Дорогая Жасмин - Смолл Бертрис - Страница 1

• 1/82
• Следующая

Королевский Молверн

Двенадцатая ночь, 1615 год

Адам де Мариско покинул этот мир. Всего минуту назад он сидел за главным столом в большом зале своего дома, окруженный многочисленными родственниками, которые собрались, чтобы отпраздновать Рождество. Здесь были все — трое приемных сыновей, две приемные дочери со своими семьями, внуками и правнуками, и в огромном помещении звенел веселый смех. Но и шутки и гомон перекрывал громовой хохот восьмидесятичетырехлетнего Адама де Мариско. Особенно порадовала почтенного старца весьма нескромная шутка его невестки, Валентины Бурк.

Вытирая катившиеся по щекам слезы, он взял руку жены и, нежно поцеловав, улыбнулся домочадцам:

— Да пребудет с вами Господь, дорогие мои.

И как только он произнес эти слова, его огромная, седовласая, похожая на львиную голова бессильно упала на грудь. В зале воцарилась мертвая тишина.

Скай знала! Знала уже в ту минуту, когда еще теплые губы касались ее ладони, видела, как свет жизни быстро исчезает, уходит из голубых глаз, и в ее голове настойчиво звенела единственная мысль:

— О, Адам, моя последняя, драгоценная любовь, как мог ты так безжалостно меня оставить?

Но какую прекрасную кончину послал ему Бог! Он не болел, не страдал и успел их благословить! Милосердный Создатель взял его к себе именно в тот миг, когда Адам находился рядом с самыми любимыми людьми…

— Мама… — дрожащим голосом пролепетала ее дочь, Дейдра Блекторн.

Скай подняла полные слез глаза. Сумеет ли она успокоить родных? Однако выхода нет — кто еще сможет вынести это бремя? Так или иначе ей не дадут ни времени, ни возможности скорбеть по ушедшему мужу, пока она не утешит близких и не заверит, что все останется по-прежнему, несмотря на ужас потери. Да, Скай дорога ее семья, но неужели она вечно будет для детей якорем спасения и оплотом надежности?

На какое-то мгновение она испытала чувство, близкое к ненависти, но, взяв себя в руки, спокойно заверила:

— Все будет хорошо, Дейдра.

Дети тотчас бросились к ней с любовью и состраданием. Но в сердце Скай О'Малли навеки поселилась пустота, которую никто и ничто не в силах заполнить. Адам де Мариско оставил земную юдоль, и теперь она в одиночку должна пройти отпущенный ей срок.

Бель-Флер

Зима, 1615 год

— Ты просто не можешь жить здесь одна, мама, — непререкаемо заявила Виллоу, леди Эдварде, тем не допускающим возражений тоном, которого как огня боялись ее дети, ибо прекрасно знали — в этом случае родительница во что бы то ни стало настоит на своем.

Скай О'Малли де Мариско молча смотрела в окно. С неба падал легкий снежок, уже успевший засыпать могилу Адама на вершине холма. Белое покрывало даже лучше, чем рвущий сердце черный прямоугольник. Снег обладает способностью все смягчать.

— Тебе пошел семьдесят пятый, мама, — продолжала Виллоу.

— Я отпраздновала семьдесят четвертый день рождения только в прошлом месяце, Виллоу, — напомнила Скай с едва заметным раздражением и даже не потрудилась повернуться. Солнце уже зашло. В это время года темнеет рано, и скоро она не сможет разглядеть место упокоения мужа. Лишь на рассвете она вновь подойдет к окну гостиной и станет всматриваться вдаль.

— Женщине твоих лет не подобает коротать свои дни в одиночестве, — настаивала Виллоу.

— Почему нет? — осведомилась мать.

— Почему нет? Почему? — вскинулась Виллоу, не ожидавшая сопротивления. — Мама, посуди сама, да это просто неприлично!

Погасли последние лучи солнца. Скай обернулась и спокойно воззрилась на старшую дочь.

— Поезжай домой, Виллоу, — устало выдохнула она. — Оставьте меня и не мешайте предаваться скорби по мужу, с которым я прожила сорок два года. С того самого момента, как не стало Адама, вы не даете мне ни секунды покоя. Мне необходимо остаться одной. Я хочу остаться одна. Тебя ждут дела и дети, Виллоу.

