Гарем - Смолл Бертрис - Страница 77

• Предыдущая
• 77/152
• Следующая

Константинополь бурлил в предвкушении ответов на все эти вопросы.

Утро выдалось ясным и солнечным. Город проснулся с рассветом, и жители высыпали на улицы. Константинополь требовал грандиозного зрелища, и ага кизляр приложил все усилия к тому, чтобы не разочаровать столицу, чтобы народ надолго запомнил въезд принца Селима в город. Перед Хаджи-беем стояла достойная задача: поднять народ на борьбу за младшего сына султана, если вдруг принц Ахмед посмеет напасть на город.

На улицах сегодня было немало тех, кто отлично помнил тот далекий день, когда принц Селим покидал Константинополь, уезжая править Крымской провинцией по приказу своего отца. Теперь он возвращался. Позже многие еще зададутся вопросом: с чем именно связано это возвращение? Но сейчас людям хотелось праздника, и они радовались в предвкушении его.

Вдруг мальчишка, сидевший на высоком дереве за воротами города, крикнул:

— Едут!

Те, кто стоял ближе к воротам, невольно вытянули шеи и напрягли зрение, пытаясь что-нибудь увидеть вдали. И они увидели сначала облако пыли на горизонте, которое росло мучительно медленно. Наконец стало ясно, что скачут татары, свирепые воины и верные слуги Селима. Вдруг им навстречу из города устремился эскадрон янычаров, одетых в красно-зеленые одежды и на лошадях гнедой масти, На несколько мгновений в толпе воцарилось замешательство. Что сейчас будет? Может быть, принцу Селиму запрещен въезд в город?

Янычары на ходу обнажили свои кривые сабли. Татары ощетинились копьями.

Неужели сейчас будет сеча? Толпа нервно заколыхалась, многие уже подумывали о том, что, может быть, лучше разбежаться по домам. От греха подальше.

Вдруг янычары хором подняли клич:

— Селим! Селим! Селим!

Двигавшиеся навстречу друг другу всадники смешались.

— Селим! Селим! Селим! — истошно подхватили татары.

Янычары и татары торжественно в одном строю въехали в городские ворота. Сильные, крепкие молодые люди, с детства взращенные в духе строжайшей военной дисциплины. Редко когда людям удавалось видеть улыбающегося янычара, но сегодня был именно тот случай.

Вслед за эскадронами в городе показалась большая группа танцующих и празднично наряженных детей. Кое-кто из них нес в руках корзины, наполненные лепестками цветов, которые они разбрасывали у себя под ногами. Другие же бросали по сторонам пригоршни золотых динаров, что еще больше подняло настроение встречавшего народа.

За детьми в город на Смерче въехал принц Селим во всем белом. Узкие шелковые панталоны, белая шелковая рубаха с золотой нитью и великолепный персидский халат, расшитый золотом и усыпанный мелкими бриллиантами. Он надел высокие сапоги из мягкой золотистой замши, а на коротко остриженной голове красовался небольшой белый тюрбан с желтым бриллиантом величиной с куриное яйцо и пером белой цапли. Поверх халата на плечи принца был наброшен белый шерстяной плащ с чеканной золотой пряжкой, полы которого стелились по крутым бокам жеребца.

Толпа взревела от восторга при виде красивого улыбающегося принца. Он изящно восседал на Смерче и продвигался вперед медленно, время от времени приветственно вскидывая руку в белой перчатке. Каждый жест сопровождался взрывом восторженных возгласов.

Следом за принцем двигалась его личная охрана, а дальше кадины и дети. Если мужчины в толпе всего лишь любопытствовали в отношении бесценных и недоступных жемчужин из гарема принца Селима, то женщины были просто вне себя от волнения: они своими глазами видят легендарных красавиц в роскошных нарядах, увешанных драгоценностями.

Ожидания толпы вполне оправдались. Жены принца ехали в Золоченых, задрапированных салатовой тканью хоуда, качавшихся на спинах изящных белых верблюдов, украшенных красной сбруей с золотыми колокольчиками. Кадины двигались следом друг за другом. Сайра как бас-кадина ехала первой. За каждой женой принца ехали ее сыновья на белых жеребцах, а за принцами следовали принцессы в золоченых ивовых колясках, украшенных гирляндами из роз и запряженных маленькими серыми мулами, которых вели под уздцы мальчики-негры.

Молодые принцы гордились тем, что участвуют в этом празднике, и восседали па лошадях, выпрямив спины и высоко вздернув подбородки. Принцессы же вели себя по-разному. Для Нилюфер, дочери Сайры, это было первое посещение столицы, и она, с одной стороны, испытывала чувство большой неловкости, а с другой — смотрела на все широко раскрытыми от волнения глазами. Хале, одна из дочерей Фирузи, со смехом бросала сладости мальчишкам, которые сновали вокруг. Рядом сидела смущенная сестра Гузель, которая искренне жалела о том, что они сейчас в открытой коляске, а не в закрытых носилках. То, что лицо ее закрыто вуалью, отнюдь не успокаивало. Самая младшая, Михри-хан, дочь Сарины, вертевшаяся на руках у няни, то посылала в толпу воздушные поцелуи, то закрывала руками свое личико.

Процессия миновала городские ворота и направилась в сторону султанского дворца, возвышавшегося над городом на холме. Солнце, стоявшее в зените, сильно припекало, но толпы народа, выстроившиеся вдоль улиц, отнюдь не редели. Тут и там сновали продавцы холодной воды, дело у них спорилось.

У Селима уже болели скулы от не сходящей с лица улыбки. Ему вовсе не хотелось так глупо скалиться, но людям нужен был счастливый принц, и он понимал, что разочаровывать их не стоит. Не сегодня. Медленно продвигаясь вперед и даря ослепительные улыбки, он размышлял про себя о драматических событиях последней недели. Только-только, казалось, расстались с отцом, а он уже лежит при смерти. Если верить тому, что ему сказали. А сам он с триумфом въезжает в столицу. Ахмед бежал. «Если он попытается вернуться сюда, я убью его, — мрачно подумал Селим. — Покончу с ним так или иначе». Теперь Селим уже не сомневался в том, что станет султаном.

Сейчас он мысленно жестоко корил себя за то, что непростительно смягчился и расслабился в последние годы. Не физически и не душевно. Просто ослабела жившая в нем с самого детства честолюбивая решимость. Благодаря Хаджи-бею он был в курсе всех государственных дел, но одно — быть в курсе, и совсем другое — участвовать в них самому. Во дворце Лунного света он жил слишком привольно и легко. Окруженный любовью семьи. Селим почти забыл о том, что мать произвела его на свет ради одной-единственной цели; чтобы однажды он занял трон, предназначенный изначально для его старшего брата, Мустафы. Что ж… Теперь со дворцом Лунного света покончено. Он лежит в руинах, и отныне их домом станет Эски-сераль.

• Предыдущая
• 77/152
• Следующая