Сказочные самоцветы Дагестана - Назаревич Ф. А. - Страница 30

• Предыдущая
• 30/41
• Следующая

Шёл день, шел второй, шёл третий. Пришёл в один аул, там приглянулся богатой женщине, муж которой служил у соседнего хана. Женщина подумала, что коротышка много не съест, и взяла меня в дом работником. Я с утра выгонял на горный луг овец этой женщины, потом возился с коровой и телкой, а вечером укладывался спать в нижней части дома – в хлеву, о верхней части дома я знал только то, что туда каждую ночь поднимался к хозяйке любовник.

В овечьей кошаре я поймал запутавшегося в соломе скворца, привязал его шерстинкой к папахе и стал учить разным хитростям. Перед праздником Рамазана к моей хозяйке приехал неожиданно муж. Хозяйка успела спрятать любовника под лежанку, а угощение для него на полку за кувшинами, а мужу сказала, что в доме ничего нет, кроме хлеба и козьего сыра. Муж спросил: «А что это за человек там внизу?» «Это наш новый работник, – сказала жена, – он не объест нас». «А раз так, – приказал муж, – веди его скорее сюда, пусть помнит день Рамазана!»

Когда муж хозяйки утолил первый голод, он спросил: «Что это за птица у тебя на плече?» Я сказал, что это птенец Аллаха и что он видит то, что не видят люди. Тогда муж хозяйки велел: «Пусть он увидит тут что-нибудь пожирнее, чем этот тощий сыр». Я отпустил шерстинку, и направил скворца к кувшинам. Хозяйка заохала: «Ох, я и забыла, что приготовила для мечети садака». Муж хозяйки сказал: «Ум у женщины и у глупой курицы из одного мяса. Грешно давать мечети, когда в животе пост. Неси всё сюда!»

Мы поели хинкал с мясом, залили его по горло бузой, и муж хозяйки спросил: «Эта твоя птица Аллаха разве видит только еду? Пусть она увидит то, что было в моём доме, когда меня в нём не было!» Я отпустил шерстинку и направил скворца к лежанке, под которой спрятался любовник хозяйки.

Хозяйка набросилась на птенца Аллаха и свернула ему шею, потом стала кричать, что это я с утра спрятал тут вора, чтобы ночью ограбить её дом. Любовник хозяйки кинулся к её мужу и стал говорить, что он не вор, а служитель мечети и что пришёл он в дом за садака к Рамазану. А мужа хозяйки одурманило и от бузы и от криков, и ему стало казаться, что в его доме две жены и два её любовника.

Пока он разбирался в этой численности, я воспользовался тем, что был ниже и незаметнее всех, набил свой хурджин хлебом и мясом и ушёл из этого дома навсегда.

Я шёл день, шёл второй, шёл третий и к вечеру пришёл к ещё одному селению – самому большому в этих краях. Мой хурджин стал тощим, и его худоба перешла и на мой живот.

Голодный, я забрался на стог сена, сложенный у крайнего двора селенья. Когда луна спряталась за гору, к стогу подошел юноша, а потом прибежала девушка с узлом и стала обнимать юношу и говорить, что она сегодня припасла для него пироги и мёд. Мой живот толкал меня поближе к съестному, и я свалился со стога. Девушка и юноша испугались и убежали.

Я сказал «бисмиллах» своему животу, а потом зарылся в сено, чтобы поспать.

Под утро возле стога появился вор. Он стал перекидывать сено на арбу и вместе с сеном подхватил вилами и меня. Я коротышка, но вор кинул меня поперек арбы, а она оказалась короче меня, и ноги мои стали волочиться за колесом. Аульские собаки набросились на них, и я закричал. Вор испугался и убежал.

На мой крик собрались люди и стали ругать меня, думая, что я вор.

Я обиделся и сказал, что под горой Харами люди никогда не были ворами, что сено мне не нужно, и я его никогда не ел и что в моём краю все знают меня как мутаалима из Кижани. В толпе, которая собралась у арбы, я увидел девушку и юношу, объяснявшихся в любви и угощавших друг друга то поцелуями, то мёдом и сказал, что хочу вернуть им кувшин и платок, в которых было съестное.

Девушка испугалась, что я расскажу о ночном свидании, и сказала, что я гость её дяди из соседнего селения. А юноша сказал, что его отец, который был самым учёным муллой в этом ауле, знает кижанинского муллу, и что тот писал ему обо мне как о самом почётном и умном мутаалиме.

