Путешествие в страну летописей - Натанов Натан Яковлевич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/32
• Следующая

Но дальше самое интересное! Удивительное сходство разных летописей не ограничивается началом, первыми строками. У всех почти полностью совпадают тексты па десятках листов.

Во всех летописях история начинается — «по потопе»; везде — легенда о Кие и его братьях, о том как поляне платили хазарам дань мечами. Первая дата всюду — 852 год, и т. д. И т. п. — все, как в Лаврентьевской. Порою встречаются кое-какие расхождения: иначе построенная фраза, новые подробности, но в основном сходство, как у близнецов.

Сходство, продолжающееся примерно до записей 1110–1120 годов.

После этих записей также встречаются совпадения, но их значительно меньше…

Что все это значит?

Что у всех летописей был один общий предок: «Повесть временных лет» — начало всех летописных начал.

Сходство пропадает, как только «Повесть» кончается.

Значит, кончается она около 1110–1120 годов.

Где-то в этом десятилетии великий летописец — автор «Повести временных лет» — произнес «аминь», завершая свой труд. Но ведь как раз Сильвестр признается, что «написал книги сии» около 1116 года. Значит, Сильвестр был первым летописцем.

Но как быть с «черноризцем»?

Надо разобраться…

Если имя первого, главного летописца скрыто между 1110 и 1120 годами, значит, надо внимательнейшим образом прочитать, как освещаются эти годы в разных летописях. Все сотни и тысячи списков сравнивать, конечно, не нужно. Свидетели, как оказалось, придерживаются двух суждений: одни обходятся без «черноризца Федосьева монастыря Печерского» (Лаврентьевская и другие). В иных заглавиях упоминается «черноризец» (Ипатьевская и другие)…

Темнеет. Вечером Карамзин обычно не занимается — болят глаза. Но сегодня он чувствует, что остановиться не может. Наскоро обедает и продолжает работу при свечах. Сад за окном потемнел и исчез, комната стала походить на келью летописца.

Незаметно исчезает куда-то и 1809 год. Бесшумно подступает 1110 (или «от сотворения мира — 6618»).

11 февраля 1110 года над Печерским монастырем появился «огненный столп», а по убеждению летописца — «ангел», который «на второй год был вождем на иноплеменников и супостатов». Об этом сказано и в Лаврентьевской летописи и в Ипатьевской. А затем Лаврентьевская обрывает повествование, и сразу идут строки Сильвестра: «Я… написал книги сии».

То же самое и в десятках других списков.

А как в Ипатьевской летописи?

Рассказ 1110 года там отнюдь не обрывается, и Карамзин легко находит потерянное продолжение. В Ипатьевской летописи все на месте. Как только заканчивается рассуждение об ангеле, что «на второй год был вождем на супостатов», тут же следует доказательство:

«В лето 6619 (1111). И поднялись со своих мест Владимир (Мономах) с сыновьями и Святополк с сыном своим и Давыд с сыном и попрощались и пошли на половцев. В понедельник же страстной недели вновь иноплеменники собрали многое множество полков своих и выступили, точно великий лес, тысячами тысяч. И послал господь бог ангела в помощь русским князьям. И двинулись половецкие полки и полки русские, и столкнулись полки с полками, и, точно гром, раздался треск столкнувшихся рядов. И стали наступать Владимир с полками своими и Давыд. И при виде этого половцы обратились в бегство. И падали половцы перед полком Владимировым, невидимо убиваемые ангелом, что видели многие люди, и головы летели, невидимо опускаемые на землю…»

Вот оно «чудо», о котором читатель летописи был предупрежден еще в записи 1110 года!..

Снова Карамзин оказывается перед задачей нелегкой: как написать обо всем этом в своей «Истории»?

Человеку просвещенному, конечно, не подобает принимать на веру «ангелов во главе войска». Но верноподданному Александра I не следует также и шутить над государственной религией.

