Дикарка Жасмин - Смолл Бертрис - Страница 2

• Предыдущая
• 2/131
• Следующая

— Сын!

Пораженный, он узнал мать. Что она здесь делает? Ведь она не живет во дворце.

— Сын! — Хамила Бану Бегум1, а для ближних Мариам Макани, была худощавой, изящной женщиной. Годы ее пощадили, хотя жизнь, особенно в юности, была не всегда легкой. Темные в девичестве волосы с годами тронула седина. Только одна прядь черного дерева, как дорога, пролегла посередине головы. На миниатюрном лице было немного морщин, в темных глазах сквозила мысль. Сейчас в ее глазах стояли слезы сочувствия. Хотя Акбар и был самым влиятельным правителем Востока, для нее он прежде всего оставался сыном. И его горе было ее горем.

— Мать! Почему ты пришла? — спросил он мягко.

— Твои жены Ругайя Бегум и Иодх Баи послали за мной. Они рассказали мне об участи Кандры. Я горюю с тобой, сын. — Добрая рука Мариам Макани потянулась к его лицу. Она погладила его и вздохнула. Акбар был без тюрбана, и его длинные волосы рассыпались по плечам. Когда она видела сына в последний раз, они отливали черным, а сейчас, как и борода, были белы, как снег.

— Тебе совсем не обязательно было приезжать, мама, — заметил он. — Я знаю, как ты не любишь дорогу.

— Акбар, сын мой, — тихо ответила она, — а ты знаешь, сколько времени пробыл в этой комнате? Караван Кандры отправился четыре утра назад. — Пораженный, он взглянул на мать, а она продолжала:

— Жены уважают твое горе, но Ругайя Бегум и Иодх Баи испугались, когда ты не ответил на их зов. Они не осмелились выломать дверь и решили послать за мной. В прошлом ты много горевал, но всегда на виду у тех, кто тебя любит. А в этот раз заперся один. Они не знали, что и подумать. К тому же нам не хотелось, чтобы у моего дорогого внука Салима сложилось о твоей печали ложное представление. Ведь он так быстро делает выводы. — Ее глаза светились теплотой. Акбар не был удивлен:

— Ты права, мама. Салим очень прыток и использует любой предлог, чтобы занять эту половину дворца. Но ему не удастся. Он не станет правителем, я пока не умер.

— Я не это хотела сказать… — начала изумленная Мариам Макани, но Акбар перебил ее:

— Мой наследник таков, каков он есть. Порывистый. Нетерпеливый. Жаждущий занять мое место. Это правда, и мы оба это знаем. Даже если ты не признаешь открыто. Салим льнет к тебе, как он делал это всегда. А ты в нем души не чаешь, как и во мне. Ты ведь, мама, с юности была неравнодушна ко всем мужчинам-Моголам.

Мариам Макани усмехнулась, но тут же снова посерьезнела.

— А что станет с нежнейшей из моих внучат? С Ясаман?

— Я отдал ее на воспитание Ругайе Бегум, — ответил он. — Она мечтала иметь от меня ребенка все годы нашего брака. Она моя первая жена, но я ничего не мог сделать, потому что она бесплодна. Она была подругой Кандры и с самого рождения полюбила Ясаман. Она будет хорошей матерью принцессе.

Согласная с его решением, Мариам Макани наклонила голову:

— А моя внучка будет, когда подрастет, считать Ругайю Бегум своей настоящей матерью? — спросила она. Акбар покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Важно, чтобы Ясаман знала, откуда родом. Англичане скоро начнут торговать С Индией.

— Ай-ай-ай! — воскликнула мать, коротко ударив себя в грудь. — Тебе недостаточно на нашей земле прежней чумы — заносчивых португальцев. Хочешь впустить сюда других варваров?

— Португальцы сделались заносчивы из-за моей доброты, — возразил матери Акбар. — Некоторые ведут себя как завоеватели, а я терплю. Пусть англичане приходят в Индию. И тогда вместо того, чтобы доставлять неприятности нам, они, борясь здесь за превосходство, будут доставлять неприятности друг другу. Кандра говорила, что англичане — справедливые, честные люди. — Он похлопал мать по руке. — Просто ты не любишь иностранцев и их привычки. Признайся в этом, ведь у тебя нет других недостатков.

