Сказочные самоцветы Дагестана - Назаревич Ф. А. - Страница 15

• Предыдущая
• 15/41
• Следующая

Был не был один хан. У хана был сын. Хан говорил ему: «Расти, мой сын, а когда вырастешь, я женю тебя на Гунзари». Сын хана вырос, и в дом привели невесту.

– Здравствуй, Гунзари! – обрадовался сын хана. Почему ты не приходила к нам раньше?

Девушка ответила:

– Я не Гунзари, я – Халун.

Сын хана огорчился и сказал:

– Отец, ты говорил, что женишь меня на Гунзари, а не на Халун.

– Я забавлял тебя сказкой, – отвечал отец. – Гунзари – это то, чего нельзя достичь. Она молода и прекрасна, она уже тысячу лет правит в своем ханстве, но увидеть её нельзя. Забудь о ней, и пусть женой твоей будет Халун.

Но сын хана так долго мечтал о Гунзари, что ни о ком другом не мог и думать. Тогда визир хана, который полюбил Халун, сказал:

– Великий хан! Твой сын только изведется от тоски, если всё время будет думать о Гунзари. Лучше отпусти меня с ним, и я помогу ему найти Гунзари.

Много ли, мало ли ехали сын хана и его визир, но только проехали они вершинный аул – такой, как Тануси, проехали низкий аул – такой, как Харахи, объехали горы и попали в чужой аул – такой, как Заи, перебрались через реки Ин и Дин, долго ехали лесом и очутились на берегу молочного озера.

– Не может быть, чтобы такое озеро было без диковинок, – сказал визир. – Давай спрячемся!

Молодой хан и визир спрятались в кустах и увидели, что к озеру прилетели три птицы. Они стали сбрасывать свои одежды, превратились в прекрасных девушек и вошли в воду. Только одна из птиц всё ещё оставалась на берегу,

– Почему ты не идёшь в озеро, Гунзари? – спросили девушки.

– Разве для того вы сменили птичий язык на человечий, чтобы называть моё имя? – рассердилась Гунзари. – Видно, не будет мне теперь воли в этом озере.

Она скинула птичьи одежды, и от её красоты всё вокруг осветилось таким светом, будто лучи света пробились сквозь лесную чащу.

Сын хана вышел из кустов и взял одежды. Гунзари испугалась:

– Ну, вот, – говорит,– кончилась моя воля!

Сколько она ни просила молодого хана, чтобы он вернул её одежду, юноша не соглашался.

– Не отдам, – говорит, – пока не скажешь, что выйдешь за меня замуж.

– Хорошо, – говорит Гунзари, – пусть так и будет. Только отпусти меня до новой луны в моё ханство, – пусть там выберут себе другую Гунзари.

Сын хана отдал Гунзари птичьи одежды, и она улетела.

Вернувшись домой, он рассказал обо всём отцу, а когда наступили дни новой луны, стал снова готовиться в путь.

Хан дал сыну в спутники визира, а Халун, узнав, куда собрался молодой хан, дала визиру сонную иголку.

Сын хана и визир проехали вершинный аул, миновали низинный аул и очутились у молочного озера.

Тут визир незаметно воткнул иголку в одежду своего спутника, и молодой хан уснул.

Гунзари прилетела к озеру и сказала визиру, чтобы он разбудил молодого хана. Визир позвал своего господина, но он не проснулся. Гунзари поплескалась с подругами в молочном озере и снова сказала визиру, чтобы он разбудил молодого хана. Визир стал толкать своего господина, но он не проснулся.

– Что ж, – опечалилась Гунзари, – скажи своему господину, чтобы он надел траурные одежды, – он не увидит меня больше. А когда он вернется к отцу, пусть изрубит верёвку и дверь в своём доме.

Гунзари улетела, а визир вытащил иголку из одежд своего господина, и молодой хан проснулся.

– Прилетала ли Гунзари? – спросил он.

– Прилетала, но не могла тебя разбудить, – ответил визир.

– Что же сказала Гунзари? – спросил хан.

– Она сказала, чтобы ты надел траурные одежды, потому что ты её больше не увидишь.

– А не сказала ли ещё чего-нибудь Гунзари? – спросил хан.

– Она сказала, чтобы ты изрубил верёвку и дверь в своём доме.

Тогда молодой хан вынул свой меч и сказал:

– Это ты – дверь в моём доме!

И разрубил визира мечом. Дома он сказал Халун:

– Это ты – верёвка в моем доме!