Историк, однако, находит выход изящный и остроумный:

«Летописец говорит, что ангел свыше карал половцев и что головы их, невидимою рукой ссекаемые, летели на землю: бог всегда невидимо помогает храбрым…»

Вслед за описанием битвы и победы, Ипатьевская летопись очень подробно, обстоятельно повествует о 1112, 1113, 1114, 1115 и 1116 годах. Ничего подобного в Лаврентьевском списке нет.

После 1116 года Ипатьевская летопись спокойно переходит к 1117, 1118… И нигде никакого упоминания о Сильвестре,

Кто же, в конце концов, был первым летописцем?

Карамзин размышляет:

Ответ первый.

В начале Лаврентьевской летописи находится сочинение Сильвестра.

В начале Ипатьевской — другое сочинение какого-то «печерского черноризца»…

Но ответ этот явно не годится, потому что до 1110 года совпадение обоих списков почти полное: это одна и та же «Повесть временных лет». Только в одном случае автором объявляет себя Сильвестр, а в другом — безымянный черноризец.

Ответ второй.

Печерского черноризца отвергнуть. Автор Сильвестр. Он как-никак лицо историческое. Действительно жил в это время и, согласно летописи, скончался в 1123 году. Черноризец же — безымянный, неведомо когда существовавший…

Но и это не ответ.

Кто же, как не печерский монах, мог заключить, что «огненный столп» ночью 11 февраля 1110 года «справа стал над трапезницею каменной, так что не видно было креста, передвинулся на церковь и стал над гробом Федосьевым»?

Печерский монастырь упоминается в летописи, пожалуй, куда чаще, чем все другие церкви и монастыри, вместе взятые. А Михайловский Выдубицкий монастырь встречается (до 1110 года) всего два раза.

Ответ третий.

Сильвестр был раньше печерским монахом, а потом перешел в Михайловский монастырь, то есть игумен, черноризец, летописец — это одно лицо…

Россыпь книг и рукописей на досках едва видна во мраке, но Карамзин, даже не оборачиваясь, нащупывает рукою и кладет на освещенный свечами стол Киево-Печерский патерик. Патерик — это «книга отцов» (от латинского «pater» — отец). Печерские монахи веками вели записи о жизни и деяниях своих собратьев. Уцелело несколько десятков экземпляров патерика, переписанных в XIV–XVII столетиях в Москве, Ярославле и других местах. Здесь на каждой странице — ценнейшие исторические сведения, хотя, разумеется, в редкой главе ангелы не беседуют с монахами, а бесы не искушают затворников.

В этом сборнике имени Сильвестра не встречается.

Если б какой-нибудь печерский монах сделался михайловским игуменом, а затем и переяславским епископом, его биография непременно попала бы в патерик.

Значит, Сильвестр не из печерских монахов.

Значит, печерский черноризец — не Сильвестр.

И Карамзин составляет о двух «претендентах» мнение, вполне определенное, то есть ответ четвертый: многие считают, что Сильвестр был нашим первым летописцем, потому что сей игумен заявил, что «написал книги сии». Но слово «написал» тут значит «списал». Иначе говоря, Сильвестр — простой переписчик и как таковой может быть удостоен внесения в примечание номер 213 ко II тому «Истории государства Российского»…

Где-то в глубине сознания мелькает мысль: как-то странно, что игумен большого столичного монастыря, то есть персона важная, был простым переписчиком… Но Карамзин не собирается углубляться дальше в эти дебри…

Поместив Сильвестра в примечание, он хочет погасить свечу и прервать работу до' утра.

Потом задумывается и, счастливо посмеиваясь, пишет: «Множество сделанных мною примечаний и выписок устрашает меня самого. Счастливы древние: они не ведали сего мелочного труда, в коем теряется половина времени, скучает ум, вянет воображение: тягостная жертва, приносимая достоверности, однако ж необходимая!..»

• Предыдущая
• 9/32
• Следующая