Красное и зеленое - Пальман Вячеслав Иванович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/53
- Следующая
Ильин молчал, разглядывая собеседника, потом спросил:
— Чем занимаются здесь сотрудники?
— Каждый своим делом.
— А точнее?
— Это вы можете узнать у профессора. Вообще любопытство здесь не поощряется, герр Ильин. И даже наказывается. Также наказывается посещение чужих комнат.
— Общение научных работников друг с другом — обязательное условие для успешного творчества.
— В пределах лаборатории. Только.
Зазвонил телефон. Комендант снял трубку, выслушал и обратился к Ильину:
— Сегодня в девятнадцать ноль-ноль вас вызывает к себе герр профессор. А сейчас не угодно ли вам пройти покушать?
Фон Ботцки был занят до самого вечера. В приемной профессора томился Ион Петрович Терещенко. Вильгельм фон Ботцки внимательно читал служебную записку, сочиненную Терещенко. Там было сказано следующее:
«Сообщаю, что Аркадий Павлович Ильин работал над изучением хлорофилла под руководством академика Максатова с конца 1939 года. Ильин снова, вслед за Тимирязевым и другими видными учеными установил большое сходство между молекулой хлорофилла в растении и молекулой гемоглобина в крови животных. Ильин задался целью сблизить эти два сложнейших органических соединения между собой и после долгих опытов сумел найти способ для перестройки молекулы гемоглобина, поместив в центр ее вместо атома железа атом магния. В ходе дальнейшей работы Ильин добился практического использования своего открытия: он привил хлорофилл в животный организм.
Поверхностные ткани морских свинок, обогащенные хлорофиллом, не утрачивали своих первоначальных функций и в то же время приобретали новые качества, которые до сих пор были свойственны только растительным формам. Организм животных изменялся, животные становились зелеными. Я лично видел таких морских свинок в лаборатории института. За ними ухаживала и наблюдала Мария Бегичева, находящаяся сейчас вместе с Ильиным.
Так было создано новое животное с теплой кровью, питающееся за счет усвоения углерода из воздуха при солнечном освещении.
В последнее время Ильин занимался самой трудной, как он говорил, работой — хотел придать животным клеткам способность самим размножать хлорофилл в организме, сроднить ткани и клетки животного с новым для них веществом — хлорофиллом. Закончить эту работу ему помешала эвакуация института и последующие затем скитания по завоеванным германской армией территориям Советского Союза».
Читая это место, фон Ботцки улыбнулся. Видно, Терещенко боялся написать «по оккупированной территории», чтобы не обидеть своих новых хозяев…
Далее он прочел:
«Цель всех исследований Аркадия Ильина заключалась в том, чтобы заставить животных расти и развиваться не за счет поглощения уже готовых органических соединений — белков, углеводов и жиров, а за счет тех же простейших элементов природы, какими пользуется каждое живое зеленое растение, — за счет углекислоты воздуха, воды и некоторых минеральных солей, которые усваиваются в клетках зеленого растения при солнечном свете. Зеленые животные, не нуждающиеся в готовой органической пище, — вот что было конечной целью Ильина. По его мнению, можно в самый короткий срок создать мир полезных домашних и недомашних животных, которые будут кормить человечество, сами не нуждаясь при этом ни в кормах, ни в уходе. Солнечный свет и легкая подкормка солями азота, фосфора и калия — вот все, что потребуется новым зеленым животным для роста и жизни.
Я лично не был допущен к работам Ильина и поэтому не знаю деталей всех его опытов и исследований. Насколько я знаю, только сам Ильин и академик Максатов были единственными людьми, владевшими тайной нового открытия.
Вот все, что я имею сказать по вопросу о «веществе Ариль».
И.П.Терещенко».
Фон Ботцки отложил листы бумаги, откинулся в кресле и закрыл глаза. Нужно поразмыслить над этим странным делом.
Он был еще не стар, профессор биологии и химии Вильгельм фон Ботцки, полковник германской армии, начальник одного из отделов по научно-исследовательской работе вермахта. На вид ему можно дать лет пятьдесят — пятьдесят пять. Широколицый, отяжелевший, как большинство людей, десятилетиями ведущих сидячий образ жизни, он действовал всегда неторопливо и продуманно. Даже походка его, величаво-медленная, но уверенная, подчеркивала в нем эту черту характера.
