Как нарисовать мечту? - Ярцева Евгения Сергеевна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/24
• Следующая

Но мама ее опередила. Видно, спохватилась, что телефон умер, и поставила его на зарядку, после чего ей пришло сообщение: «Этот абонент (в смысле, Алена) звонил вам 13 раз». При виде цифры «13» маму наверняка обуял суеверный ужас.

Услыхав, что Егор попал в больницу, она разразилась истерическими воплями. Впервые в жизни Алена, вместо того чтобы психовать и кусать ногти, невозмутимо парировала:

– Мам, ты устраиваешь панику по пустякам. Недаром некоторые говорят, что женщины глупые создания. Его сегодня выписывают. У маленьких детей такое бывает сплошь и рядом, – добавила она авторитетно. – Ничего опасного! Просто нужно давать анти… анти… как их… в общем, таблетки против аллергии. И все!

Мама, похоже, опешила от ее уверенного тона. И уже вполне смиренно сказала, что сама заберет Егора из больницы после дежурства, которое как раз подошло к концу.

Опустошив холодильник, Алена приготовила себе монументальный завтрак. Генеральную уборку решила начать с собственной комнаты. Вооружилась шваброй и тряпками, но для начала распаковала фарфоровую статуэтку и пристроила ее на полочку над письменным столом, туда же поставила пудру; коробки с обновками и спортивный костюм уложила в шкаф, а «Краткий курс высшей математики» – в школьную сумку, чтобы сдать его в библиотеку. И удивлялась вдвойне. Тому, что выдумала этот бред с поступлением в математическую школу, и тому, что вспоминала о нем без неприятного чувства. А уж про то, как мир казался разрушенным, вспоминать и вовсе было смешно. Впрочем, придуманная любовь к математику почти испарилась из памяти. Все это было давным-давно, в прошлой жизни, в позапрошлом веке… Зато помнился в подробностях ночной город. Отложив тряпки, Алена присела к столу. Достала мягкий карандаш, и тот заскользил, запрыгал, зашуршал по бумаге, на которой мало-помалу проступил портрет… нет, не ночного города. Это было лицо. Знакомое с детства. Оказалось, Алена помнит его мельчайшие черточки: левая бровь чуть выше правой, глубоко посаженные глаза со смешинкой и такие же неуловимые смешинки в уголках рта… «Смех тебе идет», – сказал он на прощание. Неужели она готова в очередной раз втюриться?! И в кого? В этого вредину, в надоевшего хуже горькой редьки «друга детства»? «Докатилась», – сердито твердила себе Алена, а сама невольно улыбалась лицу, лукаво прищурившемуся с листа бумаги…

Как, скажите на милость, называется человек, который воротит нос, когда ему преподносят на блюдечке счастливый билет? Как-как – дурак. Это если мягко выразиться. А тот, кто усердно пихал блюдечко под нос этому дураку, вправе вычеркнуть его из списка людей, с которыми стоит здороваться. Наверняка Виктория Викторовна так и поступит. На Алену и смотреть не пожелает. И все же в эту пятницу Алена шла в школу с папкой на плече. Хотя и опасалась, что не осмелится переступить порог полуподвала после того, как продинамила конкурс юных художников и несколько месяцев не появлялась в студии.

Когда Алена уселась на свое место, к ней подошла Оксанка.

– Привет, – буркнула она. – Я на тебя позавчера наехала… зря. Я ж не знала, что у вас с Санькой… ну, дружба.

«Нет у нас никакой дружбы», – хотела сказать Алена, а вслух почему-то произнесла:

– Я и сама об этом не знала. Честное слово, Оксан!

– Тебе-то хорошо, – вздохнула Оксанка. – А со мной ни один нормальный парень дружить не хочет… В общем, извини. Я понимаю, ты не виновата, что он выбрал тебя.

«Ничего он меня не выбрал», – снова хотела возразить Алена, но дыхание перехватило: вдруг Оксанка права?..

Саня вошел в класс со звонком. Прислонил к стене гитару, плюхнулся на стул. И на первом, и на последующих уроках вел себя как всегда. На Алену ни разу не взглянул. Пожалуй, Оксанка ошиблась. А Алена просто-напросто расфантазировалась по своей дурацкой привычке. Стоит ей услышать нечто напоминающее комплимент, и фантазии расцветают пышным цветом, как неприхотливые сорняки на тощем клочке земли. Пора с этим завязывать!

