесой.

– Хайятт очень занят. Возможно, у него расписаны заказы на несколько месяцев вперед, – сказал Медоуз, предлагая таким образом оставить эту тему разговора.

В конце зала возникло смятение. Было любопытно взглянуть, как лорд Хайятт встречает леди Деверу, и Лаура, как и большинство остальных посетителей зала, повернулась в ту сторону. На миг толпа расступилась, и она увидела высокого мужчину, дамы протягивали к нему руки и произносили ласковые слова. Леди Деверу скрылась в толпе, но вскоре Лаура вновь увидела ее.

– Хайятт! Послушайте, Хайятт! – окликнула леди Деверу художника.

Хайятт обернулся и направил на нее ледяной взгляд:

– Леди Деверу, – произнес он, сухо кланяясь, – рад снова видеть вас, но вы пришли взглянуть на картины, не смею задерживать.

Красивые губы леди Деверу болезненно сжались, в бесподобных глазах блеснули искры гнева. Будь она от Хайятта на расстоянии вытянутой руки, без сомнений, она ударила бы его. Но он уже отвернулся и решительными шагами направился к двери. Хватающие за рукава поклонницы затрудняли его продвижение.

Оливия ничего не заметила или не сумела понять.

– Кто этот джентльмен с красивым и порочным лицом? – спросила она мистера Медоуза.

– Это и есть лорд Хайятт, – объявил Медоуз с такой гордостью, что можно было подумать, он несет личную ответственность за уникальность художественного дара лорда.

Лаура взглянула повнимательней, и ей показалось, что перед ней не человек, а образ.

– Он выглядит так, как будто сам нарисовал себя, – сказала она и улыбнулась своему неожиданному и несколько странному высказыванию.

Она хотела сказать, что лорд Хайятт привлекательнее, чем выглядят в жизни мужчины. Дамы на его портретах идеализированы: ресницы чуть длиннее, глаза чуть больше, выражение лица очаровательнее. Сам же Хайятт во плоти являл собой идеал мужественности без изъянов. Его волосы, аккуратно подстриженные, блестели как водная гладь на солнце, темные глаза сверкали на загорелом лице. Лаура попробовала подыскать сравнение, которое подошло бы чертам его лица, и потерпела неудачу. Они не были суровыми, но и безвольными не были: подбородок был тверд, челюсть тяжела, губы были слегка приоткрыты в улыбке, обращенной к одной из дам, вцепившейся в его костюм. Лауре показалось, что эта улыбка – сахарная глазурь на пироге, своим сиянием она могла растопить ледники гор. Лорд Хайятт, стряхнув с себя руку, исчез за ближайшей дверью

Лаура вспомнила о леди Деверу и обернулась взглянуть, следует ли она за лордом. Леди Деверу стояла, не тронувшись с места. Она уже не казалась прекрасной, черты лица застыли в страшной маске, глаза сузились, в них таилась месть.

– Он вышел через боковую дверь. Мы перехватим его на выходе, – воскликнул Медоуз и торопливо увлек за собой дам.

Когда они были уже на улице, открылась дверь на углу здания и показалась светло-желтая голова. Прежде чем выйти, Хайятт огляделся по сторонам. Лауре пришло в голову, что он похож на загнанного, преследуемого на охоте зверя.

Он увидел мистера Медоуза и улыбнулся.

– Медоуз! Я не заметил тебя на выставке, – произнес он приятным голосом.

Пока он говорил, его темные глаза успели осмотреть дам. Пара провинциальных барышень, решил он. Одна слишком молода и безыскусна, чтобы вызывать интерес, а другая – не первой молодости, как раз одна из тех дам, за которой, как он полагал, мог бы ухаживать Медоуз.

– Баронесса, мисс Харвуд, это лорд Хайятт, художник, – сказал Медоуз. – Хайятт, я хочу представить тебе баронессу Пильмур из Корнуолла и ее кузину мисс Харвуд.

Дамы сделали реверанс, Хайятт поклонился и пробормотал:

– Очень рад, очень рад.

– Я никогда не видела ничего прекраснее ваших картин, – сказала Оливия. – Вы напишете мой портрет?

– Безумно заманчиво, безумно, – улыбнулся Хайятт, – но – боже! – у меня заказов невпроворот, – он развел руками, выражая полнейшую невозможность удовлетворить просьбу и свое безграничное горе из-за этого вынужденного отказа.

– Полагаю, у вас полно работы потому, что вы, мне кажется, изображаете дам на портретах намного привлекательнее, чем они есть на самом деле, не имея в виду леди Деверу. Она и в жизни ошеломляюще красива. Меня удивляет, что вы покинули зал, как только она появилась, – наивно сказала Оливия то, что думала.

У Хайятта был вид человека, которого только что окатили ушатом холодной воды, его глаза широко раскрылись, челюсть отвисла и целую минуту он не находил слов. Но самообладание, в конце концов, вернулось к нему, и он выдавил из себя некоторое подобие улыбки.

– Все слухи! Мы с леди Деверу не так уж близки! Я опаздываю на встречу, простите, – сказал он, бросив взгляд на Медоуза.

Внимательно наблюдавшая за ним Лаура различила в этом взгляде упрек.

Между Хайяттом и его любовницей, очевидно, была размолвка. Он обошелся довольно грубо с нею, а когда Оливия задала бестактный вопрос, показался таким несчастным. Но как посмела Оливия в разговоре упомянуть любовницу Хайятта! Возмутительно!

– Не смеем задерживать вас, лорд Хайятт, – сказала Лаура.

Это были первые произнесенные ею слова, и Хайятт дерзким взглядом внимательно посмотрел на нее. У провинциальной барышни слишком уж ироничная улыбка, решил он. В ее глазах читается насмешка над его затруднительным положением. Хайятт не имел ничего против дебютанток, но предпочитал опытных дам. Эта же спокойная девица ему показалась подтверждением того, что в тихом омуте черти водятся, но мимолетная мысль вскоре забылась.

– Да, я должен бежать. Очень рад был познакомиться с вами, леди. Надеюсь, мы еще встретимся.

Хайятт заспешил прочь.

– Бог мой, разве он не красавец? – сказала Оливия и тут же забыла о нем. – Если лорд Хайятт так уж занят, чтобы писать мой портрет, следует найти другого художника. Ты говорила, сэр Лоуренс, Лаура?

• Предыдущая
• 7/44
• Следующая