В штабе корпуса и среди сослуживцев по штатской работе фон Ботцки слыл умницей. Когда Гитлер пришел к власти, ученый вместе со своими друзьями на какое-то время занял выжидательную позицию. «Посмотрим, что скажет и сделает этот одержимый человек». Они считали, что наука от политики так же далека, как некая Альфа Центавра от нашей планеты. Жизнь показала, что друзья фон Ботцки и сам он глубоко заблуждались.
Началась война. Институт биохимии, где работал фон Ботцки, стал регулярно получать заказы, от которых у сотрудников института голова пошла кругом. Опыты с органическими ядами, изучение быстроразмножающихся насекомых, работа над гербицидами, способными убивать растения, — вот чем стал заниматься институт. Многие ученые тогда же покинули институт, скрылись, эмигрировали. Фон Ботцки не был в их числе. Он вздыхал, раздумывал, что-то в меру критиковал, но упорно держался за свою должность, обеспечивающую ему спокойную жизнь в хорошем доме.
Как-то так получилось, что профессор даже не удивился, увидев в стенах института людей в военной форме; он испытывал лишь небольшие угрызения совести, когда его приглашали на совещания, где разбирали военно-прикладные вопросы науки. «Что поделаешь?» — говорил он самому себе и, чтобы не прослыть невеждой, в меру сил и знаний помогал разрешать эти вопросы и постепенно становился своим человеком у военных.
А затем мобилизация, чин полковника, мундир, два ордена и уж вовсе благоустроенная жизнь, особый почет и внимание. И вот последнее: его назначили начальником специального научного учреждения, в котором были насильно собраны десятки ученых из разных стран Европы.
Фон Ботцки развернулся. В его руки были переданы сотни патентов на открытия и изобретения, украденные в разных странах; в кабинетах работали выдающиеся специалисты, за которыми помощники профессора буквально охотились по всей Европе. Заманчивые идеи. Блестящие виды на будущее. Великолепные открытия! Кому? Зачем?…
На это Вильгельм фон Ботцки научился отвечать без запинки, усвоив строй мыслей своих высоких покровителей: «На благо великой германской нации».
Когда ему передали первые сведения об открытии Ильина, он только усмехнулся. Небылица. Вздор, близкий к чертовщине. Зеленые животные? Еще чего не хватало! Уж если талантливые немецкие биологи не рискнули заняться такой проблемой, где там какому-то русскому… Поразмыслив, он вспомнил, что, кроме Либиха, Кирхгофа, Майера и других выдающихся немцев, были Менделеев, Тимирязев, Сеченов, Павлов, Максатов. Над этим стоило подумать. В развитии биологии и химии, как нигде, роль русских была всегда очень велика. Почему бы и не появиться некоему Ильину? Но глубина проблемы, сложность задачи, за которую взялся этот Ильин, пугали. Может, просто шарлатанство? Во всем этом надо было разобраться.
Он снова взял записку Терещенки, еще раз прочитал ее. Ильин, Ильин… Профессор лично поехал за ним, чтобы увидеть этого человека. Так, ничего особенного. Молодой человек. Видно, фанатик, истощен, измучен, но деятелен. Знает себе цену.
Профессор позвонил адъютанту:
— Позовите сюда Терещенко.
Ион Петрович вошел и стал у дверей, пятки вместе, руки по швам, не спуская глаз с грозного начальника. Фон Ботцки с удовлетворением отметил послушание в напуганном молодом человеке. Терещенко, конечно, звезд с неба не снимет, но может оказаться очень полезным. Дисциплина — это все.
— Пройдите, Терещенко, сядьте, — сказал он мягко и спросил: — Все, что вы написали, соответствует правде или что-то приукрашено, раздуто?
— Все только правда, герр профессор.
— Значит, если вам верить, то ваш друг Аркадий Ильин создал необыкновенный препарат, который… — Тут он сделал паузу, увидев, что его собеседник рвется начать свой рассказ.
- Предыдущая
- 8/53
- Следующая
