Снова любить - Смолл Бертрис - Страница 66
- Предыдущая
- 66/94
- Следующая
– Скоро я лишусь вашей компании, – начала разговор Кейлин. – Мне доставляло удовольствие слушать ваши невероятные сплетни и узнавать многое, с чем мне придется столкнуться, когда я выйду замуж за Аспара.
– Ваша жизнь не будет легкой, – ответил он откровенно. – Придворные, с которыми вы захотите подружиться, станут избегать вас. Даже те, кому вы понравитесь, не пойдут на дружеские отношения. Особенно остерегайтесь людей, которые будут стремиться подружиться с вами из-за Аспара или из желания соблазнить вас. Ваша добродетель в свете сплетен, окружающих вас, поистине сводит их с ума.
– Как противоречивы византийцы, – сказала Кейлин. – Вы придерживаетесь религии, которая проповедует добродетель, и все-таки среди вас царит зло. Я не понимаю ваш народ.
– Все очень просто, – объяснил Аркадий. – Богатые хотят власти и богатства. Это дает им ощущение вседозволенности. Они жестоки и алчны. Вот тут-то вера приходит на помощь – ведь стоит только покаяться, и грехи отпускаются. Красота, можно грешить снова.
Это характерно не только для Византии, Кейлин. Все цивилизации достигают апогея на некотором этапе своего развития. Менее богатые подражают более богатым, а бедные так и живут в нищете, так как захватившая власть бюрократия и благодетельный правитель разрешают им играть в свободу. Хлеб и зрелища, моя дорогая девочка, позволяют править бедными, за исключением тех редких случаев, когда возникают чума, голод или война. Когда такое случается, даже императоры не удерживаются на своих тронах. – Он засмеялся. – Я циник, как вы, наверное, заметили.
– А я хочу так мало, – ответила Кейлин. – Выйти замуж за моего дорогого господина и, если боги того пожелают, родить ему ребенка. Я не покину эту виллу, здесь выращу детей и буду радоваться тому, что имею. Я не хочу участвовать в интригах, Аркадий.
– Вам не удастся избежать их, милая девушка, – усмехнулся он. – Аспар – это не просто аристократ с загородным поместьем, куда он может удалиться. Эта идиллия не будет продолжаться после вашей свадьбы. Вам придется занять место во дворце как жене первого патриция империи. Послушайтесь моего совета, милая девушка, и не связывайтесь ни с какой фракцией, как бы настойчиво они ни соблазняли вас присоединиться к ним, – а они обязательно попытаются сделать это. Вы должны сохранять нейтралитет, как это делает Аспар. Он предан только Византии.
– А я предана только Аспару, – сказала она тихо, но твердо.
– Это хорошо. О, милая девушка, теперь я вижу, что вас не соблазнят песни сирен при дворе. Вы так благоразумны! А теперь давайте вернемся к работе, которая обессмертит вас. У вас слишком роскошные формы для такой практичной женщины.
– Расскажите мне о состязаниях, ради которых вы так стремитесь вернуться в город, Аркадий, – попросила Кейлин после того, как снова приняла позу. – Я думала, что состязания бывают только в мае, в день основания города, и не знала, что они проводятся и в другое время. Опять будут гонки колесниц? Мне понравились гонки.
– Состязания проводятся несколько раз в году, – ответил он, – но это особые состязания, которые устраивает Джастин Габрас в честь брака с бывшей женой Аспара, Флациллой Страбо. Он не мог организовать их раньше, потому что весной проходили майские игры, а летом слишком жарко. Поэтому Джастин Габрас приурочил состязания к шести месяцам со дня его бракосочетания с Флациллой. С утра состоятся гонки колесниц, а после полудня – бои гладиаторов. Мне говорили, что Габрас заплатил за смертельные поединки.
– Я никогда не видела гладиаторов, – сказала Кейлин. – Они сражаются с мечами и щитами, не так ли? А что означают смертельные поединки?
– Ну что же, милая девушка, – начал Аркадий, – я вижу, это еще один пробел в вашем образовании, который я должен заполнить. Бои гладиаторов начались еще в древней Кампании и Этрурии, откуда появились наши предки. Первыми гладиаторами были рабы, которые сражались друг с другом до смертельного исхода ради удовольствия хозяев. Такие состязания, очевидно, пришли в Рим, но они проводились только в дни траура в честь заслуженных людей. Затем бои гладиаторов начали устраиваться частным образом. В конце концов гладиаторов стали регулярно включать в программу на декабрьских состязаниях во время сатурналий, а политики и те, кто нуждался в поддержке народа, финансировали бои гладиаторов в другое время. Публике нравились атмосфера возбуждения и обилие крови на таких состязаниях.
