Чародей звездолета ''Посейдон'' - Балмер Генри Кеннет - Страница 5
- Предыдущая
- 5/34
- Следующая
– А что говорить обо мне? Я в порядке.
– Согласна. Ты доктор наук и занимаешься какой-то совершенно неизвестной, понятной только посвященным отраслью. Ты знаешь, как долго придется ждать, пока какое-нибудь заведение предложит тебе твою собственную кафедру.
– Все правильно. И я не тревожусь.
– Только потому, благодари Бога, что ты еще молод. Но взгляни на внутреннюю жизнь ученых. Возьми любое крупное промышленное предприятие. Ты увидишь здесь сотни первоклассных ученых, работающих в своих лабораториях.
Но кого ты находишь в административной верхушке? Что из себя представляют высшие руководители? Я скажу тебе, Питер. Управляют вашими учеными мозгами люди с гуманитарными способностями.
– Это не всегда так...
– Конечно, не всегда. Кибернетики выполняют большую часть административной работы сами. Но в конечном счете, если бы ты имел возможность провести обследование, ты бы пришел к выводу, что девятеро из десяти – люди гуманитарного, художественного склада ума.
– Тогда что-то неладно с нашим обществом!
– Темный ты человек!
– Ну, объясни мне, – сказал Хаулэнд, согнувшись так, что подпер коленом подбородок, – сам Бог послал тебя в подарок всем поклонникам и любителям Шоу и Уэллса. Ты все о них изучила. Так вот, я кое-что прочитал из Шоу и Уэллса, и они...
– Он.
Хаулэнд выразительно взглянул на нее и шутливо, как бы в ее честь, поднял бокал.
– Ты говоришь – он. Я прочитал те материалы, которые ты мне дала, и готов поспорить, что их было двое, живших и творивших в те далекие времена.
– Ты, видимо, не в состоянии понять, что человек может писать в определенной манере, в особом стиле, использовать долгое время один способ письма, а потом, совершенно умышленно, как бы поворачивает себя вокруг своей оси и выдает вещи, полностью не похожие на ранее написанные во всех отношениях.
– Но у нас есть фотографии – смешные старые плоские черно-белые карточки...
– Как ты наивен, Питер! Один мужчина отпускает бороду, а другой нет. Если бы я захотела что-то опубликовать под другим именем, я бы без труда нашла женскую фотографию...
– Тебе трудно было бы найти такую, чтобы хоть наполовину была бы такой же красивой... – Хаулэнд замолчал, почувствовав, что сильно покраснел, и закрыл свое лицо бокалом, отпив немного вина.
Элен тоже выглядела смущенной. Личные взаимоотношения – дело нелегкое. Ей нравился Питер Хаулэнд. Но на первом месте у нее была работа над своим научным трудом. Она редко думала о себе только как о женщине, как думали о себе некоторые представительницы слабого пола факультета; но ей хватало мудрости не впадать и в другую крайность – в подражание мужчинам коротко стричь волосы и носить широкие брюки. Она привыкла к мысли, что Питер Хаулэнд считал ее таким же сухим ученым, как он сам.
Хаулэнд говорил быстро, резко, беспорядочно, тщательно скрывая свои чувства, чтобы ему не навязывали собственных мнений:
– Моя работа продвигается очень успешно. Я уже все рассчитал. Когда мы попадем на планету Поучалин-9, мы сможем сразу же приступить к делу.
Одна из самых важных проблем – не захватить с собой и не перенести на стерильную планету наших старых добрых приятелей с Земли – разных вирусов и бактерий. Этой работой я как бы поставил на карту все свое ближайшее будущее, ты же знаешь. Больше того, я не боюсь провала – хотя провал мог бы погубить меня, – потому что я уверен в успехе. Я точно знаю, что наши исследования идут в правильном направлении, а Рэндолф, можно сказать, маленький чародей. Максвелловский фонд намерен выдать одно из самых богатых пожертвований на этот раз, видишь ли...
Элен смотрела на него с очень странным выражением лица. Он улыбнулся.
Может быть, она сильно обиделась на его глупый комплимент насчет ее красоты – фу-ты, черт! Она очень привлекательна, и если бы у него было чуть больше свободного времени, он бы подумал о более серьезном отношении к ней. А пока – у нее не было времени для мужчин, он не находил времени заниматься женщинами.
