Трое за те же деньги - Баллард Уиллис Т. - Страница 13

• Предыдущая
• 13/32
• Следующая

Я поднялся и представил его:

– Это Пинки Уайт, из «Кроникл».

Она одарила репортера мимолетной настороженной улыбкой и сказала:

– Я знаю, мы уже познакомились сегодня утром.

Я взглянул на Пинки. Тот мне ничего об этом не говорил, но я не особенно удивился.

– Извините, если помешали. Но я хотел бы знать, не получали ли вы письма с угрозами.

Она кивнула, как мне показалось, несколько разочарованно. Очевидно, она уже ожидала деньги.

– Да, я получила такое письмо.

– Почему же не сообщили нам?

– Но я отдала его мистеру Уайту. Он сказал мне, что тоже работает в управлении шерифа.

Я взглянул на Пинки. В этот миг я мог бы разорвать его на части. И причем по нескольким причинам.

– Почему ты мне не сказал?

Пинки преспокойно ответил:

– Ты бы прочитал об этом в газете. Я же не знал, что в этой истории еще не все ясно, пока не поговорил с тобой.

Я хотел устроить ему взбучку, но передумал. С Пинки это было бесполезно.

– А если бы с женщиной за это время что-нибудь случилось? – только и спросил я.

Он подмигнул Рут.

– Я поручил понаблюдать за ней. Я не так уж глуп.

Чертыхнувшись, я вопросительно взглянул на женщину.

– Что вы собираетесь делать дальше? Благоразумнее было бы вернуться в Кливленд.

– Меня не так просто запугать. У меня на эти деньги есть права, по меньшей мере такие же, как у тех двоих, и я остаюсь в Вегасе. Деньги найдутся, я уверена. Не могли они так просто исчезнуть. Вы еще ничего не добились? Никаких следов?

Что я мог сказать?

– Может быть, я не должен вам этого говорить, но знайте, что Фрэнчи оставил завещание. В пользу той жены, которую вы видели вчера у нас в управлении. Я имею в виду ту, постарше.

– Помню, – в голосе ее звучало презрение. – Когда оно составлено?

– В 1926 году. Точной даты я не помню.

– Подождите, пожалуйста, минутку. – Она поспешно встала, вышла из вестибюля и вскоре вернулась с листом бумаги. Я уже догадался, что это новое завещание.

Постепенно до меня дошло, что Фрэнчи Мэлмен, обычно такой холодный и сдержанный, обладал весьма специфическим чувством юмора. Я прекрасно мог представить, как он после каждой новой «женитьбы» со злорадством сочиняет новое «завещание», радуясь скандалу, который произойдет между его «женами» по поводу наследства.

– Ну? – спросила она, когда я прочитал документ и вернул его. – У кого теперь, по-вашему, больше прав? Это завещание составлено в 1947 году и отменяет все предыдущие распоряжения.

– Покажите его хорошему адвокату и поручите представить завещание в суд. – Я взглянул на часы и поднялся. То, на что я рассчитывал, произошло: Пинки подмигнул Рут и остался сидеть.

Гарри Дэниельс, кажется, не слишком обрадовался, увидев меня в своем кабинете, хотя и привычно улыбнулся.

– Привет, Макс. Что слышно о Джо?

Все, что происходило в управлении шерифа, очевидно, тотчас становилось известно всем. Я попытался как можно небрежнее ответить:

– Ему нужно немного отдохнуть. Он отправился в очередной отпуск.

– Довольно неожиданно, а? Ведь еще на днях он был здесь, в отеле – в тот вечер, когда умер Фрэнчи.

Я испытующе взглянул на Гарри, но не мог понять, хотел ли он на что-то намекнуть этим своим замечанием.

– Да, – кивнул я. – Он приходил сюда около шести вечера, так как собирался проверить одного из ваших гостей.

Дэниельс не проявил особого интереса.

– Ладно-ладно. А вас что беспокоит?

– «Француз».

– Да забудьте вы о нем, наконец. Он умер и похоронен. А я рассказал вам все, что знаю.

– В это я не верю. Завтра состоится следствие у коронера, и я думаю, что там пойдет речь о некоторых странных вещах. Положив его в номере и не вызвав врача, вы рассчитывали на то, что он умрет?

Он побагровел.

– Хотите выставить меня убийцей?

– Просто интересуюсь.

Он взял со стола ручку и несколько минут повертел ее в пальцах, потом поднял глаза.