Главный мулла слышал всё это, знал, что коротышка растёт в хитрость, но не желал позора своего сына и подтвердил правоту его слов. А дома он дал мне бумагу, в которой на языке арабских священных книг написал, что я прошёл все науки и знаю теперь больше, чем мулла из Кижани.

Я вернулся с этой бумагой в свой аул и стал первым и самым достойным его учёным.

Если не верите, посмотрите в эту бумагу! Вассалам ва каллам, посмотрите и на эту печать!

Был не был в нашем ауле маленький Араш. Отец его был старый охотник, и у него была ещё не старая жена – мачеха Араша. Она ругала старого мужа, который уже ничего не приносил с охоты, и пасынка, которого надо было кормить. Старый охотник молчал, а сын его отворачивался и улыбался. Он никогда не унывал и улыбался так хорошо, что это всегда выручало его.

Нет у Араша хлеба, а он улыбнётся – и вот уже и верхняя и нижняя соседки несут ему по куску горячего чурека. На дворе зима, у Араша прохудились чарыки, а он улыбнётся – и в ответ ему улыбается солнце, и становится так тепло, что хоть ходи босиком. Потому-то и прозвали его – Счастливчик Араш.

Однажды отец Араша ушёл на охоту далеко в горы и заметил на дереве пёструю курочку. «Ой, какая же ты красивая», – сказал он и опустил ружьё. Тогда курочка сама слетела к охотнику и села ему на плечо. «Вот обрадуется Араш!» – сказал он, а курочка ответила: «Дах-кудах-кудатлу!»

Ночью Араш пригрел курочку возле себя на старой соломе, а под утро она спела ему «Дах-кудах-кудатлу» и снесла яичко. Оно было такое прозрачное и так сияло, что в комнате стало светло, как днём.

Мачеха Араша понесла яичко соседнему купцу и тот дал за невиданную диковинку золотой.

На следующую ночь мачеха положила пёструю курочку возле себя, но та уже не пела «Дах-кудах-кудатлу» и яичко не снесла. Так было и ещё одну ночь, и ещё… Жена охотника рассердилась и погнала мужа в горы за другой курочкой. «Если не найдешь, – кричала она, – то лучше не возвращайся домой».

Пока жена охотника следила, чтобы муж забрался повыше в горы, Счастливчик Араш пригрел курочку Дах-кудах возле себя, и она снова снесла ему светлое яичко.

Мачеха понесла яичко купцу, но его не было дома, а в лавке сидел его сын, долго странствовавший по свету, и только вчера вернувшийся домой. Он был такой гладкий и сильный, что женщина воспылала к нему страстью. Сыну купца были неприятны ласки старухи, но ему захотелось посмотреть курицу, которая несёт удивительные яйца, и он сказал жене охотника, что придёт к ней ночью.

Мачеха прогнала пасынка к соседке, и в доме охотника, пока женщина не потушила лампу, сын купца раздул перья курицы и заметил мелкие буквы. Снизу было написано: «Кто обглодает мои коготки, тот станет великим целителем», сверху: «Кто съест гребешок, тот станет могучим ханом». Сыну купца не хотелось ласк старой жены охотника, и он сказал: «У меня заболел живот и началась икота, я приду к тебе завтра. Только ты свари для меня эту курицу – доктора велели мне есть белое мясо».

Жена охотника до утра возилась с курицей, сварила её, но, чтоб не полакомился Араш, выставила кастрюлю па крышу. Счастливчик Араш, ночевавший у верхней соседки, утром увидел кастрюлю, подумал, что курица соседская, обглодал коготки, съел гребешок – такую малость ведь никто не заметит!

Вечером сын купца пришёл в дом охотника и за ужином разозлился: «Кто съел гребешок? Кто обглодал коготки?» Жена охотника догадалась, что это сделал Араш. Сын купца ушёл и сказал: «Зарежь пасынка и свари мне его хохолок и коготки».

Мачеха стала точить большой охотничий нож, но Счастливчику Арашу и тут повезло – он соскучился по отцу и отправился искать его в горы.

Он пришёл в ближний аул, потом в дальний и там услыхал, что хан этой земли только что вернулся с похода со смертельной раной. Он обещает полханства и свою дочь тому, кто сумеет спасти его.

Счастливчик Араш почему-то подумал, что сумеет это сделать, и отправился в ханский дворец.

• Предыдущая
• 30/41
• Следующая