Любовь дикая и прекрасная - Смолл Бертрис - Страница 1

• 1/138
• Следующая

— Я хочу, — сурово сказала Эллен Мор-Лесли, — чтобы вы не надевали бриджи, когда ездите верхом, госпожа Катриона. Это совсем не подобает леди.

— Но зато как удобно, — ответила прелестная девушка. — Не приставай, Элли, а не то отошлю тебя домой и пойдешь замуж за того славного фермера. Ведь какие надежды возлагала на него твоя матушка!

— Бог мой! Вы не сделаете этого!

— Нет, не сделаю, — засмеялась хозяйка Эллен. — Если, конечно, Элли, ты сама не захочешь. А что, хороший парень, настоящий мужчина. Чем он тебе не мил?

— Важно, чтобы одна вещь у мужчины была настоящей, а точнее, стоящей, а ее-то у этого фермера и нет!

Давайте же снимем ваш костюм. Уфф! Вы пахнете конюшней. И ведь знаете, что сегодня вечером граф приезжает на ваш день рождения. Не могу поверить, что вам уже пятнадцать. Я еще помню ту ненастную декабрьскую ночь, когда вы родились.

Катриона сняла с себя одежду. Она слышала эту историю уже много-много раз.

— Над Грейхевеном кружился снег, и, ох, как же ревел и выл ветер, — продолжала Эллен. — Старая графиня, ваша прабабушка, непременно захотела быть рядом с вашей матерью. А мне только что исполнилось семнадцать. Я была самой младшей в семье и страшно балованной, но раз я не выказывала намерения выйти замуж и остепениться, то моя старая бабушка посоветовалась со своей госпожой, вашей прабабушкой, и они решили, что я буду присматривать за новорожденной. Старая леди Лесли бросила на вас один только взгляд и сказала: «Эта — моему мальчугану Гленкерку». Да, вас едва было видно из пеленок, а она уже устраивала вашу помолвку! Если бы только старая леди могла дожить и увидеть, как вы вырастете и выйдете замуж! Но она умерла следующей весной, а моя бабушка последовала за ней всего лишь несколько недель спустя.

Разговаривая, Элли не переставала хлопотать, готовя своей госпоже ванну в огромном дубовом чане, поставленном перед камином. Подлив в горячую воду надушенное масло, служанка позвала:

— Идите, моя леди, все готово.

Катриона сидела в мечтательной задумчивости, а руки Эллен терли ее плечи и спину. Затем девушка взяла у служанки мыло и закончила мытье, а та сходила и достала из шкафа небольшой кувшин с жидкостью. Женщина полила голову Катрионы золотистой струйкой, плеснула воды и, взбивая душистую пену, дважды вымыла и прополоскала волосы.

Потом, укутанная в огромное полотенце, Катриона уселась перед огнем и высушила свои густые и тяжелые локоны. Служанка расчесывала их до тех пор, пока они не заблестели. Укрепив заколками эту темно-золотистую массу, Эллен велела молодой госпоже прилечь и стала натирать ее бледно-зеленым кремом, приготовленным Рут, матерью Эллен. Девушка поднялась, и служанка подала ей шелковое нижнее белье. Когда Катриона уже стояла в нижней юбке и кофте, вошла ее мать.

Тридцатишестилетняя Хезер Лесли Хэй находилась в расцвете своей красоты. Она была прелестна в темно-голубом бархатном платье, отделанном золотыми кружевами и украшенном чудесным жемчужным ожерельем, которое, как было известно Катрионе, принадлежало еще прабабушке. Прекрасные темные волосы Хезер прикрывал голубой чепец с золотым узором.

— Прежде чем приедут гости, мы с отцом желаем поговорить с тобой. Как только будешь одета, пожалуйста, пройди прямо в наши покои.

— Да, мама, — скромно ответила Катриона, но дверь за матерью уже закрылась.

Девушка с полной отрешенностью дала себя одеть, все это время раздумывая, что же хотят сказать ей родители.

Кроме нее, их единственной дочери, в семье был старший сын Джеми, которому исполнилось восемнадцать, и десятилетние близнецы Чарли и Хьюи. Родители всегда оказывались столь поглощены друг другом, что воспитание детей легло главным образом на нянек и учителей. Катрионе пришлось самой устраивать свою жизнь почти с рождения.

