Капитан мародеров. Демон Монсегюра - Крючкова Ольга Евгеньевна - Страница 64

• Предыдущая
• 64/119
• Следующая

– право чтения Библии оставить только за священнослужителями;

– обязательное посещение церквей и храмов, присутствие при обрядах богослужения для всего населения королевства, принявшего первое причастие.

Настоятельно прошу Вас, сиятельный Граф Тулузский, не забывать, что вы лично в ответе перед Святым престолом за все происходящее в королевстве Лангедок, особенно в отношении католической веры.

5 января месяца, года 6708[27]»

Послание, хоть и названное личным, содержало скорее неукоснительные указания. Раймонд понял: теперь, чтобы он ни делал или говорил, все будет известно Иннокентию через его многочисленных шпионов, вычислить которых просто немыслимо, погрязнув в недоверии к собственной семье.

Раймонд натянуто улыбнулся:

– Господин легат, уверяю вас, что приму все меры, дабы укрепить католическую веру в королевстве и всячески буду пресекать катарское учение. Что касается сирвента Вильгельма Фигвейреса, я прикажу наказать всех, кто его читает и всех, кто его распространяет.

Здесь Раймонд слукавил, так как наказание он должен был начать с самого себя, ибо один из вариантов сирвента хранился в его письменном столе. Раймонд любил его перечитывать, особенно ему нравилось место:

«Моя надежда и утешение в одном, Рим, что ты скоро погибнешь; пусть повернется счастье к германскому императору, воюющему с тобой. Пусть он победит тебя, и тогда посмотрим, Рим, как сокрушиться твое могущество. Боже, владыка мира, соверши это скорее!

Рим, ты так хорошо забираешь в свои когти, что у тебя тяжело отнять то, что захватил ты. Если ты вскоре не лишишься своей силы, то это значит, что мир подчинен злому року и что он погиб окончательно…»

…Легат со свитой пробыли в замке несколько дней, упиваясь великолепным лангедокским вином. Беатрисса пребывала все это время в постоянном напряжении. Она, как женщина умная и красивая, чувствовала на себе раздевающие взгляды легата и была очень рада, когда гости собрались в обратный путь. Утром, когда легат и его свита, нагруженные провиантом и дорогими подарками отбыли по направлению к Каркасону, Беатрисса с облегчением вздохнула.

Убийство было для Оливье привычным делом. Если кто хотел избавиться от недруга – так это пара пустяков. Оливье был готов прийти на помощь за соответствующее вознаграждение. Вот уже много лет он не подводил своего хозяина, аббата Арнольда. Много подобного рода поручений давал ему святой отец за пошедшие годы.

«Кого только убивать ни приходилось, но платил святой отец справно, ничего не скажешь… И в этот раз отвалил серебряных су[28], не поскупился… Да еще дал понять, чтобы свидетелей не осталось. Понятное дело, не оставлю… Иначе, проведают монахи-доминиканцы* и сожгут нас, достопочтенный аббат, на одном костре! Они все доложат Папе Римскому, а уж тогда – держись, нигде не скроешься. Да и мыслимо ли, убить самого легата со свитой, посланца Святого престола! Не иначе, как аббат, связался с самим Сатаной! Да, и ладно, мне-то что – заплатил и все. А со своей душой пусть сам разбирается, кому он ее продал», – думал Оливье, сидя в кустах.

Он постоянно посматривал на переправу через Рону, а для верности посадил наблюдателя на дерево. У этого парня зоркий глаз, недаром охотник. Людей Оливье набрал что надо: трех отъявленных негодяев, жадных до денег – вот и погубит их любовь к ним.

За что уважал и боялся Оливье аббата, так это за прямоту. Вызвал его аббат к себе две недели назад и спросил:

– Оливье, ты мой верный слуга?

– Конечно, святой отец, отчего же вы сомневаетесь? – удивился Оливье.

– Я, пожалуй, нет. Главное, чтобы эти сомнения не появились у тебя, сын мой, – аббат по-отечески взглянул на своего преданного слугу.

– А с чего бы им появиться? Вы же знаете, святой отец, если надо чего, я всегда сделаю, – подтвердил свою готовность Оливье.

