Путешествие Хамфри Клинкера - Смоллет Тобайас Джордж - Страница 42

• Предыдущая
• 42/102
• Следующая

Поскольку он хороший ездок и к тому же коновал, я купил ему крепкого мерина, чтобы он сопровождал нас в пути и присматривал за нашими лошадьми, на случай если кучер окажется нерадивый. Племянник мой тоже поедет верхом; взял он на пробу слугу, который недавно вернулся из чужих краев с прежним своим господином, сэром Уильямом Строллопом, поручившимся за его честность. Сей парень — зовут его Даттон похож на петимэтра; он знает несколько слов по-французски, умеет отвешивать поклоны, скалить зубы, пожимать плечами, нюхать табак a la mode de France 33 и особливо чванится своим искусством причесывать волосы. Ежели меня не обманывает его наружность, то он полная противоположность Хамфри Клинкеру.

Сестра моя опять помирилась с леди Грискин, хотя должен сознаться, я бы не очень опечалился, если бы их знакомству пришел конец. Но Табби не такова, чтобы простить Бартону, который уехал на лето в свое имение в Беркшире. Я подозреваю, что в мирном договоре, заключенном между этими двумя особами женского пола, есть условие, по коему миледи будет прилагать все силы, чтобы отыскать подходящего супруга для сестры Табиты, которая, кажется, готова пойти на все, только бы заключить брачный союз. Может быть, и свахе обещана немалая награда, конечно вполне заслуженная, если ей удастся уговорить мужчину в здравом уме связать себя брачными узами с мисс Брамбл из любви или корысти.

Знаю я, что расположение моего духа и состояние здоровья взаимно друг на друга действуют, то есть все, что тревожит мою душу, вызывает неполадки телесные, а телесные немощи ослабевают от таких размышлений, которые разгоняют тучу душевных огорчений. Заключение в тюрьму Клинкера вызвало припадки, в последнем моем письме упоминаемые, а нынче, когда он был освобожден, припадки прекратились. Однако же признаюсь, что я принял настойку из женьшеня, изготовленную по вашему указанию, и почел ее весьма полезной для желудка; все же боли и тошнота возвращались с короткими промежутками, покуда тревога душевная не улеглась, а тогда я почувствовал себя совершенно здоровым.

В течение этих десяти дней у нас стоит прекрасная погода, к удивлению всех лондонцев, которые усматривают в этом странное предзнаменование. Если вы столь же благополучны и в Уэльсе, надеюсь, что Барнс уже высушил мое сено и сложил в стога. Поскольку в ближайшие недели мы станем переезжать с места на место, я не могу надеяться на получение от вас писем, как обычно, но вам я буду писать отовсюду, где мы будем останавливаться, чтобы вы знали путь нашего следования, на случай, ежели вам надо будет о чем-нибудь уведомить вашего верного друга М. Брамбла.

Лондон, 14 июня

Мисс Мэри Джонс, Брамблтон-Холл

Любезная Мэри, как есть у моей двоюродной сестры Дженкинс оказия в Аберганни, то посылаю я вам черепаший гребень, два ярда зиленых лент и проповедь о щете добрых дел, которую говорили в молитвенном доме; а ище получите вы для Саулы букварь, штоб затвердила она буквы, потому как очень я пекусь об ее бедной душе, потому что такое вся суита жизни нашей, коли сравнить ее с этой бессмертной частью тела? И что есть жизнь, как не юдоля печали?

Ох, Мэри! Все семейство наше было ужас в каком трехволнении! Мистер Клинкер попал в беду, но ворота адовы не могли одолеть его. Добродетель его будет почище золота, семь раз прошедшего через огонь. Его схватили за разбой и потащили к судье Базару, а тот его засудил и посадили бедного молодого парня в темницу по ложной присяге негодяя, а тот хотел жизни его лишить за чистые денежки.

