Сама невинность - Смолл Бертрис - Страница 51

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая

– А если я проглочу твое семя, могу забеременеть? – продолжала любопытствовать она.

– Нет, но я не хочу, чтобы ты это делала. Я сберегу свое семя для твоего сладостного лона.

– И это даст тебе наслаждение? – допытывалась Эльф.

– Да! – выдавил он.

Эльф, ни минуты не колеблясь, упала перед мужем на колени, и жаркие уста сомкнулись на его жаждущей плоти. У Ранульфа голова шла кругом.

– Не так сильно, малышка, – простонал он. Кровь Христова, как она изменилась! Совсем не та невинная девочка, на которой он женился менее двух лет назад!

– Довольно! – вскрикнул он.

Раскрасневшаяся Эльф вскочила, и он принялся осыпать ее безумными поцелуями. Не в силах сдержаться, он подхватил ее, сжимая ягодицы в больших ладонях, и стоило ей инстинктивно обвить ногами его талию, медленно вошел в истекающее любовной влагой тело. Она обняла его, прижалась и глубоко, удовлетворенно вздохнула.

» Неужели я ей небезразличен? – снова спросил себя Ранульф. – Или она просто наслаждается радостями супружеской близости?«

Он медленно прошел через комнату, направился в спальню, ни на миг не давая их телам разъединиться, и положил драгоценную ношу на постель. Сам лег сверху и начал осторожно двигаться, боясь, что причинит любимой боль. Но Эльф откровенно млела, буквально купаясь в нежных ласках, и тихо стонала. Как сладостно он наполняет ее! Как она истосковалась по его страсти! Полюбит ли он ее когда-нибудь или ей придется довольствоваться лишь его страстью?

Ее ногти вонзились в бугрящиеся на его спине мышцы. Она отчаянно напряглась в предвкушении вот-вот готового обрушиться экстаза, и когда жгучее наслаждение опалило ее, она как сквозь сон услышала его крик, и его любовная лава затопила ее.

Ранульф обессиленно рухнул на жену, но уже через мгновение она легонько его толкнула. Глаза их встретились, и ослепительная улыбка жены едва не лишила его рассудка.

Он любит ее и хочет, чтобы она тоже его любила!

Как можно заставить ее полюбить себя? Это чувство совсем иное, чем страсть, ибо, когда они не лежат в постели, Ранульф испытывает к жене нечто совсем иное. Жаждет защитить ее. Разделить с ней свои мысли и узнать, что у нее в душе и на уме. Признаться, как важно ему ее одобрение и одно лишь прикосновение руки возносит на седьмое небо!

Ранульф слегка стыдился своей слабости, ибо, помимо всего прочего, он еще и мужчина. Должен ли настоящий мужчина изливаться в нежностях женщине? Да еще собственной жене?!

А что, если он откроется ей и окажется, что она вовсе не разделяет его чувств? Не вызовет ли это отчуждения между ними? Но вдруг он зря опасается? Элинор искренна, и в ней нет ни капли притворства. Она честна и неиспорченна. В этом жена не изменилась. Предположим, он скажет, что любит ее, и в ответ Элинор, человек прямой и бесхитростный, откроет все, что у нее на душе. Единственное, что удерживает его от признания, – мысль о том, что она может его отвергнуть. Впервые в жизни Ранульф де Гланвиль понял, что способен испытывать страх. О, он, как и всякий воин, бывало, боялся грядущей битвы, но это совершенно другое!

Его родная мать предала его ради нового мужа. Сначала Ранульф был потрясен изменой, ибо он был ее сыном, первенцем, и все же она с такой легкостью отшвырнула его. Когда боль и потрясение стихли, он понял, что мать лишь старалась сделать все ради собственного спокойствия и детей, рожденных в повторном браке. И хотя не воспрепятствовала отчиму украсть наследство Ранульфа, все же уговорила сына сохранить доброе имя, зная, что он сможет начать новую жизнь при дворе короля Стефана. Ранульф простил ее, но рана так и не зажила до конца.

Теперь же он знал, что удар, нанесенный матерью, ничто по сравнению с муками и скорбью, которые он испытает, если Элинор не разделит его любви. Лучше пока молчать. По крайней мере сейчас.

Она лежала в объятиях мужа, пристроив голову ему на грудь.

