Рождение Орды - Голден Кристи - Страница 49

— А кто-нибудь пытался вызывать стихии? — спросил Оргрим вполголоса.

Шаманство все еще было запрещено, но Оргрим знал: от отчаяния многие пытались вернуться к старому.

— Пытались — и все безуспешно. В ответ — мертвая тишина. Демоны охраняют Ошу'гун, и оттуда к нам надежда не придет.

— Значит, с нами покончено, — заключил Оргрим спокойно.

Глянул на Молот Рока, лежащий у ног. Интересно, пророчество о нем исполнилось? Может, Оргрим и есть последний в роду? Может, он уже принес спасение, а затем погибель, истребив дренеев? И какой справедливости теперь служить этому молоту? Ведь все вокруг умирает, и надежд на перемены нет.

«Желание выжить — сильнейшее из желаний», — думал Гул'дан, готовясь отойти ко сну.

Бывший шаман не терял надежды. Переселился в Черный храм, в специально обустроенную комнату, где разложил в порядке все, нужное для управления призванными демонами: осколки душ дренеев, особые камни для тварей побольше, снадобья для поддержания сил. Хватало и костей с черепами, и прочих символов смерти и власти.

В лампах тлели особые травы, чей пряный аромат будил видения.

Гул'дан упорно пытался вызвать их. И теперь разжег огонь в чаше, подождал, пока сухие щепки станут раскаленными углями. Напевая, швырнул на них сухие листья, стараясь не закашляться от едкого дыма. Затем улегся на кровать — может, кровать самого пророка Велена, да будет проклято его имя? — и быстро заснул.

И увидел сон. Сны не являлись с тех пор, как исчез Кил'джеден. Но это был, несомненно, провидческий, настоящий сон, пусть и пришедший в страшном и мрачном месте.

В этом сне Гул'дану предстало существо, смутно похожее на орка, в длинном плаще с капюшоном, закрывавшем лицо. Стройное существо, тоньше оркской женщины, но Гул'дан ощутил, непонятно как, что это мужчина. От хрупкого на вид незнакомца исходила неистовая, подавляющая мощь. Гул'дан вздрогнул. Незнакомец заговорил — и голос его оказался странно благостным, хотя слова свинцом давили на душу.

— Ты в отчаянии, ты растерян и беспомощен, — сказал незнакомец.

Гул'дан, испуганный, но обуянный любопытством, кивнул согласно.

— Кил'джеден пообещал тебе силу, власть и богоподобие, пообещал невиданное в твоем мире. — Мягкие, странные слова лились из-под капюшона, успокаивая и в то же время страша.

— Он обманул меня! — возразил Гул'дан, теперь скорее разозленный, чем напуганный. — Заставил нас разрушить наш мир и бросил умирать. Если ты явился от него, то…

— Нет, — обронил незнакомец, и Гул'дан сразу умолк. — Я пришел от владыки куда большего.

Из-под капюшона блеснули глаза.

— Я пришел от его господина.

— Господина? — По Гул'дановой коже побежали мурашки.

И пал наземь, когда в разум ворвались видения: образы Кил'джедена, Архимонда и Велена, какими те были давным-давно. Гул'дан увидел преображение эредаров в чудовищ и полубогов и почувствовал Великого, стоящего за ними.

— Саргерас! — выдохнул, ужасаясь и благоговея.

И ощутил невидимую под капюшоном улыбку незнакомца.

— Да, он — Великий, кто правит всем, кому повинуемся все мы. Гул'дан, вскоре ты поймешь: разрушение, уничтожение прекрасны и чисты. Всему суждено погибнуть и распасться. Ты можешь противиться — и быть уничтоженным, либо помочь — и получить награду.

Все еще напуганный непонятным существом, встревоженный и подозрительный, Гул'дан спросил:

— А что от меня требуется?

— Твой народ умирает. Ему нечего больше разрушать в этом мире. Нечем и выживать. Твоему народу нужно место, где много еды и питья, где много достойной убийства добычи. Теперь оркам смерть врага нужна больше пищи. Так дай же им вожделенной крови!

— Это кажется скорее наградой, а не заданием, — заметил Гул'дан недоверчиво.

— Это и задание, и награда, но не единственная, предлагаемая моим господином. Ты — глава Совета Теней, ты испробовал власти. Ты — величайший маг среди твоего народа, и ты знаешь, каково это ощущать. А можешь представить себя богом?