И тоже разрубил ее мечом.

Когда сын хана рассказал отцу всё, что случилось, отец сказал:

– Значит, не судьба тебе была добыть Гунзари. Забудь о ней, сын мой!

Но сын хана не мог забыть Гунзари и снова отправился в путь. На этот раз он не взял в спутники никого из визиров отца, а взял своего лучшего друга.

Много ли, мало ли ехали сын хана и его друг, но только пришлось им ехать ещё дальше, чем за реки Ин и Дин, а молочного озера нигде не было. За далёкими горами они нашли простой дом, а в кунацкой этого дома – пищу, и питьё для гостей и постели для уставших, – людей в этом доме не было.

– Что ж, – говорит сын хана, – дом, как дом, – видно, нет больше чудес на свете! Хозяин ушёл, с нами его уважение к гостям. Скажем спасибо хозяину.

Сын хана и его друг поужинали и легли спать. Друг хана был настоящий друг, и он только лишь прикрыл веки, но не спал. В полночь он услышал, как в соседней комнате скрипнули навесы, и дверь сказала стене:

– Мы сегодня не одни, отец?

– Да, дочь моя, у нас гости – молодой хан со своим другом.

– А куда они едут? – спросила дверь.

– Они ищут то, чего нельзя достичь. Это Гунзари, которая живёт уже тысячу лет и никогда не стареет.

– Гунзари – это посуда, отец, из неё пьют.

– Нет, дочь моя, Гунзари – это девушка.

– А нельзя ли помочь им найти Гунзари?

– Можно, дочь моя, но нужно быть героем. У нашей горы нужно взять с конем подъём, который никак нельзя одолеть верхом, и спуститься к морю по спуску, по которому не сойти верхом. На берегу моря нужно взять под скалой плеть и сделать дорогу в воде. Только этой дорогой и можно пройти к Гунзари.

– А почему бы не сказать гостям об этой дороге, отец?

– Кто скажет, дочь моя, тот высохнет, как дерево, и отвердеет, как камень.

Дверь вздохнула и прошептала:

– Пусть тогда никто ничего не говорит, отец.

Друг молодого хана послушал ещё немного, но в соседней комнате было уже тихо. Наутро он спросил сына хана:

– Не был ли у нас кто ночью, не случилось ли чего?

– Нет, – отвечает сын хана, – я спал, как и ты. Ничего не случилось.

Сын хана и его друг поели и отправились в путь. Когда они подъехали к горе, сын хана удивился её крутизне, а его друг сказал:

– А почему бы нам не одолеть эту гору?

Он слез с коня, взялся за его хвост и так пошел в гору. Сын хана засмеялся и тоже стал подыматься за своим конем. С вершины горы они увидели море. Тут друзья взяли коней под узды и спустились с горы и не верхом, и не пешими. Под скалой друг хана нашел кнут и ударил им по воде. Море расступилось, и друзья поехали по дороге, которая вела к Гунзари.

В её ханстве всё было чёрным и мёртвым, словно здесь был пожар. Но как только сын хана увидел Гунзари и обнял её, всё вокруг посветлело и превратилось в цветущий край с обильными полями и богатыми городами.

Гунзари радостно встретила своего суженого, и весь народ радовался вместе с нею.

Сын хана посадил Гунзари на своего коня и повез её в своё ханство. Когда они одолели гору, не имеющую подъёма и спуска, и очутились у дома с говорящими стенами, в кунацкой их ждала пища и питьё для гостей и постели для уставших.

В полночь, когда все заснули, друг молодого хана снова услышал скрип двери и разговор её со стеной.

– Мы сегодня не одни, отец?

– Да, дочь моя, у нас гости – молодой хан с Гунзари.

– Ты говорил, что Гунзари – это то, чего и достичь нельзя.

– Пусть он и достиг, всё равно жизнь хана недолга.

– Почему же, отец?

– Молодой хан едет на одном коне с Гунзари. Когда он станет подъезжать к своему ханству, отец выведет другого коня, – этот конь и убьёт молодого хана.

– А нельзя ли спасти его, отец?

– Нельзя, дочь моя. Если даже он спасётся, в полночь в день свадьбы явится змей-аждаха и погубит молодого хана и Гунзари.

– А почему не сказать об этом гостям, отец?

– Кто скажет, дочь моя, тот высохнет, как дерево, и отвердеет, как камень.

• Предыдущая
• 15/41
• Следующая