– Действительно все это так много значит для тебя, Питер?
– Много значит! Представь себе, что ты вдруг получила возможность поговорить с Джорджем Бернардом или Гербертом Джорджем – как тебе угодно лицом к лицу. Принесет такая встреча тебе пользу? Вот так же и для меня моя работа – тогда уж я буду выбирать научную кафедру!
– Но разве ты не слышал? Профессор Рэндолф не говорил тебе?..
– Говорил мне о чем? Что за большой секрет?
– Возможно, я сказала преждевременно. Возможно, это все еще секрет.
Извини меня, Питер. Это не в моей компетенции. Спроси у профессора Рэндолфа, не спрашивай у меня.
Хаулэнд пришел в полное замешательство, его молодое лицо выглядело немного комично.
– Ладно, Элен. Раз ты так говоришь...
– Элен всегда знает, что говорит, – сказал Теренс Мэллоу, направляясь прямо к ним от двери. – И в большинстве случаев она права.
Его смазливое лицо раздражало Хаулэнда, но приходилось терпеть профессорского племянника.
– Привет, Терри, – сказала Элен и слишком уж пылко посмотрела на Мэллоу, что не понравилось Хаулэнду. Питер вдруг представил себе, как нелепо он выглядит сидящим здесь на полу, будто какой-то школьник. Он быстро поднялся, расплескав немного вина. Мэллоу посещал Элен слишком часто в последнее время – это тоже не нравилось Хаулэнду.
– Питер, – приветливо обратился к нему Мэллоу. – Мой дядя хотел бы видеть тебя прямо сейчас. Он так и думал, что я встречу тебя здесь.
Вынужденный уйти, Хаулэнд посмотрел сначала на одного, потом на другого. Бывший космический летчик – ушедший в отставку, раненный в сражении, – который усердно создавал вокруг своей персоны романтический ореол, и молодая женщина оставались наедине – это просто коробило Хаулэнда.
– Хорошо, – сказал он, с трудом собрав всю свою любезность. – Я ухожу.
Наблюдая за уходящим Питером, Теренс Мэллоу с его врожденной интуицией догадался, почему Рэндолф не поручил Хаулэнду следить за женственной Чейз.
Терри Мэллоу и Элен Чейз быстро становились друзьями. Погода внезапно испортилась, и наступила ранняя осень, а вскоре не по сезону выпал снег.
Терри и Элен проводили вместе много времени – катались на коньках, весело ездили на электронных санях, ходили на танцы, посещали публичные мероприятия, проходившие как внутри помещений, так и на открытом воздухе.
Мэллоу провел большую часть своей жизни в космосе, поэтому мог часами рассказывать Элен о Галактике, планетах, космических кораблях – тогда как Хаулэнд понятия не имел обо всем этом.
Мэллоу не терял времени и старался все больше и больше узнавать о ее работе. Как человек, она была сдержанна, застенчива и очень хороша в том смысле, что – довольно странно – даже не делала попыток флиртовать с бывшим летчиком-космонавтом. Ему нравилось это, во-первых, потому, что она была не в его вкусе, а, во-вторых, можно было свободно и спокойно беседовать с ней о ее теориях и планах, не притворяясь влюбленным.
– Она чертовски решительно настроена, дядя, – Мэллоу каждое утро пунктуально докладывал о событиях предыдущего дня. Содержанием докладов обычно были повседневные текущие дела, рассказы об общественной деятельности.
На следующий день после вечеринки у Элен Терри говорил:
– Она держит себя довольно искренне. Я хочу сказать, что всю работу по исследованию стиля Шоу и Уэллса она ведет совершенно открыто.
По-видимому, в университете к ней относятся с большим уважением.
– Я знаю – что дальше? – сказал Рэндолф раздраженно.
– А знаешь ли ты, что, если университет все-таки приобретет рукописи Шоу, которые она хочет купить с помощью фонда Максвелла, то только одно это возвысит Льюистид над любым другим учебным заведением на Земле, да даже и в космосе?
– Да в чем же такое уж важное значение всей этой дохлятины? Льюистид обладает большим престижем и чрезвычайно высокой репутацией благодаря эффективной работе своих научных факультетов. А все остальные, разные там экстрасенсы и мечтатели – они только выставляют нас на посмешище...
- Предыдущая
- 5/34
- Следующая
