Буржуазный век - Фриче Владимир Максимович - Страница 54

• Предыдущая
• 54/95
• Следующая

Для характеристики флирта молодых американок достаточно будет привести один пример, а именно бытовую картину, которую несколько лет тому назад развернуло перед всем миром в таких ярких красках убийство Эльси Сигель. Благовоспитанная американка не знает большего наслаждения, как спасать души желтокожих, и потому сотни из них становятся миссионерками в грязных китайских кварталах американских городов. Однако еще большее наслаждение для многих из этих извращенно благочестивых дамочек – откровенный флирт, сопровождающий обращение этих "желтых дьяволов", желание отдать им свое молодое тело взамен души, "готовой обратиться".

Об этом очень метко писал в свое время Г. Урбан, знаток американской жизни, в газете "Berliner Tageblatt":

"Это может показаться невероятным. Но кто знает американок, не будет удивлен. Американка – натура нервозная (ее нервы, как шелк), весьма склонна к истерии, избалованная, не приспособленная к домашне-семейной жизни, мастерица во флирте, с детства воспитанная в свободном общении с мужчинами. Влюбить в себя одного из этих гибких людей Востока, душу которого она спасла, – разве это не соблазнительно, не чистейшая романтика! Душу за душу, а потом в заключение и тело за тело!"

Подобно тому как ревностная миссионерка хочет спасти не одну только душу, так не отличается она особенной односторонностью и во флирте. Она охотно разрешает второму то, что проделать было так приятно с первым. Конечно, здесь бывает риск, что восточная ревность может положить неожиданный конец очаровательным развлечениям этих Gibson-girls. Так и случилось с Эльси Сигель. Она предпочла флиртовать зараз с несколькими китайскими язычниками, и однажды ее голый труп нашли в запертом сундуке в комнате одного из ее ревнивых китайских друзей. В комнате благоразумно скрывавшегося убийцы Леона Линга полиция нашла и еще кое-что, а именно сотни компрометирующих любовных писем к нему, Леону Лингу. Нашлось немало и фотографических карточек этих дам. Притом карточек весьма пикантного свойства. Некоторые из флиртующих дам нашли возможным представиться своему другу или в рубашке, или совсем обнаженными. Если бы имена корреспонденток и изображенных на карточках дам стали известны, то Нью-Йорк сделался бы свидетелем чудовищного скандала. Такого скандала, конечно, не произошло. Ибо в Долларике (Америке) полиция, как и в других странах, существует не для того, чтобы компрометировать "верхние десять тысяч".

Здесь не мешает напомнить распространенную во всех странах среди дам тенденцию флиртовать с мужчинами иного цвета. Предпочтение, которое в Америке дается "желтым дьяволам", в Европе выпадает на долю экзотических трупп, ежегодно объезжающих города и устраивающих в них спектакли. В 1870 –1871 гг. возвращавшиеся из Франции раненые немецкие солдаты с изумлением видели, как сострадательные немки осыпали подарками темнокожих зуавов, тогда как на них никто не обращал внимания.

Если существует какое-нибудь различие во флирте, то оно коренится в классовых различиях. Разница поэтому касается не существа, а только большей или меньшей рафинированности флирта. Мужик флиртует, естественно, грубее рабочего. В этих классах и язык и жесты должны отличаться недвусмысленностью и грубостью, чтобы иметь возбуждающее действие. Мелкая буржуазия в массе флиртует, в свою очередь, скромнее буржуазии и аристократии или, вернее, и отдаленно не так рафинированно, как последние.

Это зависит от условий существования мещанства, уже достаточно выясненных нами в другом месте. Так как, с другой стороны, нравственное лицемерие играет и должно играть, как нами тоже уже выяснено, особо видную роль в среде мелкой и средней буржуазии, то понятно, что в этих классах флирт облекается в наиболее невинные формы.

У фабричного пролетариата флирт носит характер такой же безобидный, хотя и более грубый. Оно и понятно. Рабочий стоит целый день за станком или за машиной, не сводя глаз с работы. Где уж думать о том, как бы попикантнее разнообразить эротические удовольствия, не говоря уже о том, что нет и времени для осуществления подобных проектов. А флирт требует прежде всего именно свободного времени.

Кто хочет дойти до более утонченных форм флирта, тот не должен быть вынужден насильно за волосы притягивать случай, а должен быть в состоянии выбирать его сам.

