Соблазни меня (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 2

• Предыдущая
• 2/52
• Следующая

с последующем приемом в Wardown Towers

Просьба сообщить о своем прибытии

Индии Джейн Пеннингтон

Buckingham Palace Road, London, SW 1 1AA                   Форма одежды повседневная

1.

Джули Сугар

Да, это правда: я ненавижу Лану Блум.

Но верно также и то, что я согласилась быть ее подружкой невесты.

Причина почему я согласилась играть роль подружки невесты на удивление проста — у нее есть то, что я хочу, также, как и причина почему я ненавижу ее тоже не слишком сложная. Все началось с зависти много лет назад. Понимаете, у нее было все, а у меня нет, но я очень хотела, чтобы у меня это тоже было.

Уже в детстве она отличалась совершенством и красотой, которые невозможно было не заметить, прямые черные волосы и самые большие, самые невинные голубые глаза, которые вы когда-либо видели, в то время, когда я была уродливой, неуклюжей вещью, увенчанной причудливой копной кудрей. Она была превосходно сформирована, я ... Ну, мое прозвище было Жирная, и только когда окружающие находились в добром расположении духа — Толстуха.

У меня не было трагедий в жизни, у нее же они случались постоянно, такое впечатление, словно «трагедия» были хорошо обученным животным, которое следовало за ней по пятам. Ее мать всегда умирала, но все-таки поправилась. Однажды ее отец отправился на работу и больше не вернулся к ним домой. Педофил попытался похитить ее. В общем трагедия случалась за трагедией и этому не было конца.

Ох, и еще мне следует добавить, что Билли Блэк, самая крутая девчонка в школе и единственный человек, с которым я до смерти хотела подружиться, стала ее лучшей подругой. Но, думаю, моя настоящая ненависть к ней началась, когда…

— Джули, — кричит моя мать снизу.

— Что? — ору я в ответ.

— Я принесла тебе пончики.

— Я спущусь и возьму их, — кричу я, быстро скатываясь с кровати и приземляясь на пол с глухим стуком. Я слышу ее тяжелую поступь, прошествовавшую в гостиную. Я отпираю дверь, бегу вниз по лестнице и останавливаюсь на последней ступеньки, отсюда я могу видеть кухню и гостиную.

Я замечаю на кухонном столе тонкий, белый бумажный пакет с пончиками. В гостиной я вижу женщину, огромную женщину. В последний раз, когда она сама себя взвешивала, она была почти четыреста фунтов. Это было почти год назад.

Она выглядит наподобие горы жира, удерживаемого тонким слоем кожи, мертвецки бледной и натянутой с таким усилием, что можно увидеть все просвечивающиеся вены, молодость и трудоспособность в них умерли, обслуживая огромные потребности ее тела. Она с размаха рухает на диван. Пружины жалобно стонут, но три подушки услужливо расплющиваются, принимаю форму ее массивного зада.

Одетая в серую футболку, которую она носит без лифчика, и напоминающую по своим размерам палатку, через которую выделяются две широкие расплющенные горы, покоящиеся на животе. В том месте, где кончается на руках бесформенная футболка, начинаются ее мясистые локти, переходящие в руки, словно в булавы, и взгляд падает ниже на неуклюже растопыренные жирные красные сосиски-пальцы, сжимающие засаленный бумажный пакетик, прижимая его к груди. Ее руки просто не могут подняться выше. Она наклоняет голову вперед и погружает лицо в первый из трех Ямайский Патти, который она купила, они специально для нее в булочной делают его в два раза большим.

Это и есть моя мать.

Она поднимает голову, ее губы покрыты слоем жирной коричневой подливки, рот набит едой, а щеки выпирают. Она жует ровно три раза и проглатывает.

— Все на кухне, — говорит она.

— Да, я вижу. Спасибо, — отвечаю я, но не двигаюсь.

Она кивает, откусывая еще один кусок теста и переводит взгляд к экрану телевизора. Потом она потянется за двухлитровой бутылкой колы и будет пить прямо из горлышка. Она выпивает целую бутылку в день, не отрываясь от телевизора, она тянется за бутылкой.

Я иду на кухню, которая напоминает невероятный свинарник. Много дней подряд стоит грязная посуда, которую стоит помыть, везде лежит отпечаток слоя жира и грязи. Плита также покрыта не только слоем жира, но и вся в пятнах, грязь заполонила все, невозможно найти ни одного чистого места. На полу линолеум тоже покрыт каким-то дерьмом и помойное ведро уже давно пора вынести, здесь жутко воняет.

Я задерживаю дыхание.

Когда я была подростком, я приходила домой из школы и мыла и убирала, но потом у меня сложилось такое впечатление, будто моя мама и брат предпочитают жить в грязи, потому что было просто невозможно все время убирать въевшуюся грязь. Я перестала убираться в тот момент, когда мой брат принес собаку.

Потом это стало уже невозможным.

Наш дом стал походить на один из тех домов, как в шоу по ТВ «Как очистить Ваш дом», где две хлопотуньи эксперты по уборке, Ким и Агги, приходят в ужасно грязные дома, чтобы помочь сделать там уборку. Иногда я смотрю это шоу для того, чтобы убедиться, есть ли дома действительно грязнее, чем у нас. Я видела только один раз – когда они пришли к той женщине, у которой, кажется жило пятьдесят кошек в подвале, это было просто ужасно, хуже, чем наша квартира.

Я хватаю бумажный пакет со стола и, стараюсь больше до ничего не дотрагиваться, несусь вверх по лестнице, запираю за собой дверь и оглядываю комнату. Все в чистых оттенках розового безупречно, безупречно чисто.

Я делаю глубокий вдох и аромат зеленых яблок еле уловимый освежитель воздуха заполняет мои легкие, направляюсь к ящику моего столика. Достаю тарелку и ставлю ее на тумбочку, достаю пончик из бумажного мешка. Пончики с джемом моя самая любимая вещь в целом мире. Когда я был еще ребенком, могла съесть за один присест целый пакет Сейнсбери из шести штук.

Я кладу бумажный пакет на тарелку и пончик сверху, сажусь на кровать и смотрю на него. Он посыпан слоем сахарной пудры и в месте моего укуса, виден красный джем. Я думаю, как поднесу его ко рту. Мягкие крупинки сахара, тонкая жареная кожица, великолепное тесто, и липкая сладкая струя джема попадает на мой язык. Слюна заполняет мой рот.

Я с трудом проглатываю. Я помню, как моя учительница физики однажды сказала, что желание поесть инстинкт механизма эволюции. Новорожденный младенец знает, что нужно повернуть голову в сторону соска. Без пищи человеческий род умер бы.

Дрожь проходит по всему моему телу.

Я открываю ящик прикроватной тумбочки и из коробки одноразовых перчаток извлекаю одну. Я натягиваю ее на правую руку и сгибаю пальцы, чувствуя, как натягивается перчатка. Этой рукой я беру пончик и сжимаю его так сильно насколько могу, джем пятнами падает на бумажный пакет. Я сжимаю пончик в кулаке, превращая в бесформенную массу и шмякаю о бумажный пакет, и смотрю на него совершенно без эмоционально.

Отвратительно.

Похоже на антирекламу для курения, где показывают, как тушат сигарету в яичнице. Никто не будет желать подобной вещи, даже я. Я в очередной раз переборола эволюционное желание поесть. Снимаю перчатки и раздавливаю их на разрушенном пончике, превратившемся в бесформенную массу на бумажном пакете, кидаю все это дело в мусорную корзину.

Достаю блокнот из ящика, аккуратно вырываю страницу, отрываю небольшой кусочек и сую его в рот. Я тщательно прожевываю и медленно глотаю довольно безвкусное месиво. Я ем пять страниц прежде чем муки голода отступают, закрываю блокнот и убираю его на место. Чувствую себя очень довольной, подхожу к весам и встаю на них, делаю глубокий вдох и опускаю глаза.

Они стоят на отметке восемь.

Хорошо.

Я смогла похудеть и вес теперь остается постоянным.

Очень хорошо.

Я должна сегодня очень осторожно употреблять калории, потому что завтра мне предстоит обед с Ланой и Билли. Я смотрю на подоконник, на котором оставила свадебное приглашение от Ланы, сделанное на заказ и украшенное бисером по всей стороне конверта.

• Предыдущая
• 2/52
• Следующая