– Вот и хорошо. Тогда к делу. Примерно, через десять дней к графу Тулузскому прибудет легат от самого Папы. Он погостит в Монсегюре пару дней не более, затем отправится в обратный путь. Так вот, до Рима он не должен доехать. Где-нибудь, недалеко от Монсегюра, на земле Лангедока, с ним и его людьми должна случиться серьезная неприятность, – аббат многозначительно посмотрел на Оливье. – Желательно, чтобы про нее никто не знал, кроме нас с тобой. Вот возьми, – Арнольд протянул слуге увесистый мешочек с серебром.

– Все понятно, хозяин. Сделаю, как нужно! – Оливье поклонился. – Я ваш верный слуга, – еще раз подтвердил он.

…Оливье привлек проверенных людей – не один раз вместе дело проворачивали. И теперь на душе у него скребли кошки – жаль избавляться от таких молодцов: мать родную к праотцам отправят, не пожалеют, да и меткости им не занимать. Придется искать других людей.

Оливье лежал в кустах, подстелив шкуру волка: земля холодная, не ровен час, простудиться можно. Редкий голый кустарник плохо скрывал засаду, поэтому приходилось лежать на мерзлой земле. И как назло выпить нельзя – рука должна быть твердой, а глаз ясным. Он внимательно смотрел на Рону, в этом месте река была мелкой и неширокой, проехать можно даже зимой.

– Едут! – крикнул наблюдатель, спрыгнул с дерева и лег на землю рядом с Оливье.

На том берегу показался кортеж легата.

– Вот люди, – почти шепотом сказал Оливье, – ничего не боятся! Какая самоуверенность! Думают, раз легат, то смерть его обойдет стороной. А стреле-то, ей все равно – легат, граф или крестьянин, плоть у всех одинаковая.

Кортеж вошел в воду Роны, впереди ехали два охранника, дальше де Кастельно в бархатной шубе и еще три сопровождающих лица.

– Цельтесь в легата, рыцарей будем добивать потом! – отдал приказ Оливье.

Бандиты натянули тетиву луков, мгновенье – и посланник Папы взревел, как раненый медведь.

– Интересно, а кровь у него какого цвета? – поинтересовался подручный.

– Голубая… – съерничал Оливье.

В кортеже началась паника, легат рухнул в воду с лошади, остальные, побоявшись ехать вперед, развернули лошадей. Вот тут и началось! Из кустов с противоположного берега тоже полетели стрелы, и трое сопровождающих легата также оказались в воде. Остались одни рыцари, они метались по мелководью между трупами. Оливье пронзительно свистнул, подав условный знак, все четверо разбойников выскочили из укрытия, развернув рыболовные сети. Вскоре отважные итальянские рыцари барахтались в них как огромные блестящие рыбины. Оливье достал стилет, подаренный самим аббатом, за удачно выполненное прошлое задание, и добил несчастных. Он даже дал звучное название своему оружию – «последняя милость».

Переправа обагрилась кровью. Подручные Оливье снимали с вельмож украшения, цепи, срезали кошельки с добротных кожаных поясов.

– Жаль, одежда подпорчена: лисья шуба легата хороша, – пожалел один из них.

– Ничего, его золотой цепи тебе хватит с лихвой, – сказал Оливье, понимая, что вскоре этот трофей станет его собственностью, как впрочем, и все остальные. – Лошадей соберите, пока не разбежались, продадим хозяину харчевни.

Отъехав от места засады и дождавшись темноты, Оливье и его подручные двинулись в харчевню, расположенную примерно, в двух лье[29] к востоку от Роны. Обычно, все путешественники, следующие через переправу, останавливались в «Жирном кабане».

Хозяин харчевни Анжэр, давний подельник Оливье, охотно скупал лошадей и золотишко, когда выдавалась такая возможность. На этот раз он ждал Оливье с нетерпением, зная, что добыча будет отменной. Нетерпение он проявлял и по другой причине: поскорей хотелось закончить опасное дело. До сегодняшнего вечера, Анжэр не подозревал, кто будет жертвой Оливье, но когда вечером в харчевне появился торговец и сообщил, что на переправе убиты итальянские вельможи, он понял: добыча будет богатой.

• Предыдущая
• 64/119
• Следующая