Стругацкие. Лучшие произведения в одном томе - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 2
- Предыдущая
- 2/291
- Следующая
Анка остановилась, подождала его и протянула горсть земляники. Антон аккуратно взял три ягоды.
— Бери еще, — сказала Анка.
— Спасибо, — сказал Антон. — Я люблю собирать по одной. А Дева Катя вообще ничего, верно?
— Это кому как, — сказала Анка. — Когда человеку каждый вечер заявляют, что у него ноги то в грязи, то в пыли…
Она замолчала. Было удивительно хорошо идти с нею по лесу плечом к плечу вдвоем, касаясь голыми локтями, и поглядывать на нее — какая она красивая, ловкая и необычно доброжелательная и какие у нее большие серые глаза с черными ресницами.
— Да, — сказал Антон, протягивая руку, чтобы снять блеснувшую на солнце паутину. — Уж у нее-то ноги не пыльные. Если тебя через лужи носят на руках, тогда, понимаешь, не запылишься…
— Кто это ее носит?
— Генрих с метеостанции. Знаешь, здоровый такой, с белыми волосами.
— Правда?
— А чего такого? Каждый малек знает, что они влюблены.
Они опять замолчали. Антон глянул на Анку. Глаза у Анки были как черные щелочки.
— А когда это было? — спросила она.
— Да было в одну лунную ночь, — ответил Антон без всякой охоты. — Только ты смотри не разболтай.
Анка усмехнулась.
— Никто тебя за язык не тянул, Тошка, — сказала она. — Хочешь земляники?
Антон машинально сгреб ягоды с испачканной ладошки и сунул в рот. Не люблю болтунов, подумал он. Терпеть не могу трепачей. Он вдруг нашел аргумент.
— Тебя тоже когда-нибудь будут таскать на руках. Тебе приятно будет, если начнут об этом болтать?
— Откуда ты взял, что я собираюсь болтать? — рассеянно сказала Анка.
— Я вообще не люблю болтунов.
— Слушай, что ты задумала?
— Ничего особенного. — Анка пожала плечами. Немного погодя она доверительно сообщила: — Знаешь, мне ужасно надоело каждый божий вечер дважды мыть ноги.
Бедная Дева Катя, подумал Антон. Это тебе не сайва.
Они вышли на тропинку. Тропинка вела вниз, и лес становился все темнее и темнее. Здесь буйно росли папоротник и высокая сырая трава. Стволы сосен были покрыты мхом и белой пеной лишайников. Но сайва не шутит. Хриплый голос, в котором не было ничего человеческого, неожиданно проревел:
— Стой! Бросай оружие — ты, благородный дон, и ты, дона!
Когда сайва спрашивает, надо успеть ответить. Точным движением Антон сшиб Анку в папоротники налево, а сам прыгнул в папоротники направо, покатился и залег за гнилым пнем. Хриплое эхо еще отдавалось в стволах сосен, а тропинка была уже пуста. Наступила тишина.
Антон, завалившись на бок, вертел колесико, натягивая тетиву. Хлопнул выстрел, на Антона посыпался какой-то мусор. Хриплый нечеловеческий голос сообщил:
— Дон поражен в пятку!
Антон застонал и подтянул ногу.
— Да не в эту, в правую, — поправил голос.
Было слышно, как Пашка хихикает. Антон осторожно выглянул из-за пня, но ничего не было видно в сумеречной зеленой каше.
В этот момент раздался пронзительный свист и шум, как будто упало дерево.
— Уау!.. — сдавленно заорал Пашка. — Пощады! Пощады! Не убивайте меня!
Антон сразу вскочил. Навстречу ему из папоротников, пятясь, вылез Пашка. Руки его были подняты над головой. Голос Анки спросил:
— Тошка, ты видишь его?
— Как на ладони, — одобрительно отозвался Антон. — Не поворачиваться!
— крикнул он Пашке. — Руки за голову!
Пашка покорно заложил руки за голову и объявил:
— Я ничего не скажу.
— Что полагается с ним делать, Тошка? — спросила Анка.
— Сейчас увидишь, — сказал Антон и удобно уселся на пень, положив арбалет на колени. — Имя! — рявкнул он голосом Гексы Ируканского.
Пашка изобразил спиной презрение и неповиновение. Антон выстрелил. Тяжелая стрела с треском вонзилась в ветку над Пашкиной головой.
— Ого! — сказал голос Анки.
— Меня зовут Бон Саранча, — неохотно признался Пашка. — «И здесь он, по-видимому, лжет — один из тех, кто были с ним».
— Известный насильник и убийца, — пояснил Антон. — Но он никогда ничего не делает даром. Кто послал тебя?
— Меня послал дон Сатарина Беспощадный, — соврал Пашка.
Антон презрительно сказал:
— Вот эта рука оборвала нить зловонной жизни дона Сатарины два года назад в Урочище Тяжелых Мечей.
