Слепой секундант - Плещеева Дарья - Страница 35

• Предыдущая
• 35/94
• Следующая

— Понимаю. Жаль, что вы не можете ее опознать, — холодно сказал Андрей. — Ну, более беспокоить не стану. Благодарю за сведения. Буду преследовать вымогателя дальше.

— Вам что-то удалось сделать? — как-то нерешительно спросил Граве.

— Да. Я знаю, где сидит его помощник, собирающий деньги. А может, это он сам и есть. Изображает обезножевшего в богадельне за Волковой деревней, у староверческого кладбища. Вы все еще хотите просить меня, чтобы я не лез в это дело?

Андреева прямота несколько смутила доктора.

— Мне тридцати рублей не жаль, — сказал Граве. — И если бы я мог оставить все как есть, то и оставил бы. Но вас ведь, сударь, не остановишь.

— Да, это так. Присоединяйтесь.

— Но что я могу?

— Вы бываете в свете. Узнайте, готовится ли где богатая свадьба, где за невестой дают миллионы. Мне кажется, об этом во всех гостиных должны судачить. Я в них не бываю, а вы всюду приняты.

— Это я могу.

— Ну, значит, с Божьей помощью и вы благое дело совершите. Дня через три, через четыре я пришлю к вам человека.

— Отступитесь. Ведь добром не кончится, — глядя в пол, произнес доктор. — Право, отступитесь. Убьют вас…

— Или я убью.

— Тоже плохо. Поймите, что все эти знатные господа, коли дойдет до следствия, вовеки не признаются, что платили вымогателю! И выйдет, что вы убили каких-то людей просто из блажи. Угодите вы в каземат!

— Мой каземат всегда при мне. А теперь — позвольте откланяться, — Андрей встал, не дожидаясь прощальной речи доктора, положил руку Еремею на плечо и пошел прочь из кабинета.

Граве догнал его уже в сенях.

— Стойте, стойте! — крикнул он по-немецки. — Вот, это пригодится вам, не отказывайтесь! — и сунул в карман Андреева кафтана два свертка — два столбика золотых монет, упакованные в плотные бумажки.

— Откупился. Совсем онемечился, — сказал Еремей, когда доктор вернулся в кабинет.

— Видишь, дяденька, как скверно и гадко врать? — нравоучительным тоном спросил Андрей. — Вот врет, будто немец, и теперь от вранья ему одно разорение… Хорошо бы он про богатые свадьбы узнал, — продолжил Андрей уже в возке.

Тут вспомнилась Катенька. И Андрей опять замолчал. После первого отчаяния, скорби и попыток во всем обвинить себя, он стал звать невесту для бесед.

— Ты ли это? — беззвучно спрашивал он у едва ощутимого кожей сквознячка. — Ты ли вернулась на миг? Побудь со мной, не уходи! — и просил прощения за свою нелепую гордость — мог же сразу приехать к Катеньке, не заезжая к Грише, и не скрываться от нее, и вместе с ней посещать Граве, других врачей искать. Нет — вообразил себя постыдным калекой, при виде которого любовь разом помирает, зато рождается тягостная и обременительная жалость. Теперь же остается вызывать в памяти милое лицо, по-домашнему окрученные вокруг головы косы, и каяться в том, что не сумел ответить на Катенькину искреннюю любовь. Остается называть себя дураком и тосковать, и молить невесту хотя бы во сне явиться. — Кабы ты хоть обиделась, не стала меня искать, то и уцелела бы, — говорил Андрей. — А что бы тебе стоило обидеться… я того ведь и добивался… А ты-то любила меня сильнее, чем я тебя…

Еремей догадывался об этих немых беседах и не мешал. Он знал — должно пройти время, да немалое, чтобы питомец успокоился.

Розыск зашел в тупик. Господин Валер после беседы со своей любовницей, возможно, струхнул, Граве откупился.

Два дня прошли в домашних заботах. Еремей, решив, что рано или поздно придется приступаться к беспоповцам, принялся растить бороду. Однако Валер оказался более решителен, чем думали. Он, потолковав со своей Элизой, прислал-таки через бабу Феклу записочку В записочке предлагалось встретиться в том самом «Городе Мадрите», где Андрей уже побывал.

— Бережется, — заметил Еремей.

— Правильно делает, — ответил питомец. — Но и мы побережемся. Подъедем заранее и высмотрим, один ли этот молиеровский герой приедет или кого-то с собой на хвосте притащит.