Сквайр что мог, то все делал, но заковали его в жилезные цепи и посадили вместе с простыми» злобомышленниками, и стоял он посереди их, как невинный агнец посереди волков и тигров. Один господь знает, что могло только приключиться с благочестивым юношей, но тут сквайр позвал на помощь Апиаса Коркуса, который проживает у старого бейлифа, и, говорят, ему пятьсот лет от роду, и будто бы (да сохранит нас бог!) он колдун. Но если оно и так, я — то про себя думаю, что он с чертом не знается, потому как не мог бы он тогда выслобонить мистера Клинкера, а он его выслобонил и не посмотрел на каменные стены, жилезные засовы и двойные замки, а у старого беса нет пущего врага, чем мистер Клинкер, который есть приусердный работник в вертограде господнем. А говорю я все это со слов моей доброй хозяйки, которая сподобилась благодати, и я верую, что даже меня, недостойную, примут туда же в лоно. И мисс Лидди тоже тронулась, но она малость еще рабеет, одначе я верую, что трудами мистера Клинкера и она и мы все принесем благословеные плоды рождения и покаяния. Ну, а уж хозяин и молодой сквайр, так они и в глаза не видели нового света. Я боюсь, что серца у них затвердели от мирской мудрости, а мудрость эта, как сказано в проповеди, все равно что глупость перед господом.

О Мэри Джонс! Молитесь, не покладая рук, и готовьтесь принять этот чудной сосуд, который, надеюсь, будет трудиться этой зимой над вами и надо всеми нами в Брамблтон-Холле. А завтра едем мы в карете четверкой в Йоркшир, и, кажется, поедем в ту сторону далеко, далеко и уж так, что я и рассказать вам не могу, но, куда бы мы ни заехали, все одно не забуду своих друзей, а уж о вас, Мэри Джонс, вечно будет поминать ваша покорная слуга Уин Дженкинс.

Лондон, 14 июня

Миссис Гуиллим, домоправительнице в Брамблтон-Холле

Миссис Гуиллим!

Весьма странно, что я до сей поры не получила ответа на мое письмо, а послано оно было несколько недель назад из Бата, и писала я вам о прокисшем пиве, о гусаке и о том, что служанки едят масло, а я приказываю, чтобы его не тратили зря. Едем мы теперь в дальний путь на север, а потому вы должны еще больше заботиться и печься о том, чтобы в наше отсутствие дом содержался в полном порядке. И да будет вам известно, что вы должны дать отчет не только хозяину вашему здесь, на земле, но и тому, кто превыше всех, и, если окажетесь вы доброй и верной слугой, велика будет ваша награда на небеси.

Надеюсь, к тому времени, как я ворочусь домой, у вас будет припасено для продажи двадцать стонов сыра, а шерстяной пряжи столько, чтобы хватило на полдюжины одеял, да от пахтанья еще до Мартинова дня останутся мне денежки, потому что обоих поросят вы должны кормить желудями.

Писала я обо всем этом доктору Льюису, но он так был неучтив, что не обратил внимания на мое письмо, и потому я больше никогда не потружусь ему писать, хотя бы он на коленях умолял меня. Хорошо, если бы вы присматривали за работником Уильямсом, который есть один из подосланных им и, думаю я, недалеко от него ушел. Сохрани бог, чтобы мне не хватало христианской добродетели! Но добродетельные дела нужно начинать у себя дома, и, конечно, первая добродетель — изгнать из дома такую гадину. Я полагаю, что пеструю корову уже водили к быку священника и что старая Молл опоросилась, а Дик стал славным мышеловом. Распоряжайтесь всем ко благу всех нас, будьте бережливы и смотрите, чтобы служанки не отлынивали от работы. Будь у меня оказия, я бы послала им несколько гимнов, чтобы они их распевали вместо нечестивых баллад, но раз у меня их нет, то довольно с вас молитв вашего искреннего друга Т. Брамбл.

Лондон, 14 июня

Сэру Уоткину Филипсу, баронету, Оксфорд, колледж Иисуса

Дорогой Филипс!

На другой же день после того, как я отправил вам последнее мое письмо, Клинкер был выпущен на свободу. Как и предсказывал Мартин, сам доносчик был заключен в тюрьму за разбой на основании неоспоримых улик. Уже немалое время находился он в сетях, расставленных ему сыщиками, которые, вознегодовав на то, что он дерзнул нарушить их право предъявлять обвинения, схватили его и посадили в Ньюгет по доносу соучастника, с которого сняли свидетельские показания, ибо он выдал своих сообщников. Форейтор давно уже был на примете как закоренелый преступник, и потому главный судья без колебания выпустил Клинкера на поруки, когда прочитал письменное под присягой показание мистера Мида, утверждавшего, что упомянутый Клинкер вовсе не тот человек, который ограбил его на Блекхите. Итак, честный Хамфри был освобожден.

• Предыдущая
• 42/102
• Следующая