Неофит - Смит Гай Н. - Страница 18

• Предыдущая
• 18/68
• Следующая

Он содрогнулся от ужаса, как будто схватил полуразложившуюся дохлую мышь; ему захотелось отбросить амулет в сторону. Б-р-р! Он соскреб грязь пальцами; амулет нисколько не потускнел. Джоби показалось, что он слабо вибрировал, словно говорил ему: «Ты ведь не бросишь меня на самом деле, Джоби, правда?»

Он потер амулет о джинсы, нащупал колечко на цепочке, все еще висевшей у него на шее, прицепил амулет на место. От него и раньше-то толку не было, Джоби, так зачем же надевать его сейчас? Привычка — без амулета он чувствовал себя голым. Если он не защитит его, то и вреда не нанесет. Это просто кусок металла, украшение. Некоторые носят крестик вовсе не потому, что они религиозны, а потому, что красиво. Первобытные люди по этой же причине носили бусы. Он же будет носить амулет потому, что носил всегда, это единственная причина.

Джоби невольно мысленно попросил прощения у Салли Энн и у Элли. Простите, что я подумал на вас. Он, наверно, слетел с цепочки, когда я мылся, упал под раковину. Последнее время я слишком много выдумываю всяких вещей, вот в чем моя беда. Я должен сходить на чердак перед тем, как уйти, просто чтобы увидеть и успокоиться. Может быть, и в чулан загляну, чтобы раз и навсегда похоронить моих призраков.

Ночью, как Джоби и ожидал, опять раздались шорохи и голоса, но он был готов к ним, перебирая струны гитары напевая слова, которые невольно приходили ему на ум, народную балладу, которая звучала все громче и громче, а когда он замолк, наступила тишина. Полная тишина, только крыса грызла что-то на чердаке.

Джоби охватил восторг: он победил их, кто бы они ни были. Они боялись его. Он почти решил остаться здесь и выгнать их, но тогда его жизнь превратилась бы в постоянное сражение, которое пришлось бы вести каждую ночь. Когда он уйдет отсюда, все изменится, ведь не последуют же они за ним, потому что этот дом — их обиталище.

Позже ночью пришла Салли Энн, он знал, что она придет; она стояла в ногах его постели, в серебристом свете луны он видел ее гладкое тело, плоский живот до самого темного пушистого треугольника волос, заслонявшего то, что он так хотел увидеть. Он напряженно вглядывался в темноту, один раз ему показалось, будто он видит влажную розовую плоть под лобком, но внезапно лунный луч померк, как будто нарочно, чтобы помешать ему. Пожалуйста, о, пожалуйста, я хочу это увидеть.

— Всему свое время, Джоби, — она тихо засмеялась, уставилась на него пронизывающими зелеными глазами; он чувствовал, как она читает его мысли, выискивая самые затаенные из них. — Ты ведь не собираешься бежать от меня, Джоби, нет?

— Не от тебя, от них. От тех, что живут здесь, от зла, которое породили и взрастили мои мать и отец.

— Но вместе мы сильнее их, Джоби.

Она говорила снисходительным тоном, ее мягкие губы подбадривающе улыбались.

— Не стоит бежать, распакуй завтра эти сумки. Обещаешь?

Он уже собирался было кивнуть, словно марионетка на ниточке, губы его сложились, чтобы сказать «да», но что-то удержало его. Даже на вершине своей фантазии он не собирался уступать ей. Он увидел, как изменилось выражение ее лица, стало жестким; глаза горели, он чувствовал их силу.

— Делай так, как я велю, Джоби.

— Нет. Мой отец всегда так поступал и посмотри, что с ним случилось.

Он ощутил, как эрекция начинает ослабевать, постепенно его всего охватило чувство поражения, пальцы замедлили движение. Салли Энн начала сливаться с темнотой, глаза ее светились уже не так ярко, как фонарик, у которого медленно садилась батарейка. Потом она исчезла, остался лишь луч лунного света.

Наверху крысы снова принялись точить зубы о стропила. По крайней мере, он был почти уверен, что это крысы.