Оставив на хозяйстве Афанасия, поехали в «Город Мадрит» вчетвером. Фофаню определили в лазутчики — он, когда приехал в простых извозчичьих санках господин Валер, старательно исследовал окрестности, но никакого хвоста не обнаружил. Выждав для верности еще минут десять, Андрей велел вести себя в «Город Мадрит», где Валер нарочно для переговоров снял комнатку.

Тот был одет соответственно своему дворянскому происхождению, но бороду не сбрил. Из чего следовало — замысла докопаться до тайн староверской богадельни не оставил.

— Не стану тратить время на реверансы, сударь, — сказал Валер, поздоровавшись. — Я рассказал о нашей встрече Элизе. Женщины порой бывают решительнее нас. Элиза сказала так: ежели все кончится благополучно и супруг ее не вздумает переделывать завещание, то начнется вторая часть сего романа — преследовать будут уже Гиацинту. А ей как-никак замуж выходить. Так что «змею следует растоптать, покамест она лишь змееныш» — вот подлинные слова Элизы. И что когда человек, мол, будучи слеп, берется за такое дело… Словом, она вдруг поверила в ваши способности.

— Не в способности она поверила, — хмуро сообщил Андрей. — А, наподобие утопающего, хватается за соломинку. Но передайте, что я ей благодарен безмерно.

— Передам. А это — от Элизы… — Валер, несколько смутившись, выложил на стол кошелек с золотыми империалами. — А когда, с Божьей помощью, вы одолеете супостата…

— Мы одолеем супостата. Мы, — поправил Андрей.

И тут дверь комнатушки распахнулась. Божье чудо, что под рукой у Андрея не случилось ни ножа, ни пистолета. На пороге встал не злодей, не мазурик с Сенного рынка, а девица лет семнадцати, высокая, тоненькая и, сколько можно было судить по влажным от тающего снега прядкам на лбу, белокурая.

— И меня посчитайте, и меня! — выкрикнула она. — Я также! Я мстить готова!

— Царь небесный! — произнес Валер. — Этого еще недоставало.

— Дядя Еремей, это что такое? — полюбопытствовал Андрей.

— Девка, — лаконично отвечал дядька. — Вот уж точно, нам лишь девок недоставало.

— Господин Валер, уж не ваше ли это сокровище?

— Мое, — отвечал Валер. — Выходит, подслушивала мой военный совет с Элизой. И запомнила про «Город Мадрит».

— А что мне еще оставалось? — возмутилась девица. — Должна же я понимать, что делается вокруг меня!

— Что делается из-за тебя, твоей дурости, сударыня, — Валер был так суров, что даже бездетным Андрею с его дядькой стало понятно: суровость сия первоначальная, а когда схлынет — дитятко станет из него веревки вить.

— Господин Валер, каким именем прикажете называть сию решительную особу? — церемонно спросил Андрей.

— Я Гиацинта. Иного имени не надобно, в ином не нуждаюсь! — вместо отца ответила девица. — Я должна быть с вами и жестоко мстить!

— Господи Иисусе, спаси и сохрани, — Еремей перекрестился.

— Господин Валер, нельзя ли отправить куда-нибудь эту буйную особу? — холодно осведомился Андрей.

— В бешеный дом разве? — отвечал Валер.

— Ох, — только и мог вымолвить Еремей. В это «ох» вместилась целая речь, выстроенная по всем правилам риторики; речь о несовершенстве и бестолковости прекрасного пола, которому предписана прямая дорога — от печки до порога, он же затевает такие проказы, что и в ступе не утолчешь…

— Сударь, я хочу быть вместе с вами, — сказала Гиацинта, глядя прямо в черную повязку Андрея. — Я прирожденная актерка! Я все выведаю! Вам от меня так просто не избавиться — лучше возьмите меня! Я пригожусь, ей-богу! У меня свои счеты, я жестоко оскорблена!

— Это она собралась мстить маркизу де Пурсоньяку, — объяснил Валер. — Актерка, а Молиера не читала.

— Зато вымогатели явно читали Молиера, — заметил Андрей. — Сударыня, мы непременно воспользуемся вашим великодушным предложением, а сейчас вам бы лучше вернуться домой. Батюшка ваш при смерти, нехорошо будет, ежели он скончается, а вас и отыскать не смогут.

— Я не вернусь и останусь тут, с вами, — ответила Гиацинта. — Ведь не повезете же вы меня назад силком. Я знаю, что вы мне сейчас скажете — про долг дочерний и послушание! А отчего я должна показывать послушание? Какой у меня перед ним долг? Оттого ли, что он оскорблял мою матушку, я должна его нежно любить?!

• Предыдущая
• 35/94
• Следующая