Слепой секундант - Плещеева Дарья - Страница 58

• Предыдущая
• 58/94
• Следующая

— Дурак я, — сердито сказал Еремей. — Нет чтобы хоть ковригу хлеба с собой прихватить. Пока еще каша поспеет!

— У попадьи непременно хлеб есть, — напомнил Фофаня.

— Точно. Ежели Тимошка еще не выпряг коней, поезжай с ним в деревню, дяденька. А я тут побуду с Фофаней.

— Тимошка их водит.

Кучер Андрею нравился — суровая школа, которую он прошел, не убила в нем любви к лошадям. Перед тем как ставить лошадь, прошедшую верст десять галопом, в стойло, водить необходимо — чтобы остыла, не то холодная вода ее погубит. Да и поговорить с конями он любил — а они понимают такие разговоры и даже по-своему отвечают.

Еремей ушел.

— Ох…

— Что с тобой, Фофаня?

— Живот схватило… — Фофаня выскочил.

Андрей вздохнул: в городе такой тишины нет — там отовсюду прилетают и просачиваются звуки. Другое дело, что зрячий человек перестает их слышать. А слепой — наоборот, из этих звуков выстраивает себе мир заново.

Задумавшись, он не сразу понял, что странный звук за стеной — свист. Кто-то дул в особую свистелку, какие водятся у охотников. Не успел Андрей совместить в памяти этот звук с известными ему голосами охотничьих свистелок, как залаял Шайтан.

— Фофаня! — крикнул Андрей во всю мощь голоса.

Никто не отозвался. Но на крыльце вдруг дважды стукнуло — так топает человек, отряхающий с ног снег. Скрипнула дверь, ведущая в сени.

— Фофаня, ты? — позвал Андрей и выставил перед собой заряженный пистолет.

Скрипнула и вторая дверь. Зашуршала жесткая ткань — юбки, что ли?

— Кто тут? — спросил Андрей, уже готовый стрелять.

— Капитан Соломин, это я! Опустите пистолет! — голос был женский, знакомый.

— Кто — «я»?

— Я… ну, я — Александр Дементьев!

— Как вы сюда попали? — сердито спросил Андрей.

— Я искала вас, — ответила незнакомка. — У меня хорошая память на приметы местности. Я ведь тут уже бывала. Мой Павлушка сразу понял, куда везти. Я доставила вам важное известие! — в голосе звучал сплав радости и гордости, что у молоденького офицера, прорвавшегося через вражеские посты и ведеты с важным пакетом. — Я нарочно ездила в Тверь…

— Куда?!

— В Тверь, искать следов Евгении. Ваш Афанасий и десятой доли того не вызнал, что мне удалось выяснить. Видите ли, там, в Твери, живет моя родная тетка. Я с того дня, как вышла из Воспитательного общества, ни разу у нее не побывала. Провинциальная тетка — прелюбопытное создание. Она может годами о тебе не вспоминать, но когда ты вдруг объявишься — поместит в лучшей комнате и повезет показывать всем своим старинным знакомцам. На то и был мой расчет.

— Тише…

Где-то вдали пересвистнулись две дудки. Опять взлаял Шайтан.

— Отчего вы держите его на такой короткой веревке? — спросила незнакомка. — Я бежала ко крыльцу, он кинулся наперерез, но ему доброй сажени не хватило. А ежели бы к вам шел дурной человек?

— У Шайтана длинная веревка. Еремей сказал, что привязана к будке… — тут Андрей замолчал. Он понятия не имел, где стоит собачья будка. И от этого ощутил злость — опять его ткнули носом в собственное увечье.

— Так вот, слушайте. Прасковью Трофимовну Яковлеву, у которой жила девица Евгения, многие помнят. С Евгенией же вышло так — ее прислали на жительство издалека и без всякого предупреждения — просто приехала девица в санях, привезла с собой письмецо, что в письмеце — того госпожа Яковлева никогда никому не сказывала, а Евгению приютила. Да, главное — девица была близкой родней, но как раз это Яковлева для чего-то хранила в тайне, прочие знали, что бедная сиротка — и все. Другая странность — никто не мог фамилии этой Евгении вспомнить. Девица была, а фамилии не было!

Опять раздался свист.

— Фофаня! — крикнул Андрей. — Живо иди сюда!

Никто не отозвался.

— Мне поискать его? — спросила незнакомка и устремилась к двери.

— Нет! Стойте тут.

— Он вас не слышит, я выйду на крыльцо…

— Говорю, не двигайтесь! И помолчите, Христа ради.