Джоби был решительно настроен уйти сегодня. Если он будет еще ждать, то может передумать. Его охватила какая-то грусть, когда он оделся и спустился вниз, смешанная с облегчением, что скоро все закончится. Это был его дом, независимо от того, что он стал ненавидеть его, его укрытие от миссис Клэтт; он никогда не забудет того огромного чувства облегчения, которое испытал, вернувшись сюда. Сырой, вонючий, холодный, но это был его дом. По крайней мере, тогда он так думал. Теперь же он должен избавиться от него. Но ты никогда не простишь себе, если не заглянешь на чердак. Там ничего нет на самом деле, старая сломанная мебель, всякий хлам. И крысы. Это крыс ты слышал все время, испугался их, словно шестилетний ребенок. Докажи это и посмейся над своими страхами. А потом иди. Ты ведь можешь всегда вернуться, и тогда все вдруг изменится. Он отрезал себе ломоть хлеба; хлеб был черствый, крошился, но это было лучше, чем идти в лавку и снова встречаться с миссис Беттеридж. Пусть они не увидят, как ты уходишь, покинь Хоуп задворками, иди через поля, и они еще долго не заметят твоего отсутствия.

Взгляд его остановился на старом голубом вещевом мешке, на грязной спортивной сумке рядом с ним. В основном одежда, больше ничего стоящего нет, чтобы брать с собой. Если только он не отыщет чего-нибудь на чердаке. Не отыщешь, зря время потеряешь. Он заберет с собой гитару — это, фактически, его единственное имущество, да еще несколько фунтов, которые он ухитрился сэкономить из пособия по безработице.

Я не уйду, не попрощавшись, Элли. Я обещаю. От нахлынувшего чувства вины он чуть не поперхнулся черствым хлебом.

Он снова увидел лицо Элли Гуда, искаженное мукой, в глазах слезы. Пожалуйста, Джоби, не уходи.

Элли сейчас в школе, он не вернется до половины пятого. И потом может не зайти к нему. Он не приходил вчера. Выбери выход попроще, напиши записку и оставь на столе. «Извини, Элли, но мне пришлось уйти раньше, чем я думал. Я напишу тебе». Нет, это была ложь, он не станет писать, потому что он не хочет, чтобы кто-то в Хоупе знал, где он находится.

Распакуй эти сумки, Джоби!

Нет, Салли Энн, не распакую. Я ухожу туда, где даже ты не сможешь найти меня.

Но ты не можешь уйти, пока не заглянешь на чердак. И в чулан.

Джоби вздрогнул, оглянулся. Тот старый стул все еще крепко поддерживал засов на двери чулана. Там ничего нет, только крысы. Крысы устраивали весь этот шум, а шепот — это шелест разорванных газет, когда Они жевали их. Ты бежишь от крыс. Избавься от них, и твой дом станет самым обычным, похожим на любой другой в деревне Хоуп.

Он встал, пошел к лестнице. Старая приставная лестница все еще стоит у стены, ее ступеньки покрыты толстым слоем пыли. Отодвинуть и установить ее — дело нескольких секунд, затем забраться по ней к квадратному люку в потолке, поднять дверцу и... Там, наверху, ничего нет, только крысы. Иди же, убедись в этом сам.

Он хотел этого, чтобы покончить со всем. Но он этого не сделал, потому что там могли быть не только крысы. Он должен поступить так: подхватить сумки, гитару и выйти вон. Идти, не оглядываясь, что бы ни случилось.

Но Джоби Тэррэт этого не сделал, потому что услышал вдруг звук шагов по садовой дорожке, шлепанье по грязи в том самом месте, где он убил и обезглавил кота миссис Клэтт. Кто-то замедлил шаг, остановился.

Он задержал дыхание, ожидая услышать, как щелкнет замок, как отворится дверь, скрежеща по полу. Привет, Элли, почему ты не в школе? Привет, Салли Энн, зачем ты пришла? Я как раз собирался уходить, мне некогда разговаривать.

Но вместо этого в дверь постучали, легкое постукивание костяшками пальцев, нерешительно, как будто тот, кто стоял за дверью, втайне надеялся, что его нет дома. Может быть, если он не отзовется, они уйдут; но тогда он никогда не узнает, кто это был и что им было нужно, точно так же, как он до конца жизни будет думать, что же там такое на чердаке.

Джоби показалось, что все внутренности у него сжались в комок, когда он шел к двери. Он внезапно заторопился, открыл дверь рывком, выглянул одновременно с любопытством и враждебностью, которые сменились неописуемым удивлением.

— Здравствуй, Джоби.

• Предыдущая
• 18/68
• Следующая