В среде пролетариата флирт для холостых часто не более как, так сказать, воскресное развлечение, следовательно, отдых, и притом отдых с нравственной точки зрения совершенно законный. На этом необходимо настоять особенно. Уже раз цитированный нами католический писатель Зиберт говорит совершенно правильно в своей "Половой морали":

"Девушка, всю неделю сидевшая с утра до вечера, склонившись над шитьем, вечно окруженная заботами и нуждой, естественно, мечтает о воскресном дне, когда пойдет гулять со студентом. От великого счастья она научилась отказываться, но ей хочется испить хоть немного таинственного блаженства. Для многих девушек связь – единственный случай в жизни, когда их ценят как человека, а не как рабочую силу".

Совершенно в ином положении находятся имущие классы. Здесь флирт встречает лишь ничтожные преграды и зато тем более стимулов к своему развитию и процветанию, особенно среди женщин этих классов. Эти последние в большинстве случаев ничем серьезным не заняты. И потому у них часто нет иной потребности, как сделать себе жизнь возможно более приятной. А делают они это при помощи флирта. Флирт становится, таким образом, их важнейшей жизненной задачей, становится их "занятием" – с утра до вечера...

Можно говорить о различных формах флирта в разные эпохи буржуазного века. Как видно, приведенные примеры относятся все без исключения к нашему времени или к ближайшему прошлому, к эпохам, несомненно знаменующим одну из кульминационных точек как в смысле распространенности флирта, так и в отношении рафинированности его форм. Здесь мы имеем дело с неизбежным различием между мелкобуржуазной и крупнобуржуазной эрой, а мы все более вступаем именно на путь настоящей буржуазной культуры. Подобно тому как мелкобуржуазная среда должна стремиться к умеренности в этой области, так умеренностью отличаются и мелкобуржуазные эпохи. В такие эпохи флирт холостых людей носит довольно невинный характер. Нежные взоры, более крепкое рукопожатие, легкое прикосновение были в такие эпохи в глазах большинства самыми крайними выражениями флирта и считались многими необыкновенной смелостью.

То же приложимо и к разговору, во время которого ограничивались невинными любезностями и невинными комплиментами. Настоящие двусмысленности, не говоря уже о цинических выражениях, считались как мужчинами, так и женщинами страшным преступлением.

Повторяем: в мелкобуржуазные эпохи люди флиртуют в общем так, как ныне и всегда флиртовали и флиртуют в мелкобуржуазной среде.

Когда же в истории встречаются эпохи, похожие на нашу в политическом и экономическом отношениях, то размеры и формы флирта всегда вполне совпадают с таковыми нашего времени. Такой эпохой была, например, Вторая империя во Франции. Если вы прочтете серьезные мемуары этой эпохи – их, правда, немного, – то есть такие, авторы которых имели мужество открыто назвать вещи своими именами, ясно и мужественно высказать то, что было, то вы увидите, что различие между этой и нашей эпохой ничтожно. И во всяком случае, различие не в том, что прошлое было в этом отношении сдержаннее. Прочтите, например, злые мемуары Вьеля Кастеля, и вы увидите, что в высшем парижском свете тогда флиртовали словесно и действенно не хуже, чем в тех же кругах в настоящее время. Мы узнаем, например, что молодая дама считала за комплимент если кавалер, с которым она познакомилась какие-нибудь пять минут назад, шептал ей на ухо, что хотел бы побеседовать с ней о таких предметах, о которых говорят без посторонних свидетелей.

Мы слышим далее, что многие и многие женщины считали высшим шиком провоцировать самыми пикантными приемами эротическое любопытство флиртовавших с ними кавалеров. "Юбки наших дам похожи на театральный занавес, который в один вечер поднимается и опускается несколько раз" – это циническое изречение относится к эпохе Второй империи. Мы узнаем, что подобные беседы на интимные темы в обществе считались всеми признаком хорошего тона, а также, разумеется, и соответствующее им поведение. Граф Вьель Кастель, несомненно, злой клеветник, но стоит только прочесть "Нана" Золя, быть может, наиболее смелую, но именно ввиду своего смелого описания тогдашних нравов наиболее меткую картину времени, и вы поймете, что Вьель Кастель не был вовсе уж таким клеветником. Само собой понятно, речь идет здесь только о тогдашних крупных городах, как Париж, Лондон, Вена, пользовавшихся весьма плохой репутацией, вошедшей в поговорку, репутацией, заставлявшей обывателя-провинциала открыто разводить руками по поводу царящей в этих вертепах гнусности, тогда как в глубине души он лелеял как величайшую мечту желание хотя бы один раз погрузиться с головой в волны этого гнусного вертепа.

• Предыдущая
• 54/95
• Следующая