— Но… но… — снова начала леди Эдварде и осеклась, ошеломленная суровым взглядом матери.

— Я не беспомощна, Виллоу. И еще не выжила из ума! К тому же передай своим братьям и сестрам, что я не собираюсь закрывать дом, увольнять слуг и переезжать к кому бы то ни было из вас! Я останусь в Королевском Молверне до последнего часа. Надеюсь, тебе понятно?

Дейзи Келли, беззаветно преданная горничная Скай, спрятала улыбку и уселась у огня, старательно подшивая подол платья хозяйки. Странно, неужели леди Виллоу так плохо знает мать, что считает, будто та согласится жить вместе с ней или еще с кем-нибудь из детей? Конечно, и хозяйка, и горничная уже отнюдь не молоды, с сожалением вздохнула Дейзи, щурясь, чтобы получше разглядеть, куда втыкает иглу, но вполне обойдутся без посторонней помощи.

— Но, мама, — не сдавалась Виллоу, — Королевский Молверн больше тебе не принадлежит. Он отходит к малолетнему герцогу Ланди, сыну Жасмин.

— И ты действительно считаешь, что моя внучка или граф Гленкирк, опекун Чарлза Фредерика, выгонят меня отсюда, Виллоу? — отрезала Скай, окончательно потеряв терпение. — По-моему, это не я, а ты лишилась разума на старости лет!

— Джемми Лесли этой осенью вернулся ко двору, — сообщила Виллоу, — и ужасно зол, потому что так и не смог найти Жасмин во Франции. Весной исполнится два года с тех пор, как она сбежала от него, взяв с собой детей.

— Не пойму, почему у него не хватило мозгов ее найти, — ехидно хмыкнула Скай. — В конце концов, Адам ему подсказал, где искать… Правда, я послала гонца, с тем чтобы предупредить мою внучку о неуместной откровенности деда.

— Ох, мама, как ты могла! — чуть не заплакала Виллоу. — Хочешь нажить врага в лице короля? Яков Стюарт не пощадит тебя, если узнает о твоем дерзком своевольстве. Тебе недостаточно было всю жизнь идти наперекор нашей доброй королеве Бесс1? Неужели годы не научили тебя благоразумию?

— Моей дорогой девочке пришлось дважды выйти замуж ради блага семьи, — спокойно объяснила Скай. — На этот раз, надеюсь, она сделает выбор по своей воле. Никто, даже король, не потащит Жасмин к алтарю силой. И Якову Стюарту, и его глупенькой романтичной жене не стоило даже и пытаться.

— Но Джемми Лесли любит Жасмин, мама, — тихо напомнила Виллоу.

— Знаю, — кивнула Скай, — но отвечает ли Жасмин ему взаимностью? Весной я сама отправлюсь во Францию и сообщу внучке о смерти моего дорогого Адама, а потом посмотрим, что она решит. И хотя я тоскую по ней, не стану навязывать свою волю.

— Ты едешь во Францию? — ужаснулась Виллоу.

— Если ты намекаешь на то, что я и шагу за порог ступить не могу, придется как следует отделать тебя, Виллоу!

Величественная леди Эдварде поежилась и поспешно солгала:

— Я вовсе так не считаю!

— Когда прекратится снегопад, ты уедешь, — приказала Скай, — и возьмешь с собой всех остальных. Мне нужно привыкнуть к мысли о том, что мой дорогой Адам мертв. Я должна остаться одна. Конечно, тебе этого не понять, Виллоу, так что придется смириться.

Виллоу молча кивнула, признавая поражение, и, присев перед матерью, направилась в зал, где ожидали братья и сестра.

— Ну? — не выдержал Робин Саутвуд, граф Линмут, весело сверкая темно-зелеными глазами. — Согласилась ли наша старая, немощная матушка жить под твоей опекой?

— Да помолчи же, Робин! — взорвалась Виллоу. — Терпеть не могу твоей самодовольной физиономии! Мама, конечно, стоит на своем, как всегда, когда взывают к ее рассудку! Я ничего не добилась, как ты и ожидал, но обязана была попробовать! Кстати, она просит нас уехать, как только снегопад пройдет.

— Наверное, не надо оставлять ее в такую минуту! — встревожилась Эйнджел, графиня Линмут.

• 1/82
• Следующая