— Давай я всажу в него стрелу? — предложила Анка.
— Я совершенно забыл, — поспешно сказал Пашка. — В действительности меня послал Арата Красивый. Он обещал мне сто золотых за ваши головы.
Антон хлопнул себя по коленям.
— Вот брехун! — вскричал он. — Да разве станет Арата связываться с таким негодяем, как ты!
— Можно я все-таки всажу в него стрелу? — кровожадно спросила Анка.
Антон демонически захохотал.
— Между прочим, — сказал Пашка, — у тебя отстрелена правая пятка. Пора бы тебе истечь кровью.
— Дудки! — возразил Антон. — Во-первых, я все время жую кору белого дерева, а во-вторых, две прекрасные варварки уже перевязали мне раны.
Папоротники зашевелились, и Анка вышла на тропинку. На щеке ее была царапина, колени были вымазаны в земле и зелени.
— Пора бросить его в болото, — объявила она. — Когда враг не сдается, его уничтожают.
Пашка опустил руки.
— Вообще-то ты играешь не по правилам, — сказал он Антону. — У тебя все время получается, что Гекса хороший человек.
— Много ты знаешь! — сказал Антон и тоже вышел на тропинку. — Сайва не шутит, грязный наемник.
Анка вернула Пашке карабин.
— Вы что, всегда так палите друг в друга? — спросила она с завистью.
— А как же! — удивился Пашка. — Что, нам кричать: «Кх-кх! Пу-пу!» — что ли? В игре нужен элемент риска!
Антон небрежно сказал:
— Например, мы часто играем в Вильгельма Телля.
— По очереди, — подхватил Пашка. — Сегодня я стою с яблоком, а завтра он.
Анка оглядела их.
— Вот как? — медленно сказала она. — Интересно было бы посмотреть.
— Мы бы с удовольствием, — ехидно сказал Антон. — Яблока вот нет.
Пашка широко ухмылялся. Тогда Анка сорвала у него с головы пиратскую повязку и быстро свернула из нее длинный кулек.
— Яблоко — это условность, — сказала она. — Вот отличная мишень. Сыграем в Вильгельма Телля.
Антон взял красный кулек и внимательно осмотрел его. Он взглянул на Анку — глаза у нее были как щелочки. А Пашка развлекался — ему было весело. Антон протянул ему кулек.
— «В тридцати шагах промаха в карту не дам, — ровным голосом сказал он. — Разумеется, из знакомых пистолетов».
— «Право? — сказала Анка и обратилась к Пашке: — А ты, мой друг, попадешь ли в карту на тридцати шагах?»
Пашка пристраивал колпак на голове.
— «Когда-нибудь мы попробуем, — сказал он, скаля зубы. — В свое время я стрелял не худо».
Антон повернулся и пошел по тропинке, вслух считая шаги:
— Пятнадцать… шестнадцать… семнадцать…
Пашка что-то сказал — Антон не расслышал, и Анка громко рассмеялась. Как-то слишком громко.
— Тридцать, — сказал Антон и повернулся.
На тридцати шагах Пашка выглядел совсем маленьким. Красный треугольник кулька торчал у него на голове, как шутовской колпак. Пашка ухмылялся. Он все еще играл. Антон нагнулся и стал неторопливо натягивать тетиву.
— Благословляю тебя, отец мой Вильгельм! — крикнул Пашка. — И благодарю тебя за все, что бы ни случилось.
Антон наложил стрелу и выпрямился. Пашка и Анка смотрели на него. Они стояли рядом. Тропинка была как темный сырой коридор между высоких зеленых стен. Антон поднял арбалет. Боевое устройство маршала Тоца стало необычайно тяжелым. Руки дрожат, подумал Антон. Плохо. Зря. Он вспомнил, как зимой они с Пашкой целый час кидали снежки в чугунную шишку на столбе ограды. Кидали с двадцати шагов, с пятнадцати и с десяти — и никак не могли попасть. А потом, когда уже надоело и они уходили, Пашка небрежно, не глядя бросил последний снежок и попал. Антон изо всех сил вдавил приклад в плечо. Анка стоит слишком близко, подумал он. Он хотел было крикнуть ей, чтобы она отошла, но понял, что это было бы глупо. Выше. Еще выше… Еще… Его вдруг охватила уверенность, что, если он даже повернется к ним спиной, фунтовая стрела все равно вонзится точно в Пашкину переносицу, между веселыми зелеными глазами. Он открыл глаза и посмотрел на Пашку. Пашка больше не ухмылялся. А Анка медленно-медленно поднимала руку с растопыренными пальцами, и лицо у нее было напряженное и очень взрослое. Тогда Антон поднял арбалет еще выше и нажал на спусковой крючок. Он не видел, куда ушла стрела.
- Предыдущая
- 2/291
- Следующая