Алена не торопясь шла к метро и придумывала, как будет оправдываться перед Викторией Викторовной.

– Помочь? – раздалось сзади.

Она обернулась… Саня! Сердце у Алены заколотилось.

– Давай, что ли, понесу твой мольберт, или как его там, – сказал Саня со своей обычной усмешкой.

«Нужно принимать это как должное», – вспомнила Алена и, удержавшись от «спасибо», отдала ему папку.

Некоторое время они шагали молча.

– В художку топаешь? – нарушил молчание Саня.

– Ага.

– А я сегодня иду на концерт братьев Крестовских, – сообщил Саня. – Вообще-то у меня два билета.

Сердце заколотилось сильней.

– Два? – переспросила Алена.

Саня кивнул.

– Просто я познакомился с девчонкой, которую мне захотелось пригласить в рок-клуб, – пояснил он.

– И кто же это? – спросила Алена как можно равнодушней.

– Ты, – сказал Саня.

Алена чуть не задохнулась от счастья. Оно горячей волной поднялось откуда-то изнутри и затопило ее всю без остатка. Кто бы мог подумать, что короткое слово «ты» может сделать человека таким счастливым!

Стараясь сохранить равнодушную мину, она независимо повела плечом:

– Ну, не знаю… А во сколько начало?

– В восемь.

– Не факт, что я успею, – Алена притворилась, что раздумывает. – Ладно, постараюсь успеть.

– Короче, встречаемся у твоего подъезда в полвосьмого, – сказал Саня. Отдал Алене папку – они как раз дошли до метро – и почесал своей дорогой.

…Сердце ширилось и росло, словно воздушный шар, накачанный горячим воздухом. Алена не шла, а летела, почти не касаясь земли, и не сомневалась, что при желании может взлететь по-настоящему. И сдерживает себя только ради того, чтобы не сеять панику среди рядовых прохожих, которым невдомек, что в жизни бывает такое огромное счастье. Она не замечала, что разговаривает сама с собой. Никаких лживых оправданий перед Викторией Викторовной! «Я свинья! – выпалит она с порога. – Вы можете выгнать меня взашей!» Но и ошалевший от счастья человек способен ощущать уколы совести. Именно они вынудили Алену замедлить шаг на подходе к старому дому.

Все та же щербатая лесенка вела в полумрак, а на последней ступеньке лежал все тот же ветхий коврик, о который предписывалось вытирать ноги всем входящим. Алена осторожно нажала дверную ручку…

Виктория Викторовна стояла в торце длинного помещения напротив входа, подправляя чью-то работу, и обернулась на звук открывающейся двери. Заготовленные слова застряли у Алены в горле. А Виктория Викторовна направилась к ней метровыми шагами.

– Я очень тебе рада, – сказала она, наклонилась и обняла Алену.

У той на глаза навернулись слезы. Она молчала, как истукан. Попытайся она заговорить – и голос бы предательски задрожал, а сама она разревелась бы при всем честном народе…

– Ты вовремя, – продолжала Виктория Викторовна как ни в чем не бывало. – Мэтр ждет.

И доложила Алене, что на днях показала «мэтру» – профессору из художественной школы – ее работы, после чего он пригласил Алену на собеседование.

– Это означает одно: ты пройдешь по конкурсу, – добавила Виктория Викторовна. – Мэтр просто так на собеседования не зовет. Может быть, даже зачислит тебя в свою подгруппу.

Алена проглотила комок в горле и наконец выговорила:

– Спасибо, Виктория Викторовна. Спасибо вам… за все.

Домой она пришла в семь вечера. Через полчаса была назначена встреча с Саней.

Алена сменила школьную форму на серебристую тунику – лучшую вещь в своем гардеробе, папин подарок на прошлый день рождения. Поколебавшись, достала из шкафа пальто и сапожки, купленные в «Необычной одежде». Оделась в прихожей перед большим зеркалом. Встряхнула волосами, и они рассыпались по плечам и спине. Да, пальто ей идет! Чудо как идет! «А я, оказывается, ничего, – радостно думала Алена. – Очень даже!» Она нарочно не спешила: пусть Саня понервничает, дожидаясь ее.

• Предыдущая
• 23/24
• Следующая