Сначала гладиаторами становились пленники, захваченные на войне, которые предпочитали рабству смерть. Они были опытными бойцами. Однако вскоре поток пленников уменьшился и возникла необходимость обучать мужчин, готовых стать бойцами. Многих преступников заставляли выходить на бой, но даже эти меры не обеспечивали возросшую потребность в гладиаторах. Тогда стали обвинять многих невинных людей в незначительных проступках и приговаривать их к выходу на арену. Первых христиан приносили в жертву. Когда не хватало мужчин, сражаться на арену посылали женщин и даже детей.
– Какой ужас! – воскликнула Кейлин, но Аркадий невозмутимо продолжал:
– В Капуе, Риме и Помпее, а также в других городах создавались школы гладиаторов. Некоторые школы принадлежали богатым аристократам, так что они могли тренировать своих собственных бойцов, а другие принадлежали людям, торгующим гладиаторами. Школы разрастались. Тренеры разрабатывали методику обучения, систему питания. Однако со временем гладиаторами становились и свободные граждане, которые сами сделали свой выбор.
– Не могу понять почему, – вставила Кейлин. – Звучит ужасно. А какое оружие они применяют, Аркадий? И как они сражаются?
– Обычно парами, – объяснил он, – хотя в прошлом на бой выставляли одну группу гладиаторов против другой. Как Правило, мало кому удавалось остаться на ногах. Профессиональные гладиаторы делились на три типа: самниты – с тяжелым оружием, трасианцы – легковооруженные, и те, кто выходил с сетями. Гладиатор с сетью был также вооружен кинжалом и копьем.
– Вы еще не рассказали о смертельных схватках, – заметила Кейлин.
– Бойцы сражаются, пока один не падет, если, конечно, Габрас не проявит милосердия к проигравшему. Зная Джастина Габраса, я сомневаюсь, чтобы он так поступил. Он добьется большей популярности среди зрителей, если предоставит им кровавое зрелище.
– Какой ужас! – повторила Кейлин, содрогнувшись. – Не думаю, что мне понравятся бои гладиаторов.
– Это добавляет остроту поединкам, – продолжил Аркадий. – При таких условиях соперники должны в совершенстве владеть оружием.
– Меня удивляет, что свободные люди соглашаются сражаться на таких условиях, – сказала Кейлин. – Знать, что тебя могут убить, – это страшная перспектива. – Она вздрогнула.
– Но всегда есть шанс, что тебя не убьют, – заметил он. – Кроме того, гонорар за смертельный поединок намного выше, чем за обычное сражение. До меня дошел слушок, что на состязаниях Габраса должен выступать очередной непобедимый чемпион, человек по прозвищу Саксонец.
– Мне жаль его, – вздохнула Кейлин. – Если он непобедимый чемпион, то остальные постараются приложить все силы, чтобы одолеть его. Он здорово рискует.
– Верно, – согласился Аркадий, – но это будет самый захватывающий поединок. Вы можете спуститься, Кейлин, и одеться. Я закончил. – Он отступил назад, любуясь своей работой. – Свершилось, и я думаю, это один из моих шедевров. – Он старался казаться сдержанным. – Аспар будет доволен и не поскупится заплатить за мои старания.
– А что с пьедесталом? – спросила она. – Я хочу установить статую в саду лицом к морю до приезда Аспара из Адрианополя.
– Мой ученик в городе работает над пьедесталом, моя дорогая, – сказал он. – Самый редкий мрамор, смесь розового с белым. Я даже не знаю, откуда он взялся. Мы нашли его под кучей тряпья на задворках моей студии. Я сразу понял, куда пристрою его. Теперь взгляните…
Кейлин надела тунику и обошла статую вокруг. Юная Венера, как нравилось Аркадию называть ее, стояла в слегка изогнутой позе: одна рука на боку, другая поднята, ладонь повернута, как будто прикрывает глаза от солнца. Волосы были собраны в пучок, но беспорядочные локоны спадали вниз и вились вокруг ее изящной шеи и нежных ушей.
- Предыдущая
- 66/94
- Следующая
