Чертовка - Смолл Бертрис - Страница 71

• Предыдущая
• 71/100
• Следующая

Какое-то мгновение Вивиана казалась удивленной, но потом рассмеялась:

– Мой брат сказал, что ты смела, и я вижу, что он не солгал. – Она повернулась к своему любовнику:

– Хью, любовь моя, познакомься с наложницей Гая. Разве она не мила?

Никогда бы не подумала, что ее мать была крестьянкой.

Изабелла перевела взгляд на Хью. Его чудесные голубые глаза равнодушно изучали се. Эти глаза, когда-то светившиеся при взгляде на нее теплом и любовью, теперь были холодны и безучастны. Хью не улыбнулся.

– Она недурна, Виви, – произнес он, – но я предпочитаю черноволосых бретонских чаровниц. – Он отвернулся от Белли и поцеловал Вивиану.

– Иди сюда, Белли, и садись, – сказал Гай, подводя ее к стулу. Изабелла слышала его голос и повиновалась ему, но все ее существо никак не могло оправиться от потрясения. Этот человек звался Хью Фоконье и выглядел, как Хью Фоконье. Она даже могла расслышать отголоски настоящего голоса Хью в резких интонациях этого мужчины, но этот Хью не был ее милым Хью. Сможет ли она вернуть его? То, что начиналось как захватывающее приключение, теперь превращалось в бесконечный, беспросветный кошмар.

В меню были в основном блюда, известные своим свойством разжигать страсть: холодные сырые устрицы, выловленные в море под Ла-Ситадель, поданные на стол прямо в раковинах, разделенных на половинки; жареный перепел и жаркое из кролика с луком; лук-порей и имбирь; длинные стебли бледно-зеленой спаржи; салат из тушеных овощей под названием» Brassica eruca»– род кабачков, прославленный своей способностью усиливать любовное влечение.

Ели они с золотых тарелок, пили вино, смешанное с корнем горечавки, из резных кубков розового кварца. Горечавка тоже должна была распалить в них желание. Перед Изабеллой стояли самые изысканные блюда, но она не спешила набрасываться на кусочки, которые Гай протягивал ей своими изящными пальцами. Встревожившись, он прошептал ей на ухо:

– Ты в порядке, Белли?

Белли немедленно взяла себя в руки. Они не должны узнать, кто она такая и зачем приехала в Ла-Ситадель. Повернув голову, она выдавила из себя улыбку:

– Я привыкла к тому, что ваши покои стали для меня всем миром. Вы позволите мне выпить глоток вина, чтобы разжечь аппетит? И возможно, немного перепелки, милорд, и вон того чудного винограда.

Гай поднес кубок к ее губам, подождав, пока она напьется, и вино, казалось, оживило ее. Потом Гай накормил ее перепелкой, улыбаясь, пока она вылизывала его пальцы быстрым розовым язычком.

– Как насчет хлеба с сыром? – предложил он, и Белли съела бутерброд. Потом он накормил ее виноградом, и пока Белли слизывала сладкий сок с его пальцев, он взял другой рукой еще одну небольшую кисть винограда со словами:

«На потом!» Оба дружно рассмеялись. На мгновение Белли показалось, что они остались вдвоем с Гаем в своем собственном маленьком мирке и ей не надо думать о тех ужасных вещах, которые сделали с ее мужем.

Она увидела, что за низким столом сидят сокольничие с двумя охотниками. Белли кивнула им, и блеск в глазах Алана дал ей понять, что ее узнали. Она задумалась: позволит ли ей Гай навестить соколиные клетки и увидеться с Купе? Если бы она смогла побеседовать с Аланом, то узнала бы, в какое время Хью обычно заходит посмотреть на птиц. Быть может, ей удастся прорваться сквозь чары Вивианы Бретонской, если она и Хью окажутся вдвоем в привычном окружении. Но на все это понадобится время; больше времени, чем она предполагала. И даже если она сможет помочь Хью, то как ей самой вырваться из паутины, которую сплел вокруг нее Гай Бретонский?

Теперь Гай стал выводить ее на прогулки по узкой тропинке в скалах под замком. Обычно здесь бывало пасмурно и сыро, но однажды, в начале зимы, выглянуло солнце, и Белли смогла различить на море, где-то вдалеке, темную полоску суши.

– Что это там, вдали? – спросила она Гая.

– Англия, – ответил он, прогуливаясь с ней рука об руку вдоль песчаного пляжа, любуясь парящими в небе и ныряющими морскими чайками. В воздухе чувствовался соленый привкус моря, прохладный воздух был свежим и пронзительным. Темно-синяя вода сверкала искрами в солнечном свете. – Ты скучаешь по Англии? – спросил он.