— Мое недоверие к чужеземцам и их привычкам вовсе не изъян в характере, — резко ответила она сыну и, слегка стукнув его указательным пальцем по щеке, добавила:

— Не вздумай меня критиковать, Акбар. Ты всю жизнь искал правду и успел позабыть, что гласит Святой Коран: рай покоится у ног матери. А теперь перестань горевать об английской жене, выходи отсюда — тебе надо управлять своими владениями. Ты — Акбар, Великий Могол, а не влюбленный мальчишка, которому первый же его роман разбил сердце. Иди и подбери свой тюрбан. Он свалился с твоей головы. А волосы у тебя, сын, поседели от горя. Ты ведь никого не хочешь этим напугать?

— Я сбрею их, — отозвался он, — в доказательство своей печали по Кандре.

— И усы тоже, — кивнула она. — Я сама пойду и принесу бритву и воду. Никто не должен этого видеть, сын мой. — Мариам Макани повернулась. Шелка ее одежд цвета сливы грациозно обвились вокруг тела.

— Принеси одежду, мне надо переодеться, мама, — бросил он ей вслед. Затем вернулся в комнату, чтобы в последний раз посмотреть в окно. День был ясным и жарким, как и четыре утра назад, когда его возлюбленную оторвали от него. На дороге вдоль побережья — ни души, и все тот же гул насекомых в деревьях вокруг дворца. Акбар вздохнул. Кандра уехала. Он никогда не увидит ее прекрасного лица, не будет любить ее совершенное тело. Ему остались только воспоминания. Воспоминания и их дочь Ясаман. Злой рок не позволил ему оправдать ожиданий Кандры — он не сумел изменить ее судьбу. Но с Ясаман будет иначе. Девочка — это все, что осталось от их короткой, но замечательной любви. Нет, нет, с Ясаман все будет иначе.

Смех со звонкими шаловливыми нотками донесся от высоких кустов орхидей, грациозно парящих в послеполуденном весеннем воздухе.

— Моя принцесса! Ты где? — Главный евнух Ясаман Камы из слуг Бегум беспокойно шел через сады Великого Могола. — Куда подевался этот бесенок Азраила2? — напыщенно бормотал он, потом остановился и прислушался, но лишь шумный птичий щебет донесся до его настороженного слуха.

— Адали! Ты еще не нашел Ясаман? — нетерпеливо окликнула его Ругайя Бегум с открытого балкона во дворце принцессы.

— Нет, госпожа, но найду, — отвечал евнух и тут снова услышал хохот ребенка. В его карих глазах появилась хитреца, и он закричал льстивым голосом:

— Я тебя слышу, принцесса. Иди к Адали, и он даст тебе твои любимые цукаты. — И вновь никакого ответа, лишь гомон птиц.

— Адали! Скоро здесь будет Мариам Макани. — Ругайя Бегум начала нервничать. Теперь она стояла в галерее с колоннами, выходившей прямо в сады. Бабушка Ясаман была самой высокопоставленной дамой в королевстве, и никто не посмел бы заставить ее ждать, когда она приходила с визитом. Ругайя Бегум тяжело вздохнула: Ясаман — шаловливый ребенок, но зачем сегодня ей надо всех мучить?

— Ты взволнована, тетя.

Ругайя Бегум подскочила, испуганная голосом принца Салима.

— Салим! О Аллах! А твоя бабушка уже здесь? — Ее лицо исказилось, словно от боли.

— Бабушка собирается сюда? Сегодня? Я не знал, — ответил принц. — Нет, со мной ее нет. А отчего ты так взволнована?

— Мариам Макани вот-вот будет здесь, — ответила Ругайя Бегум, — а твоя маленькая сестренка решила поиграть с нами в одну из своих игр. Адали не может ее найти. Она прячется от нас в садах и ни за что не выйдет!

Принц Салим снисходительно хмыкнул:

— Сейчас я ее выволоку, — и направился по ступеням из колоннады в сад. — Ясаман, сладость моя, ты где? — позвал он нежным голосом.

— Салим? Это ты? — откликнулся голос сестры.

— Это я, моя обожаемая. Выходи! С минуты на минуту приедет бабушка. А ты знаешь, как она не любит, когда ее заставляют ждать. — Его взгляд скользил по зелени, стараясь уловить какое-нибудь движение, которое выдало бы девочку.

— А ты меня найди! — игриво подтрунивала она над ним. Он рассмеялся. Разве можно было представить шесть лет назад, когда родилась Ясаман, что он, тогда уже взрослый мужчина, так очаруется этим маленьким человечком. Его собственные дети никогда его так не трогали. А эту девочку, сводную сестру, он обожал.

• Предыдущая
• 2/131
• Следующая