– Ну хорошо, буду откровенен. Я действительно не огорчен, что он умер. От него были одни неприятности, но, покажись мне его состояние критическим, разумеется, я вызвал бы врача. Вы же не думаете, что я желал для отеля такой «рекламы».

– Вряд ли.

– Я и в самом деле не думал, что дела обстоят так плохо. Что вообще случилось – сердце?

– Хуже.

Лицо Гарри напряглось.

– Что же тогда?

Если я скажу ему, ничего не случится. Все равно завтра это станет известно всем, а жены и без того уже знают.

– Мы полагаем, что его убили.

Дэниельс с минуту сидел совершенно неподвижно. Потом глотнул воздух, словно рыба, выброшенная на песок.

– Как?

– У него над сердцем была маленькая колотая рана. Нанесенная шилом или длинной иглой.

– Вы хотите сказать, что его закололи, когда он находился за игорным столом?

Я покачал головой.

– Не думаю. Кто-то подмешал ему в выпивку наркотик. Он потерял сознание, а убит был, очевидно, позже, когда лежал в номере.

– Кем?

– Этого мы еще не знаем. Но в его желудке обнаружили хлоралгидрат.

– И тот дали ему здесь, в отеле?

– Да, вероятно, в его последнем бокале. Бак Пангуин знал, что Фрэнчи потерял сознание. Знал он, куда вы его отправили?

Дэниельс заколебался.

Я негромко предупредил:

– Лгать не стоит, я все равно узнаю.

Он опять побагровел и отрывисто бросил:

– Знал. Когда сообщили о происшествии, он сидел здесь.

– Спасибо. – Я встал и направился к двери.

– Подождите…

Не успел я дойти до двери, как он схватился за телефон; конечно, звонил Пангуину. Для меня бы лучше застать старого игрока врасплох, но ничего изменить я не мог. Миновав вестибюль и игорный зал, я остановился перед окошком кассира.

– Добрый день, лейтенант, – сказал человек в окошке.

– Пангуин у себя?

– Сейчас посмотрю. – Он исчез и через минуту вернулся вместе с Пангуином.

– Заходите, Макс.

Щелкнул электрический замок, я открыл дверь и последовал за Пангуином в его кабинет. Комната была такой же, как и сам он: простой и бесцветной. Не было даже картин на стене. Люди типа Фрэнчи Мэлмена бывают очаровательны, но большинство управляющих казино безличны и неприметны, а тепла в них столько же, сколько в куске мороженого мяса.

Пангуин указал на кресло перед письменным столом, обошел вокруг стола и тоже сел.

– Чем могу служить?

– Я хотел бы еще раз побеседовать с вами о Французе.

– Вот как?

– Подозреваю, вы могли бы рассказать о нем больше, чем любой другой. Верно?

Он с минуту раздумывал. Его веки были так тяжелы, что нависали над самыми зрачками глаз, таивших в себе ледяной холод.

– Ладно, – сказал он. – Может быть, я действительно знаю о Фрэнчи больше, чем другие. Но просто не понимаю, почему ваше ведомство поднимает вокруг него такую шумиху.

– Это играет какую-то роль?

– Следовательно, вы мне ничего говорить не хотите. Ладно, я не возражаю. Фрэнчи устроил меня на мою первую работу, еще в те годы, в Новом Орлеане. Тем самым – косвенно – он меня поставил и на это место. В то время он был большим человеком и оказывал мне некоторые любезности. Не спрашивайте, почему. Он не был щедр и любезен с людьми, кроме тех случаев, когда он что-то с этого имел.

Я слушал молча.

– Но все уже давно позади, а счастье непостоянно. Фрэнчи остался без гроша. Я встречал его время от времени, одалживал ему деньги – деньги, которые он мне всегда возвращал. В конце концов я приехал сюда, и Фрэнчи тоже здесь появился. Он был полным банкротом, и сам это знал. Но все еще оставался знаменитостью. Когда он входил в казино, туристы тянулись следом, как за кинозвездой.

Пангуин умолк и, барабаня пальцами по стеклянной поверхности письменного стола, казалось, раздумывал, тщательно подбирая слова.

– Я дал ему взаймы тысячу долларов. Он ее проиграл. Я дал еще тысячу, она последовала за первой. Он считал не совсем приличным проигрывать их здесь и ходил для этого в «Звездную пыль». Но когда он в третий раз пришел за деньгами, я сказал «нет». Это стало бы просто бездонной бочкой.

• Предыдущая
• 13/32
• Следующая