Гул'дан дрожал от вожделения и ужаса. Такое уже обещал Кил'джеден, но этот Саргерас на самом деле может выполнить обещание. Что может — Гул'дан почему-то не сомневался. Представить только: он, Гул'дан, протягивает руку — и сотрясается земля. Сжимает кулак — и навсегда замирают сердца. Из тысяч глоток рвется его имя, тысячи глаз смотрят жадно, неотрывно, благоговейно… Новые невообразимые удовольствия, новая власть… есть от чего потечь слюнкам!

— У нас общие враги, — продолжил незнакомец, — Я хочу видеть их мертвыми, ты хочешь новой добычи и новых убийств для твоего народа.

А, вот ты приоткрыл себя, чужак, сверкнул бледной кожей. Черная бородка и усы, тонкогубый рот, растянутый в ухмылке…

— От союза выиграем мы оба, — заключил незнакомец.

— В самом деле, — выдохнул Гул'дан и вдруг понял — шажок за шажком он приближается к чужаку, будто притянутый неведомой силой.

Заставил себя остановиться и добавил недоверчиво:

— И это все, чего ты хочешь от меня?

— Саргерас даст тебе все это и гораздо больше. — Незнакомец вздохнул. — Но он сейчас… пленен. Он лежит, заточенный в древней гробнице под кипящим океаном тьмы. Он жаждет свободы, жаждет вернуть былую власть и мощь, жаждет так, как твои орки жаждут крови, как ты — власти.

Так веди же орков в новый, плодородный, доверчивый мир. Дай их клинкам мягкую плоть! Победи тамошних насельников, усиль свой народ и с новой могучей силой присоединяйся ко мне ради освобождения моего господина. А его благодарность. Незнакомец ухмыльнулся снова, сверкнув белыми зубами. И вновь повеяло мощью, чудовищной силой, сдерживаемой лишь волей чужака.

— Да, его благодарность, хм… превосходит твое воображение…

Гул'дан задумался. А пока думал, образ незнакомца заколебался, исчез. А Гул'дан охнул — он увидел роскошный луг, свежий ветер шевелил волосы, заплетенные в косы. Невиданные звери мерно жевали траву, а вдали высились пышные, сильные деревья. Странные существа, похожие на орков, но тонкие, с розоватой кожей, работали в полях, ухаживали за животными. Прекрасные земли!

Но и они исчезли, а Гул'дан оказался глубоко под водой, погружаясь все глубже, но, несмотря на глубину, он не задыхался, легкие не требовали воздуха. Течение колыхало, кружило облако планктона, сквозь него виднелись исполинские обрушенные колонны, отесанный камень со странными письменами, полустертыми временем и мягким касанием воды. Гул'дан вдруг понял: здесь лежит Саргерас, и ледяной озноб пробежал по телу. Освободить его из тюрьмы, и потом… потом…

Незнакомец предлагает выгодную сделку. Да и что угодно лучше, чем оставаться в умирающем мире, обрекая себя на медленную страшную смерть.

Да богатая, созревшая для грабежа земля сама по себе оправдает любую сделку! А ведь сулят еще больше, гораздо больше!

Глянул на чужака жадно:

— Скажи мне, что делать!

Гул'дан проснулся распростертым на холодном каменном полу. Рядом лежал кусок пергамента, исписанный собственным Гул'дановым почерком. Пробежал быстро глазами. Портал, Азерот, люди.

Медив.

Гул'дан улыбнулся.

Может ли благословение быть проклятием, спасение — гибелью? Может — именно так я и вижу произошедшее с моим народом после истребления дренеев. Я теперь не сомневаюсь: подаренная магия, используемая столь беззаботно и невежественно, высосала всю силу жизни из Дренора. Килджеден хотел побыстрее увеличить число орков, чтобы войско стало сильнее, и потому состарил детей, украл детство. Народ орков разросся, стал больше, чем когда-либо, и кормить это множество ртов было нечем. Мне ясно так же, как было ясно живущим тогда на Дреноре, — если остаться, раса орков вымрет.

Но мы покинули Дренор во зле и принесли с собою зло. От него до сих пор не может оправиться наш новый мир. Я, блюдя интересы новой Орды, созданной мною, пытаюсь исправить причиненный вред, но неуверен, что эти раны хоть когда-нибудь исцелятся.