Все было бы по-другому, если бы была жива ее прабабушка. Девушка знала это. Для Джеми наняли учителей, однако никто не подумал о том, что учить читать и писать надо и Катриону. Пришлось ей самой пробиваться на урок к Джеми. Когда удивленный преподаватель доложил родителям, что их дочь усваивает предмет быстрее, чем наследник, ей было разрешено остаться. Поэтому ее обучали как мальчика, но лишь до тех пор, пока Джеми не уехал в школу. Дальше о своих уроках девочке пришлось позаботиться самой.

Катриона настояла, чтобы родители наняли учителя, говорящего по-французски, по-итальянски, по-испански и по-немецки, дабы и ей овладеть этими языками. Учитывая, сколь хорошее образование получили ее отец с матерью, их безразличие к обучению собственного ребенка не находило оправдания.

Но двадцать лет спустя после свадьбы Хезер и Джеймс Хэй были влюблены друг в друга еще более, чем когда-либо. Так что невнимание к дочери происходило просто от беспечности. Дети сытно ели, носили хорошую одежду и жили в прекрасных условиях. Молодому хозяину Грейхевена, да и его жене просто не приходило в голову, что, помимо этих основных надобностей, детям требовалось что-то еще. И если маленьким братьям Катрионы вполне хватало теплоты и ласки, получаемых ими от любвеобильных нянечек, то ей самой этого было мало. Эллен Мор-Лесли понимала свою молодую госпожу. Но Кат Хэй выросла избалованной и своевольной, а сдерживать ее было некому.

Теперь девушка стояла перед зеркалом и рассматривала себя. Сегодня вечером, впервые за несколько лет, она встретит своего нареченного. Ему исполнилось двадцать четыре года, и он учился в университете Абердина. Он также посетил Париж и некоторое время состоял при дворе королевы Бесс в Англии. Катриона знала, что суженый был красив, уверен в себе и говорил изысканно. Она также надеялась, что ему предстояло пережить жестокий удар по самолюбию. Девушка пригладила зеленый бархат своего платья и, улыбаясь, отправилась к родителям. К ее удивлению, там же оказался и старший брат.

Отец откашлялся.

— Всегда предполагалось, — начал он торжественно, — что ты выйдешь замуж за Гленкерка после твоего шестнадцатого дня рождения. Однако, в связи с безвременной смертью прошлым летом третьего графа и введением молодого Патрика в звание четвертого графа Гленкерка, решено, что ваша свадьба будет отпразднована в Двенадцатую ночь.

Ошеломленная, Катриона посмотрела на отца.

— Кто решил так, папа?

— Мы вдвоем с графом.

— Не спросив меня? — Ее голос звучал гневно.

— Спрашивать тебя? Зачем, дочь? Вы были обручены одиннадцать лет назад. Свадьба всегда подразумевалась.

Джеймс Хэй не скрывал раздражения. Дочь вывела его из себя. Как всегда. Она никогда не была мягким и нежным созданием, подобным жене.

— Ты мог бы рассказать мне об изменившихся обстоятельствах, а потом спросить меня, не возражаю ли я выйти замуж на целый год раньше! — закричала Кат. — Я не хочу выходить замуж сейчас. И вы зря потратили время на разговоры, потому что я вообще не собираюсь выходить замуж за Патрика Лесли!

— А почему, дорогая? — спросила Хезер. — Такой славный молодой человек. И ты будешь графиней!

— Это бык в охоте, дражайшая мама! С тех пор как дядя Патрик слетел с лошади и сломал себе шею, не проходит и дня, чтобы я не слышала о победах его наследника!

По всему округу ходят сплетни о его подвигах. В постели, на сеновале, под изгородью! Я не выйду замуж за грязного развратника!

Хозяин Грейхевена был ошеломлен этим взрывом ярости. Джеми принялся было смеяться, но быстро умолк под строгим взглядом матери. Теперь-то, хоть и слишком поздно, блистательная леди осознала, что пренебрегла очень важной стороной воспитания дочери.

— Оставьте нас, — велела Хезер мужу и сыну. — Сядь, Катриона, — сказала она, когда мужчины вышли. — Ты знаешь что-нибудь о том, что происходит между мужчиной и женщиной на брачном ложе?

• 1/138
• Следующая