То ли шаги, а то ли не шаги — нечто смутное и неопознаваемое творилось за стеной дома. И вдруг раздался крик. Вопил мужчина, причем от нестерпимой боли. Тут же заржала лошадь, послышались еще голоса, наконец донесся топот.

— Боже мой, Павлушка! Там же Павлушка, братец мой! — закричала незнакомка, кидаясь к двери.

— Да стойте же! Вы ему ничем не поможете!

— Дайте пистолет! — схватив оружие со стола, незнакомка выскочила в сени.

Скрипнула дверь, ведущая на крыльцо, раздался выстрел, собачий лай, незнакомка вбежала в горницу.

— Как запереть двери? Нужен засов! — крикнула она. — Их там, во дворе, с десяток, и у них факел!

— Они перешли-таки в наступление, — сказал Андрей. — Какого черта вы притащились?

— Я привезла портрет Евгении! Он сохранился в рисовальном альбоме одной старой девицы, портрет не лучшего качества, и ей там лет пятнадцать… Но это портрет!

— Дай бог, чтобы пригодился. Какой же я болван!

— Где ваши люди?

— Я отослал их в деревню за припасами… Чертов Фофаня!

— В деревне могут услышать выстрелы?

— Могут. Но подумают, будто это я опять упражняюсь в сарае. Проклятье…

Все Фофанины поступки и слова как будто озарились новым светом. Он поднял переполох, он мастерски изобразил панику, он заставил Андрея убраться из города, он спровадил Еремея с Тимошкой в деревню и сам сбежал… Вот какова цена его присяге. Был верен, пока былые сообщники эту верность терпели. И святой Феофан не помог…

— Кто эти люди? — спросила незнакомка. — Что вы им сделали?

— Это приспешники вымогателя. Или вымогательницы — черт их разберет… — Андрей уже не стеснялся в выражениях. — Они заманили меня сюда… По-моему в горнице горит свеча. Потушите ее и выгляньте в окошко. Нужно понять, что они затевают.

Особый запах дал знать, что свеча задута.

— Перед окошком их нет, — доложила незнакомка. — По-моему, они собрались у крыльца.

— Понятно. Закладывают дверь, чтобы подпалить дом, а мы не выскочили.

— Боже мой…

— Проклятье, где-то тут должен быть порох! Еремей не сказал, где прячет…

— Много пороха?

— Фунтов десять по меньшей мере. Весь дом на воздух не взлетит, но…

— Я поняла. Где мешочки с порохом?

— Порох держат в картузах, они бывают бумажные, полотняные или даже жестяные. Может, в голбце?

При мысли, что печь взлетит на воздух, Андрею сделалось не по себе. Ладно бы сам погиб — на то и напрашивался! Но эта несчастная дурочка?

Незнакомка шарила впотьмах у печки и за ней.

— Кажется, нашла… — прошептала она. — Сейчас покажу.

Это действительно был порох.

— Сейчас вы отнесете этот порох в сени и сложите под дверью, — велел Андрей. — Но быстро и очень тихо! Затем возьмете на полке — она, кажется, над окошком — какую-нибудь книгу, раздерете, выложите скомканными листками дорожку к пороху. И картузы бумажками обложите. Быстро!

— Книгу?

— Коли уцелеем — я вам сотню книжек куплю, только действуйте, черт бы вас побрал!

— Да, да…

Искру, чтобы поджечь бумагу, добыли, щелкая пистолетным курком.

— А теперь — кладите стол наземь, боком! Ну? Где он? Помогите, я же не вижу! Пистолеты кладите на пол!

Андрей знал, что по бумажкам огонь побежит неторопливо, и есть время спрятаться за столешницей. Незнакомка сильно волновалась, и когда они присели на корточках за толстой столешницей, Андрей ощутил ее дрожь. Он обнял девушку и шепотом приказал заткнуть уши.

Тут и грянуло. Сени разнесло в мелкие дребезги, горящая труха и щепки взлетели в небо. Андрей этого не видел, но мог вообразить.

— Образовался пролом, — сказал он. — Сейчас нас зажарить мудрено, но они, сукины дети, сюда полезут. Спрячьтесь за меня. Не бойтесь, я их слышу.

Пистолетная пуля — не мушкетная, но с горошину будет. А свинцовая горошина в брюхе сильно мешает продолжать нападение. Первый, кто ступил на порог комнаты и сделал в ней первый шаг, второго сделать уже не смог — рухнул с пулей в груди. У второго хватило глупости, врываясь, обозвать Андрея сволочью. Стреляя на голос, Андрей попал в голову. То же ждало и третьего.

• Предыдущая
• 58/94
• Следующая