– У меня там ничего не осталось, чтобы скучать, – солгала Белли. – Мне куда лучше живется здесь, с вами, милорд.

Гай остановился и взглянул ей в лицо.

– Когда-то я сказал, что ты полюбишь меня, Белли, – произнес он. – Но теперь оказалось, что я сам влюбился в тебя. Для такого человека, как я, любовь – очень опасная вещь. Любовь – это слабость, она делает человека уязвимым. Я хоть что-то для тебя значу? – Темно-фиолетовые глаза его пристально смотрели в ее глаза.

– Думаю, да, – ответила Белли. Подняв руку, она погладила его по лицу. – Никогда не раскрывайте ни перед кем свое сердце, милорд. Иначе вы навлечете на себя беду.

Гай улыбнулся:

– Если бы я для тебя ничего не значил, ты бы не стала так говорить, Белли.

Они двинулись дальше, и Белли почувствовала легкий укол совести за эту ложь, которую она только что внушила Гаю. Но ведь если бы его сестра не украла у нее мужа и не отняла бы память у Хью, то Изабелла Лэнгстонская никогда бы не явилась сюда. И Гай Бретонский никогда бы не влюбился в нее.

Праздник зимнего солнцестояния отметили в Ла-Ситадель с большой пышностью. На стенах замка и близлежащих холмах разожгли огромные костры. Во время праздничных торжеств Белли могла без труда пообщаться со своими старыми приятелями, не возбуждая ни в ком подозрений. Она легко отыскала в зале Алана и Линда. Никто бы не стал упрекать ее в том, что она посидела рядом с ними пару минут.

Сокольничие обрадовались при виде ее.

– Значит, вас тоже околдовали? – спросил ее Алан.

– Да, – тихо ответила Белли. – Боюсь, что да. И все же в отличие от милорда Хью мне удалось сохранить рассудок.

– Наш господин пропал, – угрюмо сказал Алан. – Давайте убежим из Ла-Ситадель, пока не выпал снег. Если лорд Хью не сможет уйти с нами, госпожа, что ж – ему придется остаться. Неужели вы хотите, чтобы сын нашего хозяина вырос совсем без родителей?

– Я пока не готова сдаться, – спокойно возразила Изабелла. – Я еще не выяснила, каким именно волшебством Вивиана Бретонская удерживает Хью, и не открыла, как удалось Гаю Бретонскому наложить свои чары на меня.

– Какая разница? – спросил сокольничий, из осторожности понизив голос. – Все равно вы не знаете, как преодолеть это колдовство, миледи.

– Да, не знаю, – согласилась Изабелла. – Но неужели вы хотите, чтобы я бежала отсюда, так ничего и не узнав? Как я смогу смотреть в лицо своему сыну, если не сделаю все, что в моих силах, для спасения его отца? – Она поднялась из-за стола, радушно улыбнулась на всякий случай (вдруг кто-нибудь смотрел на нее) и произнесла. – Теперь мне пора идти, но сначала, Линд, скажи мне: как поживает Купе?

– Он тоскует по вас, госпожа, – ответил Линд.

– Я постараюсь исправить это, – ответила она и вернулась к высокому столу.

– Ты что-то заболталась с этими сокольничими, – заметила Вивиана Бретонская, когда Белли садилась на свое место.

– Они тревожатся о моем кречете Купе, – ответила Белли. – Я взялась за его воспитание, когда он был еще птенцом, а сейчас мы не виделись с ним уже несколько недель. Алан и Линд говорят, что он очень тоскует.

Вивиана Бретонская повернулась к брату:

– Почему ты не позволяешь Белли общаться с ее кречетом? Сокольничие говорят, что ее птица скучает по своей хозяйке. Нехорошо приносить в жертву такого чудного кречета, братец! Белли должна увидеться с ним.

– Я не хочу, чтобы эта птица жила в моих покоях, – сказал Гай. – Белли может навещать ее в клетках, если захочет. Я не возражаю. – Он повернулся к Изабелле:

– Тебя это устроит, сокровище мое?

– Конечно, милорд. Я навещу Купе завтра же. Благодарю вас. – Она наклонилась и нежно поцеловала его в щеку. – В знак моей благодарности, – с улыбкой произнесла она.

– Этого мало, – с озорным блеском в глазах возразил Гай.

• Предыдущая
• 71/100
• Следующая