» Мужчины так разительно отличаются от женщин «, – думала Эльф. Она вспомнила, как девушки в монастыре утверждали, что мужчины могут испытывать либо похоть, либо страсть. С тех пор она успела узнать, что и то и другое – вещи совсем не обязательно плохие, но ее сердце жаждало большего. Правда, она понятия не имела, так ли уж прекрасна любовь, как о ней поют менестрели. Ее брат души не чаял в жене, а чем это кончилось? Ради любви Дикон избавился от собственной сестры, и за девять лет всего лишь однажды навестил ее. Эльф невероятно повезло, что она так счастлива, ибо брату было все равно, что с ней станется, лишь бы угодить Айлин! Коварная же супруга отравила его, чтобы заполучить в мужья Саэра де Бада.

Неужели любовь делает мужчину слабым и глупым? Как бы ей хотелось признаться Ранульфу, что он завладел не только ее телом, но и сердцем.

Она мечтала постоянно быть с ним и тосковала в разлуке. Даже сейчас не могла вынести мысли о том, что он должен ехать в Нормандию и неизвестно когда вернется. Несмотря на то что все эти годы она спала одна на монастырском топчане, сейчас не могла без ужаса представить, как ляжет в холодную постель и не прижмется к его теплому телу. Она понимала, что это не сладострастие. Стоит Ранульфу улыбнуться, и ее сердце наполняется светлой радостью, а от звуков его голоса хочется петь.

Как она станет жить, когда его не будет здесь, рядом? Когда не с кем делить дневные заботы?

Она бы сказала ему о своих чувствах, но боялась смутить его глупыми откровениями. Он старше ее, мудрее и посчитает жену дурочкой, а ей страшно подумать, что случится, если его уважение к ней сменится снисходительной жалостью. Ранульф – человек, умудренный жизнью, воспитывался при дворе, и, хоть не слишком богат и знатен, даже герцог Генрих признал его достоинства и выбрал его для выполнения важной миссии. Ранульфа, вне всякого сомнения, смутят и расстроят ее признания. Лучше уж молчать. Муж добр к ней, чего еще желать?!

Настал июль, и пришло время отправляться в Нормандию. Ранульф с тяжелым сердцем готовился в путь. Хотя Эшлин пока не подвергался набегам, слухи о бесчинствах валлийцев ширились. Крепостной, посланный в монастырь с корзинами слив, подарком Симона крестным матушкам, вернулся с известием, что с ближайшего монастырского луга была угнана небольшая отара овец. Это случилось ночью, что казалось всем еще более пугающим. Добрые монахини, встав утром, обнаружили потерю, только когда их внимание привлекло воронье, слетевшееся на останки безжалостно убитой пастушеской собаки.

– Держи одну створку ворот закрытой даже днем, – наказывал жене Ранульф. – Если нагрянут валлийцы, крепостные могут добежать с полей в укрытие, но помни, что ворота должны быть заперты до того, как разбойники подберутся к подъемному мосту. Если успеете, поднимите его на случай нападения. Это затруднит врагу доступ к дому. Однако при штурме стены можно проломить. Я считаю, они все же чересчур низки, но не верю, что валлийцы способны собрать достаточно большое войско. Если примете все возможные меры предосторожности, вам ничто не грозит. Никогда не забывай об опасности, малышка.

– А если наших людей застигнут на открытой местности? – встревожилась Эльф.

– В таком случае им придется спасаться самим, и помоги беднягам Бог! – вздохнул Ранульф. – Безопасность всего Эшлина зависит от твоих решений, малышка. Командовать людьми будет Фулк, но ты здесь хозяйка, и твое слово закон.

– Не хочу казаться капризным ребенком, но такая ответственность тяготит меня.

– Если меня убьют в бою, тебе придется сохранить поместье для Симона, Элинор, как в свое время сделала твоя мать. Мне говорили, что она была доброй и нежной женщиной, но у нее хватило сил бороться за наследство сына в отличие от моей матери, позволившей ее второму мужу украсть мои земли.

Он ободряюще обнял ее за плечи, и Эльф вдруг ощутила, как перетекает в нее его отвага.

– Прости мое нытье, – тихо вымолвила она. – Я исполню свой долг.

– Знаю, – отозвался Ранульф. – Пусть стража день и ночь охраняет стены. Передай пастухам, что, если нагрянут валлийцы, они должны взять собак и скрыться в зарослях. Пастухи бессильны перед вооруженными разбойниками и не смогут помешать угону овец. Скот можно купить. Жизнь ничем не восполнишь. Мне нужны верные люди.

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая