Кукла маниту - Смит Гай Н. - Страница 46
- Предыдущая
- 46/50
- Следующая
– Так ты меня не плогонишь? – Ровена чуть не плакала.
– Нет. Это эгоистично, но, может, так и должно быть. Вот что, Ровена. Как только наступит ночь, силы мои иссякнут, и Окипа целиком завладеет моим разумом и инстинктами. Ты должна находиться рядом и поддерживать меня. Сегодня ночью Окипа даст битву. Зло будет спущено с цепи, и уже никто не остановит его. Как это ни глупо, я починила Панча и остальных, и вернула их на прежние места. Необходимо уничтожить их поодиночке после закрытия ярмарки. Я взываю к Маниту, потому что без его снисхождения у нас не будет ни единого шанса.
Лиз была близка к истерике. Всего три четверти часа назад она не сомневалась, что Ровена еще долго не встанет с постели – такой усталый был у нее вид. А теперь и дочь, и ее одежда исчезли!
– Она сбежала на ярмарку! – визгливо кричала Лиз. – Я знаю! Эта индейская ведьма снова ее заманила! – Она слышала рассказы о детях, похищенных бродячими цыганами и пропавших без следа. Помнила и “поезд призраков”, и гориллообразное размалеванное чудовище, и ребенка, который не мог быть ни кем иным, как Ровеной.
– Рой, надо найти ее во что бы то ни стало. Ты не хуже меня знаешь, что эта ярмарка – не место для детей.
Рой был бледен. Он подумал о Джейн. Молодая гадалка не злая, но она, как и все в этом городе, в западне. И еще – эта кукла. Куда она подевалась, черт бы ее побрал?
– Я иду в полицию, – сказал он. – Возможно, паниковать нет причины. Вряд ли с Ровеной что-нибудь случилось, но все равно, не стоит испытывать судьбу. Я обращусь к инспектору Ленденнингу, похоже, в полиции он один подозревает, что на ярмарке творится какая-то дьявольщина.
– Я с тебя глаз не спущу! – Лиз опасалась, что муж снова улизнет на ярмарку. К на этот раз она боялась не только индейской гадалки.
– Ну, так пошли. – Рой повернулся к двери. – Управление всего в двух кварталах, проще сходить туда, чем объяснять по телефону.
Следом за ним Лиз спустилась по лестнице и вышла на Променад. Лил дождь, полоска золота и синевы на западе, совсем недавно обещавшая столь многое, была замазана грязно-серым. Но к манящим огням ярмарки все равно текла широкая людская река.
Лиз и Рой вошли в управление полиции – мрачное викторианское здание с полом, облицованным черными и белыми мраморными плитками, причудливой конторкой красного дерева и несколькими зарешеченными комнатами, напомнившими Рою клетки для кур. По стенам висели плакаты двух видов: с изображением колорадского жука и предупреждением об опасности езды на автомобиле в нетрезвом виде. По всей видимости, плакаты скрывали шелушащуюся краску или осыпавшуюся штукатурку – иначе не объяснить было их многочисленности.
Рой нажал кнопку на конторке, и где-то в недрах здания вяло, будто подсела батарейка, прозвенел звонок. Спустя довольно долгое время послышались шелест бумаги и чирканье спички. Лиз захотелось выкрикнуть: “Господи Иисусе, неужели до моего исчезнувшего ребенка никому нет дела?!”
Одна из дверей-ловушек поднялась, молодой констебль встретил Кэтлинов вопросительным взглядом, словно спросить, в чем дело, – для него непосильный труд. Впрочем, выглядел он и впрямь неважно – щеки ввалились, вокруг глаз – черные тени, как от хронического недосыпания.
– Я бы хотел поговорить с инспектором Ленденнингом, – сказал Рой и почувствовал, что именно сейчас это почему-то невозможно.
– Сожалею, сэр. – Набрякшие веки упали и тяжело поднялись. – Инспектор уехал.
– А когда вернется?
– Понятия не имею, сэр. Может, через пять минут, а может, через пять часов. Вероятнее всего, через пять часов. Сами знаете, сколько всего случилось за эту неделю, тут кто угодно с ног свалится. Вы по личному вопросу, или я могу помочь?
– У нас потерялась дочь. Она глухая. – Лиз поймала себя на желании вызвать сочувствие, иначе она сказала бы: “У нее плохой слух”. Мы думаем, она на ярмарке и может попасть в беду.
– Вам следует оставить фамилию и здешний адрес. – Констебль умел безошибочно узнавать отдыхающих. – А также приметы ребенка. Мы сообщим их всем патрульным, дежурящим на ярмарке. Правда, это займет какое-то время. Не волнуйтесь, дети часто теряются, а потом преспокойно возвращаются домой. Я советую вам самим сходить на ярмарку в хорошенько поискать дочку.
Гнев, страх, изнеможение. Лиз едва удержалась от крика: “Мы с Роем поклялись друг другу никогда больше не ходить на эту ярмарку!”
Лиз напряглась всем телом. Констебль снова заговорил, но не его слова она слышала, не в его лицо рассеянно глядела. Ей виделись длинная уродливая голова с изогнутым коническим колпаком, рот, растянутый в вечную мерзкую ухмылку, исторгающий хохот и призывы отыскать Ровену. Панч насмехался над ней, пытался столкнуть ее в пропасть безумия.
– Спасибо, офицер, – сказал Рой. – Мы попытаем счастья. А если не найдем дочь, вернемся сюда.
От Шэфера не укрылось, как Джейн и маленькая девочка выходили из фургона. Быстро пойдя за ними, он открыл рот, чтобы окликнуть индианку, но передумал и остановился. Наверное лучше этой шайеннской скво не знать, что у него на уме. Да, решил он, так будет лучше.
Он знал, что дверь фургона не заперта. Но если бы на ней и висел замок, Шэфер без труда отомкнул бы его куском проволоки.
Внутри было холодно, пахло плесенью, как в склепе, куда лет сто никто не входил.
Сумрак, царящий внутри, не остановил Шэфера. Света было достаточно, чтобы осмотреться. Вот они, две смутно различимые куклы – Джейн почему-то называет их Окипами. Их живые глаза следят за его приближением…
Он протянул к ним руку, и тут из желудка к горлу хлынуло омерзительное, захотелось с безумным криком выбежать из фургона. Но он преодолел панику. На лбу выступили капли холодного пота, от пересохшей нижней губы незамеченным отделился и полетел на пол окурок. Пальцы сомкнулись на скользких, корчащихся холоднокровных гадах. Едва не выронив одного из них, Шэфер повернулся и, шатаясь, вышел в промозглые сумерки – факелоносец с поднятым светочем, не видящий множества глаз, устремленных на него. Вот и фургон. Ударом плеча он распахнул дверь, вошел, бросил на захламленный стоя свою добычу, вытер ладони о засаленные брюки. Его тошнило. Здесь тоже было очень холодно, и он знал, почему.
Закрывая лицо, чтобы не смотреть на кукол, он свободной рукой шарил по полу. В ушах звенел ядовитый смех. Шэфера снова охватила паника: он опоздал, надо было раньше внять предупреждению Джейн. Пальцы нащупали короткое топорище, сомкнулись на нем, и к Шэферу тотчас вернулась уверенность в себе. Ну, теперь им конец. Чего уж проще для того, кто в молодости колол дрова в нищей стране, где вся жизнь уходит на добычу еды, крова и топлива.
Но топорик оказался весом с колун. Шэфер сумел лишь поднять его над головой и уронить на что-то стеклянное. Зазвенели осколки. Пустяки, сейчас важно только одно: побыстрее разделаться с этими тварями.
Шэфер отнял от глаз ладонь и сразу увидел в пыльном зеркале отражение. Человек был высок и темен, его физиономия, заросшая косматой бородой, очень мало походила на лицо владельца ярмарки. Мускулы под изорванной кожаной одеждой росли буквально на глазах, и Шэфер попятился, вскрикнул в ужасе, взмолился о пощаде, к этому символу звериной силы, насмехающемуся над его немощью.
Рядом, как два огромных воздушных шара, увеличивались силуэты кукол, их тени затмевали жиденькие лучи света, что еще проникали в окна.
Кромешная мгла. Виднелись только глаза – две пары горящих углей. Они разрастались, сливались в мерцающее красное пятно. Шэфер хотел убежать, но чувство направления отказало, он споткнулся и упал. Тогда он закрыл глаза, но не смог отгородиться темнотой от деревянных фигур.
Он ждал смерти. Все тело пронизывало жаром, огонь пожирал мозг, мускулы содрогались в конвульсиях. Шэферу казалось, будто с него слезает кожа. Когда наконец адская пытка прекратилась, он остался лежать в тишине, непонимающе глядя на силуэты. В нем шевельнулся страх, но и это чувство было теперь незнакомым, а потому исчезло.
- Предыдущая